Как вы весьма хорошо управляете моим флотом, то посылаю к вам компас, вделанный в трость. Прощайте, любезный граф; я желаю вам счастья и здоровья, и всякого благополучия и прошу Всевышнего, да сохранит вас целым и невредимым. Впрочем, остаюсь, как всегда к вам весьма доброжелательна. Екатерина».

Награждены были и другие участники победоносной баталии. Адмиралу Спиридову пожаловали орден Андрея Первозванного. Самуилу Грейгу, произведённому в контр-адмиралы, вручён был Георгиевский крест 2-го класса. Георгиевских крестов были удостоены и другие наиболее отличившиеся офицеры.

Но особо отмечался всеми подвиг Дмитрия Ильина. Так, выражая похвалу всем участникам сражения, Адмиралтейств-коллегия отмечала: «А паче господину Ильину, которого храбрость и твёрдость духа справедливо не токмо похвалы, но и удивления достойны».

В Российском государственном архиве Военно-Морского Флота хранится текст указа Императорского Величества Самодержицы Всероссийской Екатерины II от 22 февраля 1773 года о пожаловании ордена Д.С. Ильину. Одновременно с Ильиным, одним указом, кавалерами ордена Святого Георгия 4-го класса были пожалованы капитаны флота Лупандин, Клокачёв, Хметевский, бригадиры «флота капитаны» Барш, Бешенцов, Круз, Степанов, капитан-лейтенанты Перепечин, Дугдаль, Макензи, «флота лейтенанты» князь Гагарин, Псаро, Кочугов, Войнович, Алексиано, «флота мичман» Ушаков и флигель-адъютант Ризо. Екатерина II повелевала адмиралтейской коллегии кавалеров внести в кавалерский список, и пенсию им производить по установлению. Императрица собственной рукой написала в указе: «Старшинство их почитать с того дни как получили кресты от графа Алексея Орлова». По какой причине только через два с лишним года состоялось официальное награждение героев Чесменского сражения, установить не удалось. По дате вручения ордена Д.С. Ильину в «Общем морском списке» указан 1770 год, в «Послужном списке капитана 2-го ранга Дмитрия Ильина», хранящемся в Государственном архиве Тверской области, 9 июля 1771 года.

В Российском государственном историческом архиве в документах Фонда Капитула российских императорских и царских орденов в «Вечном списке кавалерам военного ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия» в списке лиц за 1771 год, внесённых к награде орденом Св. Георгия 4-го класса под № 138, записан 9 июля флота лейтенант Дмитрий Сергеевич Ильин.

От государственной казны велено было выдать победителям ровно сто шестьдесят семь тысяч четыреста семьдесят пять рублей и пятнадцать с одной четвертью копейки.

Для команд Средиземноморской эскадры учредили серебряную медаль «За победу на водах Эгейских». Носить её надлежало в петлице на голубой Андреевской ленте. На медали изображался горящий турецкий флот и надпись внизу мелкими буквами: «Чесма 1770 года июня 24 дня», а сверху в клубах дыма лишь одно краткое слово «Был». Жёнам и детям офицеров и матросов эскадры велено было Екатериной II раздать пять тысяч рублей.

Русский народ праздновал величие своего флота. Три дня в столице шли народные гулянья, беспрестанно гремели салюты, флотских закачивали на руках до упаду. Специальным высочайшим указом велено было праздновать Чесменскую победу ежегодно.

Из воспоминаний о детстве поэта и сенатора Ивана Дмитриева: «Отец мой, получая при газетах реляции, всегда читал их вслух посреди семейства. Никогда не забуду того дня, когда слушали мы реляции о сожжении при Чесме турецкого флота. У отца моего от восторга прерывался голос, а у меня навёртывались на глазах слёзы».

Изменение претерпела даже женская мода. Едва известие о победе достигло столицы, как буквально на следующий день в два с лишним раза возросла ширина юбок у петербургских модниц. Пышные кринолины заколыхались над петербургской брусчаткой, как паруса кораблей над штормовыми волнами. Тогда же наимоднейшие дамские причёски «Шишак Минервы» и «Рог изобилия» как по мановению волшебной палочки уступили пальму первенства экзотическому «Левантскому тюрбану».

Славной виктории на водах Эгейских посвящали стихи и возвышенные оды. Огромной популярностью пользовалась драма «Россы в Архипелаге», смотреть которую собирались толпы народа – от самых титулованных до простолюдинов.

На торжественном молебне у надгробия Петра Великого рыдал, не скрывая слёз своих, митрополит Платон:

– Восстань, великий монарх, Отечества нашего отец! Восстань и воззри на любезное изобретение твоё! Оно не истлело во времени, и слава его не помрачилась! Восстань и насладись трудами рук своих!

На надгробие был торжественно возложен добытый неизвестным матросом кормовой турецкий флаг. Рядом лёг на холодный мрамор лист бумаги со стихами:

Гром Чесмы всколыхнул весь мир. Хитроумные дипломаты горестно сотрясали пудру париков, вчитываясь в донесения о результатах баталии. Русский флот заявил о себе во весь голос. Так, британский посол при русском дворе лорд Каскарт в своём донесении в Лондон особое внимание обращал на «храбрость, распорядительность и решительность, показанные русским адмиралом, офицерами и матросами при столь новых для них обстоятельствах».

Первыми забили тревогу по итогам Чесмы союзные России англичане. Былое пренебрежение к российским морякам сменилось у них на опасливую насторожённость. Уже через месяц после сражения британское адмиралтейство получило обстоятельнейший отчёт своих шпионов обо всех подробностях сражения. Доносители, делая вывод из увиденного, писали: «Одним ударом уничтожена вся морская сила оттоманской державы».

Наряду с наиболее отличившимися в сражении офицерами лейтенант Ильин был представлен к награждению орденом Святого Георгия 4-го класса и производству в следующий чин. В его представлении на орден было сказано следующее: «При сожжении турецкого флота был охотно на брандере и исполнял должность с неустрашимостью». Оценила подвиг Ильина и императрица Екатерина Вторая. В рескрипте на имя Алексея Орлова она писала: «Восхотели мы в знак нашего к подчинённым вашим благоволения послать к вам несколько крестов святого Георгия четвёртого класса, дабы оные раздали по делам, в статутах того ордена предписанным, а особливо рекомендованному от вас Ильину».

Белоэмалевый крест Дмитрию Сергеевичу вручили, а вот со званием обошли, несмотря на неоднократные ходатайства командующего эскадрой. Сам же лейтенант, впрочем, особо не обиделся, мало ли что бывает в жизни: идёт война, и не это сейчас главное для боевого офицера.

Почему Ильину не дали ранее обещанное звание? Ведь он, как и прежде, верой и правдой служил Отечеству. Ответ может быть только один – громкая слава героя уже начала вызывать раздражение тех, кто, отсидевшись в тиши петербургских кабинетов, принялся делить между собой лавры Чесменской победы. Это был первый тревожный сигнал, который мог бы насторожить Дмитрия Сергеевича, но далёкий от дворцовых интриг офицер тогда так ничего и не понял. Кто может его за это осудить?

Сильнее ударить Ильина завистникам в то время не удалось. Дмитрий Сергеевич ещё был нужен флоту, да и в обиду на эскадре его бы никто не дал. Особенно же поддерживал Ильина адмирал Спиридов, сам попавший после Чесмы в опалу. Следующее воинское звание Дмитрию Ильину присвоят только через четыре года по выслуге лет, а не за отличие («по линии», как тогда говорили).

Вскоре после чесменских событий по распоряжению Спиридова Ильин принял под команду только что пришедший с Балтики для усиления эскадры новый бомбардирский корабль «Молния». Самостоятельная должность, причем должность капитанская – это серьезное продвижение по службе. Сразу же начались боевые походы, и на протяжении всей дальнейшей средиземноморской кампании там, где было всего труднее и опаснее, сослуживцы всегда видели Ильина. Он удивлял соратников своим мужеством и отвагой при атаке с моря крепости Метелино, в ожесточённых боях при Будрусе и Станчо, при вторичной атаке Чесмы в 1772 году и при блокаде Дарданелл. Не случайно «Молнию» за точность стрельбы на эскадре звали палочкой-выручалочкой.