Он кивал плачущим женщинам и мужчинам, застывшим истуканами у дверей и окон, гладил по голове ребятишек, босиком бежавших за ним по снегу, пока мать не позовет назад. За крайним домом музыканты остановились и повернулись к нему, а он встал на колени и поцеловал каждого в лоб, прежде чем отправиться вверх по тропинке - сейчас едва заметной ложбинке в снегу. Все дальше поднимался он между скользких камней, и скоро музыка стихла. Раз он обернулся взглянуть на город, почти игрушечный на фоне каменистых пустошей. Большой мост висел над рекой, как белая радуга, мосты поменьше напоминали хлопковые нити. Взгляд его проследовал вдоль улиц, где случалось ходить, отыскал любимые кафе и площадь книготорговцев, в последний раз остановился на борделе с прилепленным наверху крошечным балконом. Направо за городом виднелся овал дуэльного пустыря.

Когда смотришь вдаль, все сливается в точку. Месяцы в городе уложились в несколько зданий, что могли бы вместиться в его ладонь, в несколько голосов на ветру. Так мало, так много... Он перевел взгляд на лес, синевой перетекающий в небо, где лежал теперь путь Нарьи, и обернулся к горному склону.

Когда день угас, поднялся пронзительный ветер, пронизывающий до костей, обжигающий кожу ледяной крошкой. Подняв воротник и втянув голову в плечи, он продолжил подъем. Заходящее солнце, казалось, похитило весь кислород - чем выше, тем труднее становилось дышать, и он часто отдыхал, чтобы не рухнуть на камни. Черные грани долго оставались так же далеко, храня свою тайну, но наконец под совсем потемневшим небом, в снежной круговерти, он почувствовал под ногами ступени крыльца и, подняв глаза, понял, что пришел.

Глава 7

ЧЕРНЫЙ ЗАМОК

Во время своих скитаний он стучался в разные двери, ни разу не испытывав такой робости, как перед этой дубовой колодой, утопленной в каменные стены, на удивление черные и гладкие, будто отлитые из чугуна. Кисть дрожала так, что пришлось придерживать запястье другой рукой. Но все равно стук вышел слишком тихим, чтобы звук смог проникнуть внутрь, однако, приложив ухо к дереву, он услышал с той стороны гулкие шаги. Дверь отворилась.

Ожидая встретить если не чудовище, то великана, он растерялся при виде молодого человека одного с ним роста, одетого в черное, с черной шапочкой на голове, лицо которого показалось странно знакомым. Быть может, он видел его во сне? Мысли заметались, и внезапно его осенило. Юноша в черном, хоть лицо его было неестественно бледным, губы ярко-алыми, обведенные черными кругами глаза необычно печальны, был похож на него самого. Словно и не заметив необычного сходства, незнакомец, отвесив короткий, но любезный поклон, сделал рукой жест, приглашающий Пико войти. Другая рука сжимала обнаженную рапиру.

Дверь за ним закрылась, замок щелкнул. Он ступил в огромный зал с рядами горящих светильников. Пол покрывали остатки старинного ковра, вдоль стен стояли заржавленные доспехи. Над залом, почти теряясь в скудном освещении, висели дубины и боевые топоры, сабли и булавы, палицы и пики, а также другое неведомое оружие, выкованное с замыслом убивать быстро или мучительно. Все пришло в негодность - сталь потускнела и покрылась пятнами ржавчины, рукоятки были насквозь изъедены червями, пыльная паутина свисала клочьями.

Пико последовал за незнакомцем по залу, сбавляя шаг перед каждым светильником, чтобы получить порцию тепла. Направо открылся другой зал, с потолками еще выше, где стены покрывали барельефы, изображавшие ужасы войны. Отрубленные головы, занесенные секиры, надругательства над мертвыми женщинами, нанизанные на пики дети, разинутые в агонии рты - образы, нагоняющие такую жуть, что мутился рассудок, и Пико, без того напуганный, смотрел в сторону.

В конце зала обнаружилась маленькая дверь, и незнакомец наклонился ее открыть, а потом выпрямился, пропуская Пико вперед. Они очутились на винтовой лестнице со ступенями, стертыми бесчисленными подошвами. Лестница привела в крохотную комнату наверху башни, с узкими прорезями вместо окон, глядящими на три стороны.

С новым поклоном безмолвный хозяин удалился, закрыв дверь. Пико услышал, как повернулся в замке ключ, и затем отзвуки шагов стихли.

Комната представляла собой каменный мешок чуть больше двух шагов в поперечнике, в окна и кулак бы едва протиснулся. Скинув рюкзак, он прошел от одной прорези к другой. Через первую виднелся заснеженный склон, где он только что карабкался, за снежной пеленой вдали смутно проступал город. Вторая смотрела во тьму, увенчанную короной звезд. Но вот третья выходила на замок, и, вжавшись скулами в каменную пасть, он смог разобрать некоторые детали замковой архитектуры.

Он стоял в самой высокой из четырех башен, поднимавшихся над прямоугольником из черных крыш и стен, массивных и зловещих, поблескивающих в свете звезд. В центре он увидел двор со статуями из камня либо алебастра, трудно различимыми с такой высоты, - их плавные линии резко контрастировали с грубой архитектурой здания.

Движение в освещенном окне над двором привлекло его внимание, и он увидел, как за длинным столом с горящими светильниками единственный, похоже, обитатель замка накрывает себе ужин: кладет приборы, ставит кубок, приносит из буфета графин и накрытый поднос. Усевшись, он заткнул за воротник салфетку, снял с подноса серебряную крышку и положил себе дымящийся ломоть жареного мяса. Налил темного вина из графина и приступил к неспешной трапезе, не глядя по сторонам. Хотя на таком расстоянии Пико не мог разглядеть его черты, он чувствовал движения незнакомца как свои собственные, и смотреть на него было все равно что видеть себя во сне, столь необыкновенным было сходство во внешности и манерах.

Он продолжал смотреть, пока незнакомец не закончил трапезу и не вытер губы, поднявшись затем потушить светильники. Тогда он опустился на пол и принялся растирать щеки и лоб, задубевшие на ледяном ветру. При нем были книги, но без света не почитаешь, и он достал из рюкзака одеяло и завернулся поплотнее. Спал он беспокойно, то и дело вздрагивая и просыпаясь. Задолго до того как стало светать, холод поднял его на ноги, и он принялся расхаживать по комнате - два шага вперед, разворот, два шага назад - пока в очередной заход глаз не уловил всплеск цвета и он не понял, что в окна заглянул рассвет. Он смотрел, как вдали, откуда не долетает карканье, кружат стаи воронья, словно черные смерчи над крышами города, а там над кафе начали распахиваться полосатые навесы, и ему очень захотелось чашечку кофе. За вторым окном лежали безжизненные скалы под снегом. Теперь, когда на небе показалось солнце, из третьего стали хорошо видны скульптуры во дворе, высеченные, как оказалось, изо льда. Свет играл на множестве граней, зажигая внутри жизнь, превращая холодные фигуры в ярких, каверзных духов, разноцветных, как капли росы.

Попозже утром незнакомец, вновь во всем черном и с черным шарфом вокруг шеи, показался во дворе. Клинком и топориком он принялся тесать пока что бесформенную ледяную глыбу, молочными брызгами рассыпая в воздухе ледяную крошку. По мере того как он медленно перемещался, из глыбы стали проступать очертания борющегося человека - тут плечо, там колено, рождая в Пико какие-то смутные ассоциации. Час или два Пико наблюдал за его работой, потом незнакомец собрал инструменты и вернулся внутрь, оставив борца по-прежнему в ледяном плену.

Вокруг окон камень потемнел и лоснился, где к нему прикасались несчетные руки и лица, на железной двери виднелись царапины, как от ногтей или от пряжки ремня, которыми пытались расковырять железо. Пико попробовал дверь рукой, потом плечом Она была незыблема, как стена Оставался замок. В голову пришла мысль о кусочке гнутой проволоки, что хранился на дне рюкзака напоминанием о воровских деньках. Он достал его и вставил в замочную скважину. Только замок был сработан на славу, а сам он подрастерял навыки, потому провозился полдня, крутя свой инструмент так и эдак, пока язычок со щелчком не отошел.