Кира снова открыла глаза и удивилась, когда увидела, что здесь никого нет. Она не могла понять, что происходит. Девушка медленно опустила руки, осознав, что на этот раз она окончательно проснулась.

Яркий солнечный свет залил пещеру, свет, отражающийся от снега, от стен пещеры, он ослеплял. Дезориентированная, Кира прищурилась, пытаясь собраться. Бушующий ветер прекратился, ослепляющий снег закончился. Вместо этого снег частично загораживал вход, а за ним был мир с кристально-голубым небом, за стенами пещеры пели птицы. Словно весь мир переродился.

Кира с трудом это понимала – она пережила эту длинную ночь.

Лео мягко куснул ее за штанину и нетерпеливо подтолкнул девушку.

Дезориентированная, Кира медленно поднялась и тут же пошатнулась от боли. Не только все ее тело изнывало от боли после борьбы, после полученных ею ударов, но больше всего горела ее щека, словно находилась в огне. Она вспомнила лапу дракона и, протянув руку, потрогала щеку. Хотя это была всего лишь царапина, она по-прежнему загадочным образом была влажная, запекшаяся от крови.

Поднявшись, Кира почувствовала головокружение – она не знала, является ли причиной этого ее усталость, голод или царапина дракона. Она пошла на шатающихся ногах, чувствуя себя не в своей тарелке, следуя за Лео, которому не терпелось вывести ее из пещеры на дневной свет. Он расчищал лапами снег, чтобы расширить выход.

Кира пригнулась и сделала шаг наружу, оказавшись погруженной в мир ослепляющего белого цвета. Она поднесла к глазам руки, ее голова раскалывалась от зрелища. Ей стало значительно теплее, ветер утих, птицы чирикали, а через деревья на лесную поляну пробивался солнечный свет. Кира услышала свист и, обернувшись, увидела, что с тяжелой сосны соскальзывает огромный комок снега, который вот-вот упадет на землю. Девушка посмотрела вниз и увидела, что стоит в снегу, достигающем ей по бедра.

Лео повел ее, прыгая через снег, назад в направлении Волиса – она была в этом уверена. Кира последовала за ним, стараясь не отставать.

Хотя ей с трудом давался каждый шаг. Она облизнула губы и ощутила еще большее головокружение. Кровь в ее щеке пульсировала и она начала спрашивать себя, не инфицирована ли рана. Девушка чувствовала изменения в себе. Она не могла этого объяснить, но ей казалось, что в ней пульсирует кровь дракона.

«Кира!»

Раздался отдаленный крик, прозвучавший так, словно человек находился очень далеко. За ним последовало несколько других голосов, выкрикивающих ее имя. Их крики поглощали снег и сосны. Ей понадобилась минута, чтобы осознать и узнать эти голоса – они принадлежат людям ее отца. Они искали ее здесь.

Кира ощутила облегчение.

«Здесь!» – крикнула девушка, думая, что кричит, но она удивилась, услышав, что ее собственный голос прозвучал как шепот. В эту минуту она осознала, насколько ослабла. Ее рана что-то делала с ней, что-то, чего она не понимала.

Внезапно ее колени подогнулись и Кира упала в снег, не в силах сопротивляться.

Лео залаял, развернулся и побежал на звук отдаленных голосов.

Кира хотела позвать его, позвать их всех, но сейчас она была слишком слаба. Она лежала глубоко в снегу и смотрела вверх на мир белого цвета, на ослепляющее зимнее солнце. Девушка закрыла глаза, поскольку ее унес сон, которому она больше не могла сопротивляться.

Глава четырнадцатая

Алек схватился за голову руками, пытаясь остановить головную боль, в то время как повозка, полная молодых людей, сильно тряслась на сельской дороге, что длилось уже целую ночь. Казалось, что ухабам и ямам никогда не будет конца, а эта примитивная деревянная повозка с железными решетками и деревянными колесами, казалось, была построена для того, чтобы причинять по возможности наибольший дискомфорт. С каждой кочкой голова Алека ударялась о древесину позади него. После первой кочки Алек был уверен в том, что не сможет продолжать в таком же духе долгое время, что дорога вскоре должна закончиться.

Но после того как проходил час за часом, дорога, казалось, становилась только хуже. Он бодрствовал всю ночь без надежды на сон – если не из-за кочек, но из-за вони, исходящей от молодых людей, от толчков локтями и тряски. Всю ночь напролет повозка останавливалась в деревнях, солдаты набирали все больше и больше парней, заталкивая их всех сюда в темноте. Алек видел, что они смотрят на него оценивающе – море удрученных лиц, смотрящих на него, чьи глаза были наполнены гневом. Они все были старше, более жалкие, и искали жертву.

Сначала Алек предположил, что поскольку они теперь все находятся вместе, поскольку их всех увезли против их воли служить в Пламени, они будут солидарны по отношению друг к другу. Но он быстро понял, что это не так. У каждого парня был свой собственный остров, и если Алек и получал нечто вроде общения, то это была исключительно враждебность. Перед ним сидели грубые небритые лица со шрамами, с носами, которые, казалось, были сломаны не единожды в большом количестве драк. До Алека начало доходить, что не каждый парень в этой повозке достиг восемнадцатилетнего возраста – некоторые были старше, большинство из них сломала жизнь, они были похожи на преступников, воров, насильников, убийц, брошенных вместе с другими. Всех их отправляли поддерживать Пламя.

Сидя на жесткой древесине, зажатый между молодыми людьми, чувствуя, что он отправляется в ад, Алек был уверен в том, что хуже быть не может. Но остановкам не было конца и, к его удивлению, они заталкивали сюда все больше и больше парней. Когда он только вошел сюда, казалось, что здесь тесно и для дюжины парней, поскольку не было место для маневрирования, но теперь, когда их было больше двух дюжин и другие все прибывали, Алек едва мог дышать. Парни, которые оказались здесь после него, все вынуждены были стоять, пытаясь схватиться за потолок, за что угодно, но большинство из них поскальзывались и падали друг на друга каждый раз, когда повозка наталкивалась на кочку. Несколько сердитых парней отталкивали их, всю ночь вспыхивали бесконечные драки, молодые люди то и дело толкали друг друга. Не веря своим глазам, Алек стал свидетелем того, как один парень откусил другому ухо. Единственной спасительной благодатью было то, что в повозке не было места для маневрирования, чтобы выровнять плечи и нанести удар, так что у них не было иного выбора кроме как быстро погасить драку, пообещав продолжить позже.

Алек услышал чириканье птиц и он смотрелся мутными глазами, чтобы заметить первые лучи рассвета, пробивающиеся через железные решетки. Он поразился тому, что начался новый день и он пережил эту ночь – самую долгую ночь в его жизни.

Когда солнце осветило повозку, Алек смог лучше рассмотреть всех новых парней. Он был намного младше большинства из них – и, казалось, был наименее опасным. Это была дикая группа мускулистых, вспыльчивых молодых людей со шрамами, на некоторых из них были татуировки. Они казались отбросами общества. Каждый из них был на грани после прошедшей ночи, и Алек чувствовал, что повозка вот-вот взорвется.

«Ты кажешься слишком молодым, чтобы находиться здесь», – раздался глубокий голос.

Оглянувшись, Алек увидел молодого человека, который, возможно, был старше него на год-два. Он сидел рядом с ним плечом к плечу. Алек осознал, что он облокачивался об него всю ночь – об этого парня с широкими плечами, сильными мышцами и невинным обычным лицом фермера. Его лицо отличалось от других – открытое и дружелюбное, возможно, даже слегка наивное – и Алек почувствовал в нем родственную душу.

«Я поехал вместо своего брата», – ответил Алек, не зная, сколько он может ему рассказать.

«Он испугался?» – озадаченно спросил молодой человек.

Алек покачал головой.

«Он хромой», – поправил он.

Парень понимающе кивнул и с уважением взглянул на Алека.

«А ты?» – спросил Алек. – «Ты тоже не выглядишь на восемнадцать».

«Мне семнадцать», – ответил его собеседник.

Алек удивился.