Этот эпизод как бы разрядил атмосферу и вызвал веселый смех на трибунах: двое на одной лошади напоминали учтивого кавалера с дамой, — если бы не доспехи и не жар поединка. Монбар пытался вырваться, но вся возня привела лишь к тому, что оба они полетели вниз.

В глубине ристалища, отъехав далеко от места первой схватки, дрались Робер де Фабро и Бизоль де Сент-Омер. Они наносили друг другу и отражали могучие удары, каждый обходил противника, стараясь занять более выгодную позицию. А ближе к трибунам бились Гуго де Пейн и граф Фульк Анжуйский. Они напоминали две стихии — огонь и воду. Пламенный Фульк вихрем носился вокруг Гуго, обрушивая десятки ударов, которые спокойно и хладнокровно гасились щитом или отражались мечом де Пейна. Казалось, более опытный рыцарь просто забавляется с молодым, разрезвившимся щенком. Это еще больше злило Фулька, и он нападал с удвоенной яростью, теряя при этом осторожность. В схватке с таким противником, как Гуго де Пейн, стремительность натиска не имела значения. Все здесь зависело от силы руки, наносящей удар, а также от умения управлять конем, чтобы он вовремя взвился на дыбы, а затем опустился на передние копыта — в эти мгновения и надо было наносить удар: если все было рассчитано точно, то устоять против такого приема было бы невозможно. И в нужный момент Гуго де Пейн использовал этот маневр. В то время, как оба коня сблизились, поднявшись на дыбы, Гуго внезапно осадил своего арабского скакуна и с быстротой молнии взмахнул мечом, держа его обеими руками (ненужный теперь щит он бросил за секунду до этого). Удар плашмя по шишаку Фулька был такой сильный, что тот пригнул голову, а затем стал заваливаться на бок. Он так и не смог выпрямиться, продолжая падать на землю и выронив из рук меч и щит. Падая в таком неудобном положении, он мог сломать себе шею, и Гуго, соскочив с коня, подхватил безжизненное тело, осторожно опустив его на траву. Сняв с головы Фулька шлем, Гуго похлопал его по щекам, стараясь привести в чувство. Подоспели судьи и герольды. Фульк начал приходить в сознание. Тогда Гуго де Пейн взял его шарф с вышитым гербом и вскочил на коня.

Между тем, два других поединка шли с переменным успехом. Робер де Фабро не уступал в силе и мастерстве Бизолю, а Андре де Монбар был удивительно ловок и прыгуч, и казалось, что каждый раз, делая очередной выпад, Роже де Мондидье разит пустоту. Все четверо рыцарей через полчаса схватки уже настолько устали, что просто кружились друг возле друга, и судьи вынуждены были бросить между ними жезл, означающий окончание поединков.

Пока слуги готовили поле для следующих боев, герольдмейстер объявил под всеобщие восторженные крики победителей в этой схватке — виконта Гуго де Пейна и графа Людвига фон Зегенгейма, которые неторопливо проехали мимо трибун, осыпаемые цветами. Приблизившись к ложе византийской принцессы, Гуго де Пейн протянул ей на конце копья свой трофей — шарф Фулька Анжуйского. Смутившись, чувствуя, что на нее устремлены тысячи глаз, Анна Комнин приняла этот подарок, бросив в ответ рыцарю букет цветов, — и трибуны взорвались рукоплесканиями. Все, кто в это время сидел, встали; приподнялся даже со своего кресла король Людовик.

— Передайте виконту, что завтра утром я приглашаю его на прогулку, — вполголоса проговорил он стоявшему рядом сенешалю. Это была большая честь, оказываемая королем немногим рыцарям: свои ежедневные утренние прогулки Людовик обычно совершал в одиночестве. А Гуго де Пейн, откинув забрало, еще некоторое время стоял перед ложей Анны Комнин, не слыша раздававшихся со всех сторон поздравлений, смотря в ее глаза, словно читая то, что она открывала перед ним. И оба они перелистнули первые страницы в таинственной книге Любви.

Вечером, во время роскошного пиршества, победившие рыцари, имена которых герольды перечисляли под звуки труб и фанфар, получали награды и удостаивались чести сидеть возле короля. Лестные похвалы неслись к ним со всех сторон. Каждый норовил поздравить героев, дотронуться до них рукой. Подходившие дамы венчали их головы лавровыми венками, а плечи украшали гирляндами роз. В зале даже внезапно появился огромный единорог, на котором сидел золотой лев, держащий в лапах знамя Франции и Шампани; он раскрывал пасть и пел рондо в честь победителей, — а на самом льве возлежали три прекрасные полуобнаженные пастушки.

Лишь несколько капель горечи пролились в пенящийся нектаром праздник, когда герольдмейстер объявил о кончине во время турнира трех рыцарей, убившихся насмерть: польского посланника Анджея Кржицкого, графа Жуаеза и рыцаря Ночной Звезды, имя которого было неизвестно, но в настоящий момент выяснялось.

Гуго де Пейн пробыл на пиршестве недолго и покинул его как только это стало возможным, передав Раймонду подаренный королем флорентийский шлем с серебряной фигуркой Победы. Войдя в свои полутемные покои, Гуго почувствовал какое-то тревожное жжение в груди: ему показалось, что в комнате кто-то есть.

Шторы на окнах были задернуты, и Гуго остановился на середине покоев, положив руку на меч. Он стоял, не шелохнувшись, а глаза его постепенно привыкали к темноте и начали различать предметы. В отодвинутом от стола кресле он увидел фигуру человека.

— Кто здесь? — спросил де Пейн.

Приехавший три дня назад англичанин стал медленно подниматься.

Глава VI. ТРУА: ВЗЛЕТЫ И ПАДЕНИЯ (ОКОНЧАНИЕ)

— Меня зовут граф Грей Норфолк, — произнес молодой англичанин. — Вам что-нибудь говорит это имя?

Гуго де Пейн убрал руку с эфеса меча и зажег свечи. Колеблющееся пламя осветило юношеское голубоглазое и светловолосое лицо его ночного гостя, чуть припухлые губы. Англичанин был одет в искусно вышитый светло-желтый гобиссон, подвязанный шелковым с золотой бахромой поясом, короткие ботинки и бархатную шапочку с летящим пером.

— Садитесь, — приказал де Пейн. — У вас странная манера ходить в гости. Да, мне знакомо это имя.

— В битве при Азенкуре вы взяли моего отца в плен, и там же он посвятил вас в рыцари, — промолвил юноша.

— Как поживает знаменитый военачальник? — спросил Гуго.

— Три месяца назад мой отец скончался.

Гуго де Пейн склонил голову в знак сочувствия и скорби.

— Печальное известие, — сказал наконец он. — Но этой участи не избегнет никто. Думаю, вы найдете в себе мужество пережить подобное горе. Мне тоже пришлось пройти через это.

— Да, да, конечно, — волнуясь, проговорил англичанин. — Перед своей кончиной отец настоятельно просил меня отправиться во Францию и разыскать вас. И вот я здесь.

— Чего же вы хотите?

— Отец говорил мне, что трудно сыскать более благородного и доблестного рыцаря, чем вы. Я убедился в этом на сегодняшнем турнире, когда вы не только победили Фулька, но и вернули его к жизни.

— Пустое, — улыбнулся Гуго. — Граф Фульк ваш ровесник, и когда он перебесится, его ждет долгая жизнь и великое будущее. Но с какой целью ваш отец направил вас ко мне?

— Он считал, что лучшего учителя в ратных делах, чем вы, не найти. Он хотел, чтобы я стал вашим сподвижником. Теперь это не только его желание, но и мое тоже.

Гуго де Пейн задумался, разглядывая молодого графа. Он умел отличить лесть от откровенности, и ему пришлись по душе серьезность и взволнованность англичанина, который смотрел прямо в глаза: с почтением, но без робости.

— Встаньте-ка около стены, — приказал Гуго. Англичанин поднялся и отошел к покрытой ковром стене.

— Да, вы правы, мне нужны сподвижники, поскольку именно теперь я отправляюсь в дальний поход, — продолжил, между тем, Гуго, поднимаясь и поворачиваясь к молодому графу спиной. — Но как я могу взять с собой человека, которого не знаю? Вы должны пройти три испытания.

— Я согласен, — откликнулся англичанин, и в тоже мгновение, не глядя на него, неуловимым движением Гуго де Пейн метнул левой рукой короткий кинжал в голову Грея Норфолка. Стальное острие вонзилось в дюйме от виска графа, прищемив прядь белокурых волос. Глаза Грея расширились, но голова осталась неподвижной, лишь белое лицо побледнело еще больше.