Глазунов увидел её, как только их старенький «Москвич» вырвался на прямую.

– Костя, подбросим? – спросил он шофера.

Тот кивнул, но резко сбавить ход не рискнул: на холодном ветру асфальт леденел, покрывался скользкой коркой. «Москвич» промчал ещё добрых три-четыре десятка метров, прежде чем остановиться, а потом мягко покатил назад.

– В чём дело? – вскинул голову Губенко, до того спокойно дремавший на заднем сидении. – Что это мы вдруг пятимся раком?

Глазунов кивнул в сторону спешившей к ним девушки:

– Возьмём попутчицей? Что с нас, убудет?

– Какая-нибудь «дальнобойщица», – недовольно буркнул Губенко, – столько их развелось сегодня!..

Но всё же отодвинулся к левой дверце, освобождая место.

Она живо уселась рядом, умоляюще прошептала:

– Только побыстрей, пожалуйста.

Губенко хмыкнул, толкнул шофёра в плечо:

– Поехали!

Машина дёрнулась, неуверенно заскользила по обочине, и её хозяин в который раз подосадовал, что, несмотря на все старания, не смог раздобыть новую резину.

– Ничего, Костя, – подбодрил Глазунов. – Как-нибудь доберёмся. – Но и сам в душе посетовал на непогоду. Весна в этот год пришла необычайно ранняя, дружная. Ещё в середине марта вскрылась ото льда Волга, прилетели первые грачи. И вот на тебе – в апреле опять сыплет снег.

Он обернулся.

Девушка жалась в угол. На вид чуть больше двадцати. Во тьме как следует не рассмотришь. Не из-за любопытства, а чтобы успокоить её, спросил:

– Куда так торопитесь?

В этот момент дальний свет чужих фар ударил в заднее стекло «Москвича» и чуть не ослепил Глазунова. Он невольно отвернулся.

С полминуты в салоне висела тишина. И тут девушка вновь подала голос:

– Ребята, миленькие… Побыстрей, если можно. Это, наверное, за мной.

– Ничего себе, заявочки! – заёрзал Губенко. – В чём дело-то, скажи?

– Только не отдавайте меня, если догонят, – жалобно прошептала она.

– Кому не отдавать – может, полиции? С представителями закона, милая, не спорят.

– Да не полиция это вовсе, – всхлипнула девушка.

– Тогда не отдадим, – заверил Глазунов. Он повернулся к шофёру. – Так ведь, Костя?

Тот молча кивнул, включил «дворники» и до упора выжал педаль газа. Машина заметно прибавила ход.

А свет чужих фар не ослабевал, лишь скользнул влево, и вот уже изящная приземистая «девятка», настойчиво подавая сигналы, пристроилась рядом с «Москвичом», упорно прижимая его к обочине.

– Ну, наглецы, – возмутился Губенко и полез в свой чёрный кофр за фотоаппаратом. – Я сейчас тоже попугаю.

Он придвинулся к стеклу, нажал кнопку спуска затвора камеры. Яркая вспышка осветила сидящих в «девятке». Та сразу сбавила скорость.

– Порядок, отстали, – удовлетворённо пробасил Губенко, убирая фотоаппарат.

– Как бы не так, – пробормотал Костя, стрельнув глазами в зеркальце заднего обзора. – Вот они, опять рядышком.

– Что будем делать? – спросил Глазунов. Он взглянул на девушку. Она молчала, вжимаясь в угол.

«Девятка» и впрямь словно приклеилась к «Москвичу». Сидевший в ней рядом с водителем красивый кудрявый парень в чёрной кожаной куртке озлобленно погрозил им кулаком.

– Пожалуй, Костя, по такой дороге мы эту гонку долго не выдержим, – озабоченно сказал Глазунов. – Чего доброго, загремим в кювет.

– Город на горизонте, – не сводя глаз с дороги, не сразу ответил тот. – Скоро пост ГИБДД. Может, и отстанут.

Возникшая впереди разделительная полоса с металлической оградкой как-то незаметно раздвоила шоссе, и, действительно, чуть сбавив скорость, «девятка» сразу оказалась позади.

Мигнул, переключаясь на красный свет, жёлтый огонек светофора, но «Москвич» успел проскочить первый пригородный перекрёсток, и трель полицейского свистка остановила лишь преследователей, увлёкшихся погоней.

Глазунов посмотрел в боковое зеркальце: вышедший из постовой будки высокий молодцеватый постовой, покачивая жезлом, медленно и уверенно двигался к застывшей у края дороги «девятке».

– Кажется, оторвались, – облегчённо вздохнул Глазунов.

– Это точно! – повеселел Губенко. Он повернулся к попутчице. – Ну, милая, втянула ты нас в приключение. Как хоть зовут-то?

Девушка слабо улыбнулась:

– Ната.

– Хорошее имя. Учишься где, или работаешь?

– Учусь.

– В институте?

Девушка кивнула.

– В каком?

Она не ответила, отвернулась к окошку.

– Оставь её, – вмешался Глазунов. – Тебя где высадить?

– Да подвезите к дому, недалеко ведь.

В машине опять воцарилась тишина. За стёклами светились фонари уснувших улиц, мелькали дома. Снег перестал, вместо него сыпалась мелкая морозь, усилилась гололедица… Вскоре машина свернула в тихий переулок, остановилась у одного из домов, и Губенко, повесив на плечо тяжёлый кофр, неловко выбрался на тротуар.

– Пока! – помахал он всем, обошёл заледеневшие лужицы и скрылся в подъезде.

Глазунов повернулся к девушке.

– А вас куда?

Она повела плечами:

– Не знаю. В общежитие уже поздно…

Глазунов терпеливо ждал. Девушка мучительно раздумывала, и он только сейчас заметил, что её сапожки надеты на голые ноги, а под распахнувшейся шубкой на теле одна сорочка. Он нахмурился, соображая.

– Так куда поедем? – спросил шофёр.

– Давай ко мне, что уж теперь, – недовольно ответил Глазунов. Ситуация, в которой он невольно оказался, его не радовала.

«Вечно попадаю в истории, – подумал он, неприязненно взглянув на девушку. – Может, она и вправду «дальнобойщица», а все эти байки об институте и общежитии – сказочки для таких, как я, простаков? Верно, не угодила чем-то своим «клиентами» или что-то спёрла у них, вот и заметалась… Тоже мне, студенточка – в одной распашонке!»

Но по тому, как Наташа благодарно улыбнулась ему в эту минуту, он понял, что ошибся, и уже веселей повторил команду:

– Гони, Костя, ко мне!

Когда он с Наташей поднимался по лестнице в его квартиру, девушка вдруг робко спросила:

– А вам от жены не попадёт?

Глазунов усмехнулся:

– Нам с вами повезло: холостяк ещё.

Она опять слабо улыбнулась.

В крохотной прихожей он зажёг свет и стал раздеваться. Наташа смущённо переминалась у двери, плотнее запахнув на себе шубку в мелких искристых водяных капельках.

– Секундочку, я сейчас… – сообразил Глазунов. Он рванулся в комнату, достал из шкафа тёплый махровый халат, пару новых тапочек и вернулся в прихожую.

– Вот, облачайтесь.

Наташа покраснела, но протянула руку за халатом. Глазунов поспешил на кухню – сварить кофе, сделать бутерброды.

– Можете пройти в ванную, умыться с дороги! – крикнул он девушке.

– Спасибо, – донёсся из прихожей чистый негромкий голос.

На кухне она появилась не скоро. Шлёпая тапками и кутаясь в длинный для неё халат, скромно присела за столик. Теперь, на свету, она показалась Глазунову очень привлекательной: простое милое лицо, ясный взгляд голубоватых глаз, золотистые волосы, открытая девичья улыбка…

Он придвинул ей чашечку с кофе, сахарницу, бутерброды. Наташа поднесла чашку к губам, тихо спросила:

– А вы кто?

Глазунов вскинул брови.

– Ну, расскажите немного о себе. О ваших товарищах, что были в машине, – подсказала Наташа.

– Я журналист, – немного помедлив, ответил он. – Репортер областной газеты «Голос Приволжья», Владимир Глазунов – может, читали что-нибудь из моих опусов?

– Нет, – призналась Наташа. – Как-то не пришлось.

Она искоса бросила на него изучающий взгляд: интересный парень! Лет двадцати пяти, спортивного вида фигура, коротко стриженые светлые волосы, одухотворённые черты лица, серьёзные серые глаза…

– Ну, и ладно, – сказал Глазунов. – А водителем у нас был Добряков Костя. Мировой парень! И безотказный работяга.

– А тот, что сидел со мной рядом? По-моему, любитель поговорить.

– Это – Губенко Паша, наш фотокорреспондент. Он и в самом деле весёлый, разговорчивый. Посидел бы рядышком ещё с пяток минут и очаровал бы вас… А возвращались мы из командировки. Вот, пожалуй, и всё. Теперь ваша очередь. Как вы оказались на шоссе? Кто и почему вас преследовал?