Крутанувшись на стуле, Дикинс обернулся к Гейл.

— Совсем неплохо. Но если ты останешься в гипсе, сюжет будет еще занимательнее. Это же часть истории.

Гейл посмотрела на свою руку, аккуратно подвешенную на больничном эластичном бинте. Дикинс прав. Гипс был лишен величия и сексуальности, но тем не менее это был ее козырь.

В этот момент в офис вошел менеджер станции Уоллес.

— Телеканалы кушают всё, что мы им подаем,

— с удовлетворением сообщил ему Дикинс. — Теперь они вцепились в наш шестичасовой выпуск, хотят узнать, нашли мы того парня или нет. Мы прямо-таки общенациональные герои.

— Да, замечательно, — Уоллес во все глаза пялился на Гейл, любовно поглаживая черенок незажженной трубки. — Очень эмоциональный репортаж. Я просто влюбился. Ты в центре внимания.

— Нам следует больше внимания уделять ее гипсу, — предложил Дикинс.

Гейл покачала головой:

— Мой гипс интересует всех до тех пор, пока мы не отыщем самого героя. Потом в центре будет тот, кто найдет его.

— Неплохой повод, чтобы заняться этим, малышка. А как насчет тебя? Может, тебе и следует покопаться?

— Мы могли бы помочь ей, Дик, — с готовностью отозвался Уоллес. — Давайте назначим награду за эксклюзивное интервью с героем.

Он гордо улыбнулся, считая, что придумал нечто замечательное.

На столе у Дикинса зазвонил телефон.

— Деньги и новости, Уолли, — режиссер программы покачал головой. Он выглядел озадаченным. — Опасное соседство...

Он поднял трубку:

— Да? Говорите! Стреляйте!

— Он прав, мистер Уоллес, — сказала Гейл. — Особенно поскольку мы не знаем, как он выглядит... Я думаю, что...

Но что думает Гейл, так и осталось неизвестным. Ее речь оборвал громовый возглас Дикинса в трубку:

— Что? Что они нашли? Только что. Не трогайте ничего. Она выезжает прямо сейчас! — Он бросил трубку и сияющими глазами посмотрел на Гейл. — Сейчас же поезжай на место катастрофы. Возьми с собой Чаки и побольше пленки. Похоже на то, что они нашли Золушкин башмачок.

Он разбух от воды и был весь в грязи, но это безусловно был дорогой ботинок, который мог... нет, который явно принадлежал герою. Гейл Гейли держала его в руках, как драгоценную реликвию, глядя в видеокамеру Чаки. А вокруг, несмотря на поздний час, продолжались работы по изучению места катастрофы. Из-за яркого света прожекторов здесь было так же светло, как в летний солнечный день. Всюду царило возбуждение, как будто все ждали раскрытия какой-то великой и удивительной тайны.

— Мы связались по телефону со спасенными пассажирами самолета, и они подтвердили, что ботинок не принадлежит никому из членов экипажа и никому из пассажиров рейса 104, — говорила

Гейл телезрителям, слегка прерывающимся от волнения голосом. Чаки взял ботинок крупным планом. — Однако многие слышали, что таинственный незнакомец, спасший пятьдесят четыре человека, неоднократно упоминал о своем пропавшем ботинке. Вывод напрашивается только один: неизвестный герой, которого многие называют «Ангелом, спасшим рейс 104», носит туфли размера 10В.

Находка ботинка размера 10В дала этой истории совершенно новый и значительный поворот.

— Джой! Иди обедать! Сию же минуту! Выключи телевизор!

Джой нехотя подчинился. Он с самого начала следил за ходом событий вокруг рейса 104: воображение мальчика было захвачено драматическим спасением людей, но больше всего — таинственным героем. Это как раз то, что надо для мальчишеских грез. Джой пришел на кухню, где уже сидели за столом Эвелин и ее парень Эллиот, пожарник. Последний так наработался, что его щеки горели, а глаза сверкали.

— Он потерял ботинок, — объявил Джой.

— Кто потерял ботинок? Вымой руки, — скомандовала Эвелин.

Подойдя к кухонной раковине, Джой объяснил:

— Неизвестный герой — и вытер руки о полотенце. — Его ботинок нашли прямо на месте авиакатастрофы.

— А, ты имеешь в виду Супермена? — грубо рассмеялся Эллиот. — И что же дальше?

Эвелин, неся в руках большую миску с картофельным пюре, застыла на полпути к столу:

— Эллиот! Этот человек спас сотни людей!

— Пятьдесят четыре, — сухо поправил ее Эллиот. — Знаешь, я тоже был там. Но я не поспешил в самолет. И знаешь почему? Потому что я опытный пожарник, вот почему. Часть пожарной команды, дисциплинированной команды. Мы постоянно рискуем жизнью, спасаем людей. — Эллиот очень расчувствовался по поводу таинственного героя и защищал свои собственные права во всей этой истории. — Но мы не лезем к черту в пекло. Этот парень совершает идиотские поступки и чудом остается жив. И теперь все сходят с ума по его ботинку, черт побери! Чему они учат молодежь?

— А чему ты учишь молодежь? — возмутилась Эвелин, кивком головы показывая на Джоя. — Насмехаешься над человеком, который рисковал своей жизнью. Ты говоришь совсем как мой бывший муж, мистер Цинизм.

Эллиот, пожав плечами, встал из-за стола.

— А что я должен говорить? — сердито парировал он. — Благодари Бога за то, что твой бывший супруг не совершил подобной глупости. Может быть, этот человек совсем и неплохой. Пойду включу телевизор, может, там что-то еще покажут, кроме этой ерунды про Супермена.

Возмущенный, он ушел в гостиную и включил телевизор, оставив Эвелин и Джоя на кухне в обществе друг друга. Глаза Джоя продолжали светиться от возбуждения:

— У моего папы был только один ботинок, когда он приходил сюда.

Эвелин метнула взгляд на сына: откуда он знает?

— Ты же спал уже, разве ты не спал?

Джой опустил глаза и соврал.

— Я... я видел его в окно, — он не хотел, чтобы у отца были неприятности из-за того, что тот разбудил его.

Нахмурившись, Эвелин постаралась припомнить все, что произошло между ней и Берни, когда он, весь покрытый грязью и копотью, приходил сюда. Неужели Джой подслушивал их? Джой действительно был прав: Берни был только в одном ботинке. Неужели? Нет, это невозможно, это полностью исключено. Эвелин ла Плант слишком хорошо знала своего бывшего мужа.

— Ты думаешь, твой отец способен на такое? Спасать людей? — она покачала головой и сама же ответила на свой вопрос, без гнева, но с заметной горечью в голосе. — Твой отец — это Берни ла Плант, и возможность сломать себе шею ради других не согласуется с его мировоззрением.

Эвелин не хотела обижать сына, но считала, что он должен стать взрослым и, в отличие от отца, научиться смотреть правде в глаза.

Встретившись с реальностью в суровом взгляде матери, Джой замолчал. Возможно, она была права.

Она почти всегда была права. Но даже если так, упрямо сказал он самому себе, на папе все равно был только один ботинок.

Чистенький, отмытый Берни л а Плант, в чистой одежде и новых дешевых туфлях, пришел в «Шэдоу Лоундж». Как обычно, Чик был за стойкой бара и наводил повсюду лоск, одним глазом глядя на экран телевизора, настроенного на Четвертый канал. В это время почти все в городе смотрели новости по этой программе, с нетерпением ожидая дальнейшего развития событий с таинственным героем.

— Как поживаешь, Берни? — спросил Чик весело, но Берни был явно не в настроении.

— Ничего хорошего, Чик, ничего хорошего, — мрачно ответил Берни. — Эти ребята не появлялись больше?

Чик налил Берни обычную порцию «7+7» и поставил высокий бокал на стойку бара.

— У тебя что с ними, дела какие-нибудь? Я не хочу, чтобы у меня возникли неприятности.

Что-то здесь не так, Чик весь был как натянутая струна.

Берни глубоко вздохнул.

— У тебя не будет никаких неприятностей, Чик, потому что все неприятности случаются только со мной. Мне везет как утопленнику. Ты не поверишь... — он прервал фразу на полуслове, увидев, как в бар входят Варгас и Эспиноза с еще одним красивым латиноамериканцем, которого они называли Мендоза.

— Как жизнь? — приветствовал их Берни.

Чик сощурил глаза. Что-то было не так с этим Мендозой... что-то было не так... он где-то видел этого парня...