Она взбивает гору пены и нежится в ней. Очень томно:

— Джеки, моя крошка, пойди сюда и потри своей Бомбочке спинку!

Сергей в тон ей:

— Спешу, моя радость!

Он тушит яркую люстру и зажигает небольшую лампочку на письменном столе, молниеносно сбивает на постели платье и белье в продолговатую кучу и прикрывает ее меховым пальто. Высокая деревянная спинка бросает на постель тень, кажется, что на постели лежит человек, прикрывшись пальто. Сергей беззвучно бежит к дверям, на бегу хватает шляпу и выскальзывает в дверь.

— Где же ты? Ты что там возишься? Ах, Джеки, какая роскошь эта белая душистая пена! Не кажется ли тебе, я сейчас похожа на алую розу, безжалостно брошенную на снег?

Молчание. Плеск воды.

— А?

Плеск воды прекращается.

— Ты слышишь, мое сокровище?

Тишина.

— Джеки!

Тихо.

— Джеки!

Тихо.

Флорика исчезает из ванны, в щель видна текущая на пол вода с мыльной пеной.

Флорика в халате, накинутом на голое тело, влетает в комнату.

— Джеки, где ты?

Она вглядывается в густой полумрак и замечает фигуру под меховым пальто. Удивление сменяется на ее лице бешенством. Она мечется по ковру и кричит размахивая руками:

— Ах, так… Я тебе говорю слова любви… Нежности! Призыва! Аты, негодяй, в это время спишь! Мерзавец!

Она останавливается у столика и вне себя от ярости кричит в полутемный угол:

— Встань! Приказываю! Встань, подлец! Не валяйся на моей постели! Ну!

Молчание.

— Ах так, ты вздумал смеяться на до мной!! Издеваться!!!

Трясущимися руками она лезет в сумочку, выхватывает маленький пистолетик. Опираясь левой рукой на стол, другую, с пистолетом, прижимает к бурно вздымающейся груди и пронзительно визжит:

— Встань! На колени!

Молчание.

— Я тебе покажу, нахал… Ты у меня сейчас встанешь… Она подбегает к постели и, инстинктивно закрыв глаза от страха, всаживает всю обойму в спину лежащей фигуры.

Звенящее молчание. Флорика с пистолетом в руке шатаясь идет к звонку у двери. Но дверь распахивается: коридорный, горничные, мальчики-посыльные и кое-кто из постояльцев врываются в комнату.

— Что здесь происходит, мадам? Что с вами, мадам?!

Флорика глухо:

— Скорее полицию! Зовите сюда полицию!

У нее от возбуждения зуб не попадает на зуб.

— Сейчас, мадам! В отеле всегда дежурит полицейский!

Полицейский уже расталкивает зевак.

— Что случилось?

— Арестуйте меня. Я… Убийца…

Флорика указывает пистолетом на постель, потом роняет его и падает. В толпе нервный женский вскрик.

— Готовьте документы, мадам… Виза в порядке? Прописка? Коридорный и горничная, подходите ближе. Останьтесь свидетелями! Все остальные — марш отсюда. Говорю — вон!!

Он широко расставленными руками выпроваживает зевак в коридор.

— Свидетели, сюда!

Все трое на цыпочках подходят к постели, включают яркую люстру и лампу у изголовья, они видят ошибку и в недоумении переглядываются.

Крупным планом лица Сергея и Джонни: оба со смехом ныряют под навес лавочки в парке для того, чтобы укрыться от дождя. Вечер. По краю навеса над их головами бегает свет ярких цветных лампочек, резко и причудливо освещая мокрые лица.

Джонни, оживленно жестикулируя:

— Дождь сейчас пройдет. Переждем здесь. Так вот я говорю, Джеки, разведка — это игра без правил. Правильно?

— Нет. Это борьба за утверждение правил.

— Ерунда. Я не считаю вас новичком, Джеки, но всегда чувствую, что вы среди нас, настоящих разведчиков, чужой. То для вас неэтично, это несимпатично. Ха-ха-ха! Вы набиты принципами, как мешок картошкой! Какие принципы могут быть при работе с людьми без принципов?

— Работать можно со всеми, но принципы, Джонни, должны быть не для них, а для себя!

Джонни весело хохочет.

— Садясь играть, вы сначала осматриваете колоду, как бы ваши карты, боже сохрани, не оказались краплеными.

— А вот Дон Луис играет только фальшивыми картами и игру начинает прямо с запрещенного хода.

— Вы правильно сделали, Джеки, что передали его мне. Я для него подходящий партнер, у нас одинаковый набор фокусов!

— А если Дон Луис все-таки попытается подставить вам ногу?

Лицо Джонни меняется. Теперь это оскал хищника.

— Я постараюсь как можно больнее ее раздавить. Вы поставили мой заработок в зависимость от работы Дона Луиса. Так что же, я, по-вашему, буду с ним церемониться?

Они молча смотрят в лицо друг другу.

— Что вы хотите этим сказать, Джонни?

— Дон Луис любит сладкую жизнь и каждую ночь шляется из кабака в кабак. К утру он еле живой доползает до своей надушенной постели. Если он попытается накинуть мне на шею петлю, то до постели он не дойдет. Его тело найдут на пути в отель.

Снова обмен взглядами.

— Напрасно вы так смотрите на меня, Джеки! У меня четверо любимых детей и уважаемая жена, их мать. За них я отвечаю перед своей совестью, людьми и перед богом! Я — хороший семьянин, Джеки, это уж, извините, мой принцип!

Поздняя осень. Серый ветреный день. Быстрый бег туч над черно-синим вспененным морем. У низких скал вздымаются и бьются волны. Укрывшись от брызг и ветра, две темные фигуры едва видны на фоне мокрых и темных камней. Иштван и Лёвушка, прижавшись друг к другу и наклонив головы, беседуют под шумный рокот моря.

Лёвушка:

— Что же делать, Иштван? Отступать поздно!

Иштван после молчания:

— Да. Мы вошли в соприкосновение с контрразведками на зыбкой почве работы с авантюристами. Если Джонни и Эмиль продают всех всем, то ясно, что они засекли Сергея и уже кому-то его продали. А может быть, и не только его?

— Сообщить наши опасения Центру?

— И поздно, и рано, Лёва. Поздно, так как Сергей уже попал в их поле зрения. Сергей заметил — Эмиль при последних свиданиях подавал ему странно липкие стаканы и брал их от Сергея за донышко и края. Понимаешь, Лёва, он, очевидно, не хотел испортить отпечатки пальцев. Что Сергей десятки раз сфотографирован — не подлежит сомнению. В баре прислуживают две хорошенькие итальяночки — Мар-челла и Грация. Недавно Сергей, внезапно обернувшись, как будто бы заметил в руках у одной из девушек наведенный на него маленький фотоаппарат. Другая девушка, заметив движение Сергея, прикрыла подругу. Все это лишь предположения, но очень уж все подозрительно.

Молчание. Ровный гул прибоя.

Лёва:

— Надо наметить наши действия. Что ты предлагаешь, Иштван?

— Разведку боем. Надо уточнить, работает Эмиль по мелочам с помощью своей мелюзги или у него есть помощники и цели посерьезней. Есть ли у него связи с какой-нибудь большой контрразведкой? Кто его начальники? Что они знают о наших людях?

— Ну?

— Я предлагаю спровоцировать его на расширение сотрудничества с Сергеем. Когда уточним положение, сообщим в Центр.

Раннее утро. Интернациональный бар. Официантки Марчелла и Грация готовят веранду и столики к началу рабочего дня. В пустом помещении у стойки стоит Сергей и пьет с Эмилем утренний кофе из больших чашек. Рядом в вазочке дюжина бриошей.

Сергей:

— Все идет у нас хорошо, мсье Эмиль. Но могло бы идти значительно лучше.

Эмиль вопросительно поднимает черные брови:

— Мсье?

— Я хочу сказать, что вокруг Лиги Наций толкается немало народа, вызывающего определенный интерес.

— Я вас слушаю, мсье Джеки!

— Аккредитованные при Лиге журналисты и репортеры; туристы, проявляющие необъяснимый интерес к делам Лиги и живущие здесь под предлогом лечения несуществующих болезней; коммерсанты, делающие вид, что они заняты закупкой часов от местных заводов, а на самом деле ничего не покупающие; да и все любопытные люди. Вы имеете связи в этой среде?

— Да, мсье.

— И кое-что знаете об этих людях?

— Да, мсье. Кто из них вас интересует, мсье Джеки? Или вас интересует какая-то национальность или страна?