Белочки, наевшись досыта, давно убежали. Грета сидела прямо и смотрела на Сергея, нервно теребя бахрому своей перчатки. Сергей закурил. С террасы слышались взрывы смеха и музыки, где-то совсем близко со свистом катились с гор санки, но Грета ничего этого уже не видела и не слышала. Она с напряжением ждала.

— Раушбергер раньше был коммивояжером и представителем фирмы «Немецкие текстильные фабрики» в Риме. Он хорошо говорит по-итальянски и года два тому назад случайно познакомился с молодой римлянкой, синьориной Фьорэллой Мональди, дочерью полковника фашистской Милиции. Но что для фашистского полковника иностранный коммивояжер? Отец был против брака, пока гитлеровцы не захватили в Германии власть. Теперь положение изменилось. Германский оберштурмбанфюрер — желанный человек в итальянской фашистской семье, и полковник охотно выдал свою дочь замуж за Раушбергера.

— Мне очень трудно, учитель. Говорите скорее! Все до конца! Я должна убить Раушбергера?

— Нет, вы должны сделать то же, что сделала Фьорэлла Мональди, когда стала фрау Раушбергер. Раза два в месяц к ней приезжает из Рима отец, и дочь показывает ему из сейфа мужа самые ценные документы, касающиеся положения дел в Германии. Полковник останавливается в доме Раушбергера, и, когда хозяин уезжает на работу, ознакомление с документами происходит быстро и незаметно. Приезды в Дортмунд вызваны тем, что Италия разместила в Германии крупные военные заказы и полковник возит в Дортмунд весьма интересные итальянские документы: он является связным между итальянскими и немецкими фашистами.

— Муж знает о проделках Фьорэллы?

— Неизвестно. Думаю, что нет. По дороге к дочери и от нее полковник дважды в месяц останавливается на своей вилле и отдыхает там два-три дня.

— Всем троим угрожает страшная смерть в гестапо!

— Может быть. Но здесь гестапо нет.

— Что вы хотите этим сказать?!

Глаза ее широко раскрыты. Руки прижаты к груди.

— В Лугано вы остановитесь в отеле «Империал». Там каждый вечер во время своих приездов бывает в баре полковник. Владелец отеля — его старый друг. Вы познакомитесь с ним, потом подружитесь и станете бывать у него на вилле. Установите местоположение и тип сейфа, а также наиболее безопасные пути к кабинету полковника. Разведайте постановку охраны виллы. Раза три во что бы то ни стало задержите полковника в баре на время, когда можно будет проникнуть в кабинет, минуя охрану. Вот и все. После этого вы свободны.

— Что вы хотите сделать из меня?

— Бойца. Такого, как Курт и его друзья, Альдона и Ганс, с которыми вы уже знакомы. Человека, который поможет больно ударить по всем Ратке, Балле и фон Вернерам. Я помогу вам смыть следы пощечин с вашего лица.

Пауза.

— Альдона любит вас?

— Нет.

— Да. Мужчины черствы и не чувствуют ничего. Но я знаю, она любит вас больше мужа.

— На поле боя только бой и солдаты, которые сражаются. Я ничего не знаю и не хочу знать.

— Но теперь узнали.

Грета берет Сергея за куртку на груди и приближает его лицо к своему. Говорит вкрадчиво:

— Если Альдона любит вас, она согласится на все. Вот и пошлите ее к полковнику в жены!

Сергей покачал головой.

— Любовь, ревность или жалость в бою — только преступление. Альдона старше вас, она брюнетка и выглядит грубее. Полковнику понравитесь вы, Грета, а ошибиться в таком деле нельзя — это провал мести, поднятой до уровня возмездия. Нужны вы, только вы.

— Курт много говорил мне о мести тихими вечерами у матушки Луизы, и теперь говорите это вы. Я вам обоим верю. Но для меня главное не в общих словах. Что мне до хороших слов? Да, на моих щеках горят не отмщенные пощечины! Они жгут меня. Я первая из рода графов Равенбург-Ра-венау получила удары в лицо, и я же буду последней, потому что оскорбления с вашей помощью будут скоро смыты. Дайте руку! Я отвечаю: да!

— Плохо сказано, Грета! Дело не в личной обиде. Скажите: я помню о миллионах обиженных и за всех отвечаю: «Да!»

После раздумья Грета опять протягивает руку:

— Вы сказали смешные слова о миллионах обиженных. Что мне до них? Это трогает Курта — он рабочий и коммунист. Я не фанатичка и не сверхчеловек…

— Фанатики — слепые люди. Сверхчеловеков вербуют себе фашисты. Мы делаем ставку на другое.

— На что же?

— На убеждение в правоте своего дела.

Долгая пауза. Грета, выпрямившись, говорит торжественно:

— Благодарю вас за то, что получила смысл своего существования. Я знаю, для чего надо жить и за что умереть. Я хочу быть такой, как Альдона. Вы увидите, что со временем я стану такой. Дайте же руку, учитель!

Они обмениваются рукопожатием.

— Теперь просто товарищ! Ты входишь в нашу семью, где все связаны друг с другом на жизнь и на смерть!

Грета вдруг садится на скамью и плачет.

— Что с тобой?

Она улыбается сквозь слезы и только машет рукой.

— Не обращай внимания! Реву потому, что знаю: детство и юность кончились, с сегодняшнего дня я — взрослая женщина!

Тот же курорт. Грета и Сергей стоят на лыжах. Яркое солнце. На снегу вдалеке пестрые фигурки спортсменов и спортсменок.

Сергей:

— Запомни, Грета, у нас вся работа построена на коллективных началах: вместе думаем, вместе приводим в исполнение задуманное. Я сейчас расскажу тебе наш план, а ты, если пожелаешь, внесешь изменения или, лучше сказать, дополнения. Мы не любим героев-одиночек, хорошего от них не жди. Если ты вообразишь себя неотразимой красавицей и начнешь делать что-нибудь без предварительного совета с нами, то погубишь и себя, и нас. А главное — погубишь дело. Раз и навсегда запомни: ты — солдат в строю. И только. Теперь слушай наш план. Познакомиться с полковником естественнее всего на набережной. Сведет вас вместе беленький Коко — это самая ответственная роль в его жизни!

Ослепительно синяя вода. Внизу на наклонившемся стволе сидит молодая женщина с гитарой и поет итальянскую рыбачью песню. Ее муж на берегу возится с лодками. Вверху, на набережной, стоит статный мужчина лет сорока пяти в форме полковника итальянской фашистской милиции. Он раскинул руки точно для того, чтобы обнять синь неба и озера.

— Какое приволье! О, дио мио, какое приволье! Все забыть, только бы дышать и дышать этим воздухом!

На скамейке сидит полный цветущий мужчина в штатском. Полный лениво говорит:

— Слушай, Гаэтано, иди и переоденься. Что это ты разгуливаешь по нашей земле в своей фашистской форме? Это не положено! Вас здесь не все любят! Как мэр города я тебе это запрещаю!

— Я только что из Рима, Джованни! Позади пыль и чад города и бесконечных автострад, и вот теперь я… Он случайно замечает что-то слева.

— Я… и… Кто это?

— Какая-то немецкая графиня. Появилась тут дня два тому назад. Остановилась у меня в «Империале». Отдыхает после болезни. Ну я как хозяин отеля, конечно…

Слышен голос Греты:

— Коко! Коко!

Полковник ждет, молодцевато выпрямившись и закручивая кверху кончики черных усов.

В кадр вбегает шустрая крошечная собачка, похожая на белый пушок. Полковник ее подхватывает. Появляется Грета. Джованни раскланивается и со вздохом уходит.

— Негодная собачонка! Благодарю вас, синьор!

— Я счастлив, синьора! Разрешите с благодарностью поцеловать Коко в лобик?

Они смеются.

— За что?

— За возможность говорить с вами!

Он вытягивается и щелкает каблукам.

— Гаэтано Мональди, миланец, сердце которого уже покорено синим небом Лугано и белым маленьким Коко!

Грета называет себя. Со смехом:

— Этот маленький негодяй вам нравится?

— Я прошу вас, графиня, назначить меня пожизненно носителем Коко при вашей особе! Обязуюсь быть более дисциплинированным, чем он!

— Да? Вы умеете быть дисциплинированным, синьор?

— Надеюсь, ведь я — полковник Генерального штаба великого дуче!

Они беззаботно смеются.

— Мы можем пройти дальше, полковник?

Полковник берет под козырек и вытягивается.