Брови старика-старателя полезли кверху, губы задрожали в беззвучном смехе:

- Да где это видано, батюшка! Ты хоть людям о том не говори...

Аносов поднялся, лицо его стало суровым:

- Ну, коли так, Митрий Иванович, поедешь со мной и сам будешь делать то, о чем я сказал!

Митрошка взмолился:

- Освободи, сударь...

- Нет, нет, - отверг его просьбу Павел Петрович. - Полезай в дрожки, поедем!

Кряхтя, Митрошка взобрался на сиденье.

- А вы тоже над моими словами подумайте, - крикнул Аносов инженеру.

Заклубилась пыль. Жарко припекало солнце. Старатель беспокойно задвигался на сиденье.

- Ты угомонись, от меня не уйдешь! Опыт мне твой нужен! Ты, да я, да Швецов - увидишь, что сделаем! - сказал Павел Петрович и весело засмеялся...

Примчались на Николае-Алексеевский рудник. Добыча золота была там скудная. Горы песку промывали на вашгерде, и в результате каторжного труда в лотке задерживались лишь жалкие крупицы золота.

Митрошка встрепенулся.

- Вот она правда, Петрович. Сам видишь: золото моем - голосом воем...

- Погоди, братец, - остановил его Аносов. - Вот тебе задача. Отбери десять тысяч пудов золотых песков да перемешай. Будем пытать песок, что он скажет?

Поставили палатку, и Павел Петрович устроился в ней. Ранним утром, когда густой туман клубился в долине, он со старателями принимался за работу. Митрошка на глазах преображался. Его большие корявые руки легко и быстро справлялись с любым делом. На приисках всё было ему знакомое, родное. Работал он с песней. Как веселый воробей, он порхал по отвалам, управлялся с корытами, с ручным вашгердом. Потряхивая лотком, он пел:

Таракан дрова рубил,

Себе голову срубил,

Комар воду возил,

В грязи ноги завязил... Эх!..

Глядя на проворные, легкие движения старателя, Аносов удивлялся: "Сколько же силы и проворства в нем? И весел, как щегол!".

Рядом с Митрошкой в мыслях инженера вставал строгий, с иконописным лицом литейщик Николай Швецов.

"И тот, и другой - разные люди, а работе всё отдают! - думал Павел Петрович. - Для обоих труд не проклятие, а радость. Работают, как веселую игру ведут".

Поздно вечером, когда все старатели разбрелись по баракам, Митрошка вертелся у костра. Стряпухи налили ему в чашку хлёбова, досыта накормили и ласково уговаривали:

- А ты допой нам песню свою...

Старатель огладил бороденку, лукаво подмигнул женщинам:

- Будь по-вашему, сизокрылые.

Аносов, лежа в палатке, прислушивался к пению старика и удивлялся его неугомонному характеру. Митрошка бойко, разудало распевал:

...Вошка парилась,

Приушмаривалась.

Мушка подскочила

И в предбанник утащила.

Вы бегите-ко, ребята,

По попов, по дьяков,

По богатых мужиков... Эх!..

Приискатель схватил две ложки и, выстукивая ими дробь, пустился в пляс. Он кружил, притопывал, задорно поводил глазами на жёнок и продолжал лихо распевать:

Зародила попадья,

Зародила воробья,

Долгоносенького,

Чернохвостенького.

Его староста судил.

Егор Филатыч рассудил

Не бить его кнутом,

А остригчи кругом,

Две косички оставить,

Воробья в попы поставить... Эх!..

Аносов не утерпел, вышел из палатки к костру. Тут уже толпились работные. Митрошка не смутился; закинув задорно голову, лукаво поглядывая на Павла Петровича, он зачастил под стрекотанье ложек:

Кто не едет, кто нейдет,

Воробья попом зовет;

Что ты, батюшка попок,

Что ты ходишь без порток,

Портки строченые,

Невороченые.

Портки девушки шили,

Тараканы источили,

Девки хлопнули окном,

Убежали за попом.

Поп не знает, куда деться:

Он кадило-то под лавку,

Аллилую на кровать,

Сам забрался под кровать... Эх!..

Старик в последний раз топнул ногой, махнул рукой и угомонился.

- Фу, устал, бабоньки. Кто пожалеет, жбан квасу поднесет...

Стряпухи охотно напоили Митрошку квасом.

- Ну и молодец ты, - похвалил его пожилой приисковый. - Тоску словно рукой снял. Оно, брат, так, с песней да с шуткой, веселее живется...

...Незаметно старатель Митрошка вошел в замыслы Аносова, с полуслова его понимал. Вот уже две недели, как они поселились на берегу ручья и ворошили песок.

Опыт за опытом. Всё новые и новые открытия. Павел Петрович тщательно записывал результаты в таблицу. Она раскрыла перед ним ошеломляющую картину: существующий "мокрый" способ промывки золотых песков извлекал из них золота в сто тридцать один раз меньше, чем его было в породе.

Горько усмехнувшись, Аносов рассказал об этом старателю.

- Теперь сам видишь, Митрий Иванович: мы только сверху слизываем. Египетский труд...

Митрошка потупился.

- Давно всё вижу, - признался он. - Что ни выдумка твоя, то лишнее золото...

Павел Петрович целый день молча сидел в палатке, шуршал бумагами. Последнюю ночь он плохо спал. Митрошка встревожился: сколько раз инженер выходил на берег реки, прислушивался к лепету струй и о чем-то вслух говорил сам с собой.

Утром Аносов приказал насыпать мешок золотоносного песку. Его уложили в дрожки, и Павел Петрович наказал Митрошке:

- Ну, Митрий Иванович, ты пока здесь поживи, а я в Златоуст...

По приезде на завод Аносов вызвал Швецова и сказал:

- Искали мы булат и нашли его. А теперь попробуем добыть из песка золото.

Литейщик не удивился, он привык к неожиданностям.

Они провели первую плавку в тигельном горшке. Сплавили десять фунтов песку с угольным порошком и флюсами. Из полученного золотистого чугуна извлекли 10,75 доли золота.

- Что же это дало?

Павел Петрович вслух подсчитал итоги: 100 пудов песку при обработке в тигле давали в 100 раз больше золота, чем при "мокром" способе.

Догадка оправдывала себя.

Аносов решил рискнуть проплавить золотоносные пески в доменной печи. Заложили 2818 пудов песку.

Стоя перед домной, Павел Петрович весело смотрел на огонек и думал: "Словно алхимики добываем золото!".

У него было бодрое настроение, его зоркий глаз и чутье подсказывали, что всё идет хорошо. Получили 50 пудов золотистого чугуна. Анализ показал, что в каждом пуде его содержалось 11 золотников и 4 доли золота. Значит, на 100 пудов песку выходил 21 золотник золота.

- В двадцать восемь раз больше, чем при промывке! - весело сказал Аносов. - Теперь за дело!..

- Еще того не было, чтобы золото добывали в домне! - удивлялся Швецов. - Шутка ли, плавим чугун, да не простой, а золотистый!

Он долго задумчиво разглядывал домну, словно впервые ее видел и хотел сказать: "Вот ты какая!".

Однако за первыми радостями пришла тревога. Было очевидно, что новый способ извлечения золота выгоден, но для того, чтобы ввести его в широкую практику, требовалось переоборудовать домны.

Со смутной тревогой Аносов писал в горный департамент доклад "О способе обрабатывать золотосодержащие пески плавкой".

Канкрин быстро отзывался, когда предстояло выколотить лишнюю копейку, но дать средства на организацию нового дела для него было выше всяких сил.

Министр, внимательно выслушав восторженный отзыв генерал-адъютанта Чевкина об открытии Аносова, молчал, хмурился. Наконец сердито сказал:

- К чему всё это, не понимаю. На наш век золотых россыпей хватит! Слава богу, рабочие руки дешевы, и золото они добудут недорого! Разошлите циркуляр с рекомендацией опытов Аносова. А пока - честь имею кланяться.

Канкрин, выпрямился, как палка, и протянул генералу руку.

Чевкину перевалило за пятьдесят, он много работал в горном департаменте, но в душе его остались живые чувства. Сходя с лестницы, он тяжко вздохнул и подумал: "Жаль, столько богатства упускаем. Рутина, косность, скопидомство... Что же после этого рекомендовать Аносову?".