Они вернулись к изгороди и пошли вдоль нее. Тут жар чувствовался не столь сильно, а искр было значительно меньше.

К тому времени, когда они добрались до ворот, Андрей почти не воспринимал окружающую действительность. Боль раздирала плечо. От крови рука стала скользкой – и тело духовника все время норовило вывалиться.

Он дошел. Отца Всеволода перехватил кто‑то из мужиков. Поддержали и самого Андрея, не дав ему рухнуть тут же.

Алена на некоторое время исчезла, но потом появилась снова. С полосками чистых тряпок, водой и какой‑то мазью. Вывела его за ворота.

— Мы победили? — спросил Андрей, еле ворочая языком.

— Да… – ее голос звучал будто издалека.

Он не чувствовал, как она перевязывает его рану. Выпал из реальности. Странно, что не уснул, не потерял сознания. Разум просто отключился. Ненадолго, минут на десять. Когда Андрей вздрогнул и судорожно принялся озираться, пытаясь понять, где он находится, девушка как раз заканчивала перевязку.

— Тише, — проговорила она, положив ему руку на грудь.

Неужели беспокойство в его глазах столь велико?

— Кого‑нибудь живым взяли? — немного погодя спросил Андрей.

— Да. Несколько человек.

— И они до сих пор не убили себя?

— Пока нет, — чуть заметно усмехнулась Алена. — За ними хорошо следят.

— Нам нужны все, — Андрей сел поудобнее. Плечо, туго перетянутое полосками тряпиц, почти не болело. — И те, кто остался в лесу. Все падальщики.

Девушка нахмурилась.

— Это потребует времени, — неуверенно сказала, чуть помедлив. — Ты уверен, что это необходимо? Ловушки…

— Я помню. И потому не настаиваю. Только напоминаю. Решать вам.

Тело охватывала приятная слабость. Андрей все еще сидел с открытыми глазами, но даже собственные слова звучали издалека. Будто чужие. Иногда кто‑то проходил мимо, что‑то говорил или спрашивал. Слов не разобрать. Окружающий мир схлопывался, тонул в сгущающемся мраке невосприятия. Как хорошо! Ничто не отвлекает, ничто не бередит. Всему есть предел. И Андрей своего предела достиг. Он был готов уснуть, а там – будь что будет.

Реальность вернулась неожиданно, жгучей болью в щеке. Андрей дернулся, попытался защититься здоровой рукой.

— Мне показалось, ты уходишь… – услышал взволнованный голос Алены.

— Ухожу? — в отличие от реальности, способность мыслить более–менее здраво возвращалась очень неохотно.

— Засыпаешь.

Андрей помотал головой, коснулся ладонью щеки.

— Спасибо, — он еще не окончательно пришел в себя, но падение в вожделенный мрак беспамятства прекратилось. Или, по крайней мере, сильно замедлилось. — Много народу погибло? Падальщики что‑то говорят? Много раненых? Вы приняли какое‑то решение?

Сознание на автомате выдавало вопросы. Начни девушка на них отвечать, не факт, что Андрей бы уловил суть ответов.

— Тебя ударить еще раз? — ее голос звучал жестко, из него исчезли теплота и беспокойство.

— Нет, — Андрей оперся о землю, кое‑как поднялся.

Алена ему не помогала.

— Вот и хорошо, — продолжила она. — Люди готовы идти за тобой. Тебе поверили. Но они не пойдут за развалиной, которая вот–вот потеряет сознание, — девушка немного помедлила. — Ты понимаешь, что я говорю?

— Мне бы воды…

— Хочешь пить?

— Нет – за шиворот. Я все понял. Скажете, когда будете готовы.

— Придется подождать, — поморщилась Алена. — До утра.

Андрей открыл было рот спросить, почему, но девушка его опередила.

— Ты сам сказал, что нужны все. Идти в лагерь падальщиков ночью – самоубийство.

— Хорошо. Если что – можешь приложить меня снова, — усмехнулся он. — Бодрит, надо сказать. Хотя и вода не помешает.

Алена еле заметно улыбнулась.

— Ты понимаешь, у нас больше нет дома? — в ее глазах появилась боль. — Конечно, все можно отстроить снова. На этом месте или в другом – не так важно. Но там, — она указала рукой на стены деревни, за которыми все еще бушевал пожар, — погибло все, что у нас было. Погибли семена, заготовленные на весну. У нас нет выбора.

Андрей почувствовал, как в груди ширится холодный ком. Случилось именно то, чего он так опасался: от него ждут чуда, ждут спасения. Очень плохо! У него у самого нет уверенности в правильности избранного пути, а ведь еще нужно заразить этой уверенностью остальных. Впрочем, как бы погано это ни звучало, но нападение людоедов сыграло ему на руку – аборигены вмиг утратили все сомнения. И плевать на то, чего добивались сами падальщики. За ним ли они пришли, или за своим человеком.

— Понимаю, — проговорил Андрей. — А потому сделаю все, на что еще способен. Но обещать ничего не стану.

— Обещать и не надо, — наконец улыбнулась Алена. — Просто не уходи.

— Ну, на всякий случай держи под рукой скалку, — попытался пошутить Андрей. Вышло плохо – девушка только тихо хмыкнула.

Остатки ночи прошли для него под знаком непрерывного труда. Андрей сам попросил дать ему работу. Благо, в последней нехватки не было. Деревня выгорела за считанные часы, потушить ее не удалось – оказалось просто нечем. До единственного колодца не добраться, а больше взять воду поблизости неоткуда. Поиски выживших и мертвых, а также остатков уцелевшего инвентаря, инструмента и еды затянулись как раз до утра.

Андрей старался не скатиться к монотонному труду. Сам копался в обгорелых остовах домов, вскрывал полы, разгребал завалы. Поглощенный поисками, он упустил момент, когда полтора десятка вооруженных мужиков покинули пепелище. Лишь спустя время, решив немного передохнуть, поинтересовался у Алены, что все же местные решили с падальщиками. Оказалось, не только решили, но и отправились на поиски. Но прежде вроде бы получили кое–какую информацию от одного из пленных.

Оставалось только ждать. Работать и ждать. Причем работать на голодный желудок. Но что еще более мучительно – почти без воды. Вода в деревенском колодце, казалось, впитала в себя большую часть пепла с пожарища. В вытаскиваемых из него ведрах плескалась грязная жижа, которая даже после фильтрации через ткань полностью не избавлялась от примесей.

В воздухе стоял тяжелый запах гари. В горле першило, глаза слезились. Андрей перемазался с ног до головы. Раненое плечо снова начало болеть. Но работал он не зря. Не считая некоторого количества найденного хозяйственного инвентаря, он обнаружил в подвале одного из домов запертую там семью. Обвалившиеся крыша и стены не оставляли людям шансов на спасение своими силами. Даже их крики были не слышны до тех пор, пока Андрей не прислушался специально, присев на корточки среди все еще тлеющих развалин. Только тогда различил под ногами невнятный шум, похожий на далекие, приглушенные крики.

Он не ошибся. Стоило постараться и приподнять несколько половых досок, как крики стали более явственными. Несчастных достали. Оказалось, что во время спешного спуска сломалась лестница – и люди просто не могли подняться к люку.

Небольшая экспедиция, ушедшая к лагерю падальщиков утром, вернулась чуть раньше полудня. Вернулись не все. Из полутора десятков шестеро так и остались в лесу, еще трое шли с большим трудом. За собой они вели людей – грязных и оборванных, с затравленными, но не испуганными взглядами. Женщины, дети. Ни стариков, ни мужчин. По всей видимости, в набег ушли все, кто способен держать оружие. Хотя, с другой стороны, поимка даже тех, кто остался на хозяйстве, обошлась аборигенам немалой кровью.

— Теперь все, — к Андрею подошел староста.

— Значит, выступаем?

— Да. Закончим все сегодня. Дотемна, — на его лице застыло выражение отрешенности. Степан Михайлович будто смотрел в себя.

О чем думает? Правильно ли решение принял, поддержав чужака? Правильно ли поступает теперь, намереваясь идти в неизвестность? Да, они многое и многих потеряли. Но выжившие вполне могут попытаться начать все заново. Без прыжков в колодец вслед за странным человеком, появившимся из ниоткуда. Это их мир. Привычный, облеченный собственными законами и правилами.

Староста кивнул и отошел.