Исторические сериалы он не то чтобы смотрел… Скажем так — иногда приходилось (у кого есть женщина — поймут) и более-менее представлял костюмы этого столетия. Однако в фильмах они были идеально подогнанные, прекрасно сидевшие. Здесь же… То ли портные были классом пониже, то ли сами ткани, а скорее всего — и то и другое. Так что выглядели прохожие как актёры плохого любительского театра — если не всматриваться в лица. А лица и правда отличались — многие были в оспинах, часто встречались шрамы, да и мимика была совсем другой.

Трактир был… Ну как трактир — как-то так его Игорь и представлял. Достаточно аккуратное, одноэтажное здание из кирпича и досок размером со школьную столовую. Внутри чисто — относительно, понятно; столы и скамьи очень массивные, есть и стулья — немногочисленные и тоже добротные. Скатертей нет, но доски чистые — даже от входа видно.

Посетителей много — десятка два офицеров, причём не только улан, и полсотни ветеранов. Ну и гражданские любопытствующие (как потом узнал попаданец, присутствовать они могли только в том случае, если брали последующий расчёт с трактирщиком за вояк на себя — в складчину). Взгляды сразу скрестились на экстремале — он сильно выделялся.

Ничего, публики он не боялся — постоянные соревнования, да и за забавами экстремалов люди часто наблюдают… Так что сделал самую невозмутимую физиономию и прошёл вместе с остальными новобранцами к отведённым для них столам.

Сперва — символические хлеб-соль, затем алкоголь по стопке (к слову — откровенно слабенький и дрянной). Впрочем, рекруты оценили водку как “Хорошую”, на что руфер сделал себе мысленную отметку — поосторожней относиться к местному алкоголю. Пили немного, но вот пьянели быстро — видимо, привычки не было.

Потом началось представление — новобранцы выходили на расчищенное пространство перед трактиром, длинно или коротко представлялись:

— Я Маартын из Заволочья! — выскочил крепыш с шальными глазами и клочковатой бородёнкой, после чего начал плясать. Музыка была незатейливой, но существование некоторых инструментов на Руси Игорь даже не подозревал — волынка, например…

Плясали дико, истово — попаданец уже знал, что сейчас оценивается их умение владеть телом, не стесняться окружающих… Да много чего. Для себя же он решил — ТАК танцевать он не будет. Мог бы поразить местных — мастер спорта по спортивным танцам всё таки. По здешним меркам это… Круче вряд ли найдётся.

Вот только он уже знал, что к фиглярам (а танцоры и актёры сейчас не котируются) даже в Европе отношение пренебрежительное[13], а уж на Руси… Одно дело — танцевать для друзей, но для публики… Фи.

Подойдя к скрипачу (паршивому, нужно сказать), Игорь за несколько минут “вбил” в него мелодию. Судя по заинтересованному виду музыканта — понравилась.

Когда взгляды офицеров полка стали всё чаще останавливаться на попаданце, он понял что танцевать всё-таки придётся и мысленно ухмыльнулся. Вышел, сделал знак музыкантам — и под залихватскую мелодию джиги начал отплясывать знаменитейший ирландский танец, который в его реальности появился на свет в конце девятнадцатого века. Но судя по восхищённым взглядам военных — истории суждено немного измениться и очень может быть, что танец станет национальным, но в этот раз — русским.

Танцевал он самый строгий и воинственный вариант, который только помнил. Более того — левую руку он положил на бедро — так, как это делали офицеры, придерживая клинок у бедра, даже когда этого клинка и не было. Насмешливо поглядывая на майора и капитана, он танцевал — с прямой спиной — мелькали только ноги. Это выглядело настолько воинственно, красиво и непривычно, что секунд-майор улыбнулся и сняв кивер, поклонился — признавая поражение.

— Я же говорил — выкрутится, — негромко сказал Осинский, наклонившись к Пушкарёву.

— Да я и не сомневался, — с какой-то странной интонацией ответил то, — просто ожидал, что как-то по другому.

— Да уж, — хмыкнул секунд-майор, — я тоже ожидал, что он просто объявит себя дворянином. А тут… Вроде как таится, но даже не понимает что таким танцем буквально кричит о прекрасных учителях и родовитости, привлекая ещё больше внимания.

— Да может и не понимает, — протянул ротмистр, — если воспитывался не в Европе.

В ответ на вопросительно поднятую бровь он отмахнулся:

— Не сейчас — это пока только догадки.

Глава шестая

С этого дня в его контубернии началась совсем иная жизнь — Игоря приняли за своего.

— Сходи-ка за водой, — сунул ему вёдра конопатый Андрей, как только парень вернулся в избу после упражнений с клинками. Безропотно взяв деревянные, тяжёлые вёдра, он натаскал воды и спросил Андея:

— Ещё чем помочь?

— Да чем ты поможешь — ты ж из бар, явно руками работать не привык, — неожиданно словоохотливо ответил тот.

— Ну так надо же привыкать.

Так и повелось, что парень взял на себя немалую часть хозяйственных хлопот — приборку в избе, готовку, ещё какие-то мелочи. За это его освободили от уборки того же навоза — уланам почему-то неловко было видеть его с вилами. Чистить лошадей, которых выдали попаданцу — пожалуйста, но с навозом — ни-ни. Лица у солдат сразу делались деревянными и вилы отбирались. То же самое было и другими “грязными” работами. В чём тут причина, он пока не разобрался, а сослуживцы не спешили его просвещать.

К слову — условия содержания оказались очень недурными — уланам было положено пятнадцать рублей в год, плюс доплата продуктами. Часть денег удерживали за всё хорошее, да жалование задерживали, да какие-то поборы… Но вообще-то говоря — хватало. После всех задержек, пошива мундира (за свой счёт!) и прочих расходов, на руках оставалось около пяти рублей — плюс продукты — ОЧЕНЬ много продуктов[14].

Вроде как и не самая большая сумма, но если учесть, что крестьянская лошадь стоила от тридцати копеек… Паршивая, правда — уланская стоила ОТ пяти рублей, но всё-таки. Ну и цены — килограмм муки — копейка, работящий крестьянин — тридцать рублей — это если какое мастерство за душой, а так — рублей десять, а может и того меньше. Девка — пять…

Выдавали и алкоголь — чекушку и около трёх литров пива каждый день. На взгляд попаданца — дикость несустветная, он прекрасно знал, насколько алкоголь вреден. Вреден хотя бы тем, что сильно ухудшает реакцию. Так что — от выдачи алкоголя он отказался, решив брать деньгами. Контуберния было попыталась надавать на него — дескать, им бы отдавал. Однако к алкоголизму парень относился резко отрицательно и отказался категорически. Как ни странно, но это только прибавило к нему уважения.

— Ишь, — одобрительно сказал Андрей, — сурьёзный парень. Что пиво да водка вредны — это он конечно, загибает, но так… Сурьёзный.

Уланы немного поговорили, “обмывая косточки” новому сослуживцу и пришли к выводу, что…

— Ён далёко пойдёт, да и правильно — достойный человек.

Были у военных и другие источники дохода. Во-первых — совершенно официально разрешалось забирать трофеи как на поле боя, так и разграбляемых городах. А во-вторых — всевозможные промыслы. Несмотря на достаточно высокий доход, денег не хватало многим — кто пил, кто помогал родным, кто играл в кости…

Разрешались — и снова официально, всевозможные промыслы — не в ущерб службе. Занимались кто чем — подряжались охранять купеческие лавки (оказывается, разбойников в Петербурге и окрестностях было много), занимались мелкой торговлей, делали какие-то поделки… Да в общем — кто во что горазд.

Интересно, что у “пяхоты” выбор промыслов был значительно шире — им не возбранялось и огороды копать за деньги. Уланам же — “невместно”, засмеют.

Времени на это хватало — у ветеранов, разумеется. Сам Игорь и его свежеиспечённые коллеги крутились намного больше, что и понятно — набрать форму, значительно сложнее, чем поддерживать её.