Юноша растерянно развёл руками — императрица славилась чудачествами и угадать её желания было порой весьма проблематично.

Оседлав Звёздочку… Да, ту самую кобылу, выданную ещё рядовому улану. Пусть она была и не самых лучших кровей, но о ней единственной попаданец бы горевал, если б та погибла. Вот и берёг, выезжая только в тех в тех случаях, когда предполагалась обычная прогулка.

Оседлав Звёздочки, в компании с молодым чиновником улан отправился к портному, жившему сравнительно неподалёку от дворца в богатом собственном доме. Не придворный портной, но близко, так что не бедствовал.

Поскольку ордена цеплять офицер не стал, да и ехал в изрядно потрёпанном мундире, то особо не глазели. Попадались и внимательные.

— Ваша Светлость! — Вытянулся покалеченный солдат, выходящий из кабака.

— Светлость, Светлость, — согласился князь, глядя на егерский мундир, — а ты случаем не Ефим Смолянин?

— Он самый, — приосанился егерь.

— Как же, помню… На вот, — Владимир покопался и вытащил полтину, — поправь здоровье.

Портной с домочадцами встретил улана суетливо, окружив заботой.

— Какой красивый молодой человек, — льстиво забубнил портной, обмеряя спортсмена. Однако через несколько минут несколько успокоился — увидев, что клиент не реагирует на комплименты. Ну да — здесь работали достаточно примитивно, так что на закалённого реалиями двадцать первого века такие кунштюки действовали слабо.

Александр Иванов — тот самый портной, был крещённым евреем, но крещённым явно для вида — вряд ли в доме православного человека уместна кипа. Впрочем, это попаданец благодаря интернету подметил такую деталь, а обычный русак из этого времени вряд ли понял бы — что это такое. Да плевать… Пусть он и не одобрял лицемерие, но — не ему судить людей…

Обмеры заняли около часа — и не только возня с измерительной лентой. Ему пришлось одевать какие-то мундиры и штаны, смётанные откровенно “на живую нитку” и принимать в них причудливые позы.

— Ножку отставьте в сторону, как в танце. Так, замечательно…, — бубнил портной, делая какие-то пометки прямо на материи.

— Руки вытянете вверх, Ваша Светлость, — и офицер послушно вытягивает, — ага… Ох, какая у вас грудная клетка! Вдохните как можно глубже… А теперь выдохнете… Ничего себе…

Ремесленник с озадаченным видом уставился на аршин.

— Сложный вы клиент, князь.

Владимир вопросительно посмотрел на портного.

— Фигура у вас — хоть статуи лепи, хоть и худа чересчур… Ах да, вы же ещё от ран не оправились… Понимаете, пропорции непривычны — талия к вас, как не у всякой девушки, а плечи даже после ранения — не у всякого амбала[83] такие. Непривычно, у господ придворных обычно животики…

Тут он задумался о чём-то своём, шевеля губами и опомнился где-то через минуту.

— Ой, не беспокойтесь — старый Соломо… Александр сделает всё в лучшем виде! Это я так…

Кстати, Яков прояснил и не совсем понятную ситуацию с отсутствием приглашений от аристократии. В нормальной ситуации улана бы просто замучили визитами, даже если бы он не был аристократом. А так — только старые товарищи из окрестных полков.

Виновницей такого отношения была “Елисавет” Петровна”. Императрица не слишком вникала в государственные дела, но вот праздники и развлечения были только её вотчиной. Если кто-то переходил дорогу, то гнев “матушки” мог сломать человеку судьбу. Формально смертной казни в России не было, но оставались такие “милые” обычаи, как драние ноздрей и нужно сказать, что истинная “Дщерь Петрова” не слишком стеснялась в применении подобных средств.

В чём-то серьёзном придворные могли бы пойти против её воли — те же государственные дела, к примеру. Но вот развлечения… И князь до самого приёма должен оставаться в своеобразно вакууме.

Через неделю был готов парадный мундир, а ещё через три дня сияющий Яков Сирин влетел в слободу на калмыцкой лошадке.

— Через два дня — приём в вашу честь, — выпалил он с порога.

— Присаживайся, — флегматично отреагировал Владимир, — щей будешь?

Парень было удивился, видя такое спокойствие, но быстро отошёл.

— Буду! — И засмеялся, — В конце-концов, не каждый может похвастаться, что ел за одним столом с имперским князем и тот сам наливал ему щи!

Причина такого спокойствия проста — перегорело. Ну что такого может быть на приёме? Дадут новое звание или орден, может имение какое или денег подкинут. Интрига заключалась в том — что он не знал, какая именно “плюшка” ему обломиться. Но откровенно говоря… устраивала любая.

А если вдруг не устроит… Нет, ну мало ли — пусть он и патриот России, но всё может быть… Так вот, если не устроят, то было приглашение на военную службу — от Марии-Терезии, от её супруга Франца-Стефана, от французского Людовика XV, от испанского Карла III и целой кучи монархов поменьше. Все они обещали ему полк под командование, а Людовик XV ещё и поместье — причём немедленно…

Глава вторая

Чтобы доставить улана в Зимний дворец, императрица прислала карету с парой лакеев на запятках. Кстати говоря, лакеям там было вполне удобно, да и нужны они были не только для “понтов”. Открыть дверь кареты и помочь выбраться — это не самое главное, важнее были сильные руки, помогающие вытаскивать увязшую карету из грязи. Ну да, погода была такая, что не слишком-то и понятно — одевать обратно колёса или ехать на полозьях…

Впрочем, доехали благополучно. Доехали — потому что в качестве чичероне[84] к князю приставили Якова. Молодой чиновник шёл сзади-справа и негромко подсказывал — куда повернуть. Тимоню тоже пропустили во дворец и денщик шёл чрезвычайно важный, свысока поглядывая на лакеев и слуг.

Нужно сказать, что какой-то повод для гордости у него был — денщик, особенно доверенный, занимал достаточно привилегированное положение в мире слуг. Ну и Тимоня гордился ещё и тем, что ПОКА он — слуга единственный, да ещё и у имперского князя. Статус, между прочим, нешуточный — Владимир уже выяснил, что служить к нему с охотой пошли бы и многие дворяне…

Шли по коридорам, затем через анфиладу залов. Нужно сказать, что народу навстречу попадалось много — и не только слуг. Были и явные дворяне, но скажем так — несколько потёртого вида. Вопросительно посмотрев на Якова, Владимир дождался ответа — “форма допуска” у всех разная.

— Кто познатней да в фаворе, могут и поближе пройти, ну а остальные едва ли не в передней толкутся, — несколько образно выразился Сирин.

Наконец, сопровождающий их лакей замедлил шаги, сделав их ещё более торжественными. Жезлом он сделал отмашку и стоящий у дверей красномордый глашатай объявил певческим басом:

— Его Высочество, Имперский князь Грифич, принц Рюген!

Сказав это, он отошёл в сторону, освобождая проход.

Императрица поднялась с кресла и сделала несколько шагов навстречу — большая честь, если знать о неважном состоянии здоровья.

— Так вот ты какой, принц из сказки, — удивительно женственным голосом сказала она, лукаво улыбаясь и протянула руку для поцелуя.

Улан склонился по всем правилам и еле заметно прикоснулся губами к нежной, надушенной коже.

— Ваше величество, — нейтрально поприветствовал он Елизавету, едва заметно улыбаясь и откровенно разглядывая.

Была в нём такая черта, что если начинали сдавать нервы, вылезала какая-то наглость.

— Ну что, хороша? — кокетливым голосом спросила Государыня.

— Сбросить бы вам лет десять, — “кобелиным” голосом ответил экстремал.

Императрица расхохоталась по девичьи и хлопнула офицера веером по плечу:

— Вижу, вижу… Погибель бабья… Ладно, повеселимся потом, а сейчас — торжественная часть.

Тут она сделала рукой еле уловимый жест, после которого музыка и разговоры утихли.

— Князь Грифич, принц Рюгенский… Три с половиной года назад ты поступил на мою службу в качестве рядового улана. Не стал чванится родом и требовать привилегий — ты делом доказал, что являешься настоящим князем из старинного рода, завоевав себе славу воинскую. Много славных дел числится за тобой — ведомо нам, что именно ты остановил атаку драгун при Кунерсдорфе и от тебя улепётывал Фридрих после той баталии. Ведомо и о Битве на Мосту…