Пруссаки тем временем подходили всё ближе, уже слышны были звуки флейты[51], вот и барабаны теперь слышно.

— Товсь, — скомандовал спортсмен, — ребята, кто привык полагаться больше на саблю, чем на пистолеты, отдайте пехотинцам.

С этими словами он вытащил свои — огнестрел Игорь не слишком жаловал. По крайней мере — местный.

Стрелять начали, когда пруссаки подошли на полсотни метров — раньше было бессмысленно.

— Бббахх! — раздался недружный залп из-за ограждений и первые ряды пруссаков повалились, остальные же ускорили шаги. Пространство заволокло дымом и теперь стреляли только те, кто по каким-то причинам могли видеть противника.

— Атака! — прозвучала команда на немецком и враги кинулись на русских солдат рассыпным строем. Идея не самая удачная — русские уже как-то ориентировались среди нагромождения камней, а вот немцы — нет. Плюс не до конца рассеявшийся дым и пистолеты улан.

Сами уланы в большинстве своём атаковали с пиками — дрын трёх с половиной метров длинной, да ещё если ты им владеешь, оружие страшное и уж точно — лучше мушкета с багинетом[52]. Хотя бы тем, что длинней…

Командовать в такой обстановке — дело бессмысленно, разве что ближайшие несколько человек тебя услышат. Так что оставалось надеяться только на выучку своих солдат.

Короткий выпад и еле заметное шевеление кистью — и вот широкий наконечник пики чертит кровавую полосу поперёк горла гренадера… Движение продолжается, пика влетает в глазницу немецкому пехотинцу.

Целятся из мушкета — скользнуть в сторону, тупым концом пики заехать в пах очередному гренадёру, упасть…

— Бах! — Мимо! Пуля — дура…

Бросок пики в стоящего за полтора десятка метров пруссака, прицелившегося в кого-то из улан. Попал — и древко вошло в грудную клетку врага почти до середины. Тот упал вперёд, но остриё пики упёрлось, не давая ему повалиться в сторону. Ноги в агонии скребли по земле, но через несколько секунд он затих, застыв причудливой кровавой композицией.

Сабля из ножен, отмахнуться от багинета, кончиком клинка разрубить переносицу. Прыжок на высокое надгробие — и вниз, в скопление гренадёр, собирающихся атаковать русских пехотинцев. Подошвами сапог по головам врагов… Падают. Игорь же приземляется практически на четвереньки — и тут же резаные движения по ногам! Многоголосый вой — и противники непроизвольно отшатываются по сторонам.

Счастливый оскал маньяка — от которого вздрагивают прусские ветераны — и пошёл гулять стальной вихрь. Рраз! И голова катится мячиком по земле. Два! И на землю падает отрубленная рука. Три! И сразу двое гренадёр корчатся на земле, хватаясь за располосованные животы. Четыре! Сабля перебрасывается в левую руку, послке чего на землю летит ещё одна голова.

Только сейчас пруссаки опомнились и начали попытки противодействовать. Мушкет, направленный на попаданца и палец уже нажал на спусковой крючок… Почти танцевальное движение — и в стрелка летит его товарищ, бестолково размахивая руками.

Выстрел! И в “летающем” пруссаке образуется широкая дырка, самого же стрелка улан походя бьёт носком сапога в висок.

— Рра! — Рычит Игорь от избытка чувств — и враги отшатываются, затем начинают бежать. Бегство это быстро охватывает и прочих пруссаков. Около двухсот метров русские бегут за ними, убивая отстающих. Затем постепенно отстают и начинают собирать трофеи, хватая в первую очередь порох и пули — остальное подождёт.

— Тебя никак за берсерска приняли, — посмеялся подошедший Свенсон, внук пленного шведского солдата, решившего не возвращаться на родину.

— Похоже на то, — засмеялся сержант, — эк они ломанулись. Я уж думал — все памятники посшибают.

Вскоре смеялись все — нервная разрядка. На самом же деле смешного было мало — потери были серьёзные. Прусские вояки — противник тот ещё…

Пришёл приказ передислоцироваться к холму Шпицберг и уланы, ворча, принялись делить трофеи.

— Остынь, — спокойно говорит Никифор пехотинцу, — сам же знаешь, что по Правде — большая половина — наша. Иди вон посмотри, сколько мы тут с клинками навалили. Тем более — спешим, так что наше — золото-серебро, а ваше — сапоги да прочая амуниция. Эвон — одних только пуговиц да пряжек у пруссаков на каждом мундире столько, что в трактире можно хорошим вином до изумления допиться.

Подействовало — и уланы, быстро обобрав мёртвых врагов, поспешили к Шпицбергу.

— Атаку ожидаем, — коротко бросил командир полка собравшимся командирам. Почесав подбородок (уже бриться пора), Игорь задал вопрос:

— Иван Сергеевич, дозволь обратиться.

Кивок — и взгляды улан скрещиваются на попаданце.

— Я вот что подумал, — не смутился тот от всеобщего внимания, — раз уж нам атаку останавливать, так почему бы не с помощью калмыков. Вот глядите — те начинают карусель[53] крутить. Смутится супостат? Да пусть хоть чуточку — проще будет врезаться в строй, ну а потом уже и кочевники в прорыв пойдут. Как?

— Дельно, — коротко сказал полковник Осинский, — детали обсудим, но в общем — хвалю.

Атаки прусской пехоты на высоту отражали без помощи улан — и достаточно успешно. Но вот драгуны принца Вюртембергского прорвали оборону, причём быстро — уланы даже не успели среагировать вовремя и пожалуй — к счастью. Немецкие драгуны относились к тяжёлой кавалерии и прямое столкновение с ними уланы бы просто не выдержали, несмотря на пики. Лошади немецких драгун были раза в полтора тяжелее уланских и просто опрокинули бы строй.

Подоспели уланы, когда драгуны уже прорвались к пушкам и завязали там бой.

— Рра! И пика сержанта с хрустом влетает в лицо врага. Застряла — бросает без сожаления, выдергивает пистолеты и два драгуна, рубящихся с товарищами, падают с сёдел.

Тесно настолько, что кавалерии не слишком удобно действовать. Без лишних раздумий выхватывает оба клинка и прыгает с мерина. Пошли дикие танцы на остатках укреплений, пушечных лафетах и трупах лошадей.

Клинок в правой руке режет ногу, подпругу и лошадиный бок. В левой — кончик клинка на длину ладони впивается в бок противника.

Увернуться от свирепого удара, резануть противника по ноге — недолго ему осталось, быстро кровью истечёт… Прыжок на пушечный лафет, оттуда на насыпное укрепление и… Как будто многорукий вихрь обрушился на противника, оттесняя его от пушек и пушкарей.

— Заряжай! — заорал сержант на орудийную прислугу и снова ринулся в бой. Позиция была идеальной — для него. Высоклассный боец с навыками паркуриста, мечущийся с клинками среди неповоротливых, увязших в бою пруссаков, оказался той соломинкой, что переломила бой на батарее. Артиллеристы ухитрились зарядить орудия и залпами картечи вымести драгун.

— Руби их в песи! — заорал Рысьев.

— Круши в хузары! — откликнулись уланы и началось преследование. Насколько драгуны имели преимущество в прямом столкновении, настолько они были хуже в подобной ситуации. Более лёгкие и подвижные уланы просто не давали им сгруппироваться для какого-то отпора.

Вскоре подоспели и калмыки, окончательно окружая пруссаков. Серьёзными противниками они не были, но драгуны просто “завязли” в них — и вскоре оказались вырубленными почти начисто. Уйти удалось только незначительной группе…

И как же потом Игорь жалел, что всё-таки удалось! Среди ушедших был и сам Фридрих, лично участвовавший в атаке.

Глава пятая

Сумасшедшую пляску с саблями на артиллерийской батарее видело сотни, если не тысячи людей. Учитывая, что в сражении на батарее именно Игорь оказался главным действующим лицом, а само сражение стало ключевым в битве при Кунерсдорфе, то “плюшек” посыпалось немало.

Попаданец наконец-то получил первый офицерский чин и стал корнетом, перепрыгнув через звание. Продвинулись в званиях и многие другие уланы. Вообще, полк отличился настолько, что ему были дарованы серебряные трубы для музыкантов — огромная честь по нынешним временам, были они только у гвардейских полков, да и то — не у всех…