Шучу. Джедаи далеко не дураки. И ситхи не дураки. И вообще никто не дурак. Кроме меня.

 Был бы умным — забился бы в самую далёкую щель самой далёкой планеты галактики, сидел там тихо и не отсвечивал. Так нет же: лезу в самый центр, по сути, чужой разборки. От одной войны вовремя сбежал, тут же в другую вляпался.

 И хуже всего: не понимаю, почему так происходит. Это же так просто, так логично: пройти мимо чужих проблем, плачущего чужого ребёнка, чужой войны... а не получалось. Ситхам Сила заменила совесть, мне, похоже, совесть заменила мозги.

 Самого меня от моей светлости временами просто тошнило. В буквальном смысле: после убийств. И даже иногда перед, как получилось, когда Малак собирался уничтожить Тарис. Я не понимал, почему веду себя, как джедай с промытыми мозгами, мне всё время казалось, что члены команды вдруг поймут, что никакого глобального «хитрого плана» у меня нет и быть не может! И тогда они... нет, не взбунтуются: я же никого не держал насильно. Просто начнут откалываться, один за другим уходить по своим делам...

 Говорят, у знаменитого скрипача Паганини однажды во время концерта порвалась струна. Он продолжил играть на оставшихся трёх. Затем лопнула ещё одна, но Паганини и это не остановило. Закончил он концерт, играя на единственной уцелевшей струне.

 Мне не хватило бы всех в мире струн.

 ...Если каждая из них не начнёт звучать по собственной воле.

 - Джоли, — позвал я очень негромко.

 Слово совершенно потонуло в звуках импровизированной пирушки и гула двигателя, но Биндо выбрался из-за стола с такой готовностью, что я понял: он давно ожидал приглашения к разговору. Через пару шагов серый джедай вспомнил, что надо изображать пенсионера, и ко мне подошёл уже охая и покряхтывая.

 - Неплохой кораблик, юноша, — сказал он, приветствуя меня взмахом руки. — И неплохая каюта, после двадцати лет в лесной избушке... хе-хе. Ты знаешь, чем угодить старику!

 - Пойдём, Джоли, — сказал я.

 Довольно мрачно сказал, потому что предвидел необходимость долгих поисков способа залезть в душу очередному собеседнику. А Биндо — не девочка-твилекка, и даже не мандалорский наёмник. С ним будет... сложно.

 Так я думал сначала.

 А потом мы почти до утра просидели в навигацкой. И вышло так, что это не я залез в душу к старому джедаю, а очень даже наоборот.

 Разговаривать с Джоли оказалось неожиданно легко: после обмена «верительными грамотами», когда мы дали понять друг другу, что достаточно информированы, он взял беседу в свои руки. Видимо, почувствовал мою усталость, измотанность бесконечным бегом из ниоткуда в никуда. Растерянность, неготовность к продолжению борьбы... Понял, что я на пороге депрессии. Что нуждаюсь в старшем товарище, что готов передать лидерство нашей странной миссии... кому угодно.

 Джоли выслушал меня. Я и не подозревал, что так остро нуждаюсь в том, чтобы снять маску. Нет, про «игру» я ему не рассказал: кому же захочется услышать, что его считают компьютерным ботом? Ещё решит, что у меня крыша поехала от Тёмной Стороны.

 Нет. Я всего лишь рассказал, что занимаю чужое место. И не знаю, что с этим делать.

 Джоли дал мне всего два совета. Первый — перестать скрывать от команды свою-чужую личность. Второй... про второй я не расскажу: слишком личное. Как-нибудь потом. Может быть.

 Расстались мы под утро. Я пошёл в свою каюту, разделся и рухнул в койку.

 Сон, знакомый сон пришёл сразу. Я опять оказался в гробнице со Звёздной Картой. Передо мной стоял человек в тяжёлом плаще с глубоким капюшоном: Реван. Он смотрел мне прямо в глаза немигающим взглядом красно-серой металлической маски.

 Затем рядом с Реваном, плечом к плечу встал второй человек. Двухметровый громила по имени Малак.

 Падшие джедаи смотрели на меня, я смотрел на них, не в силах пошевелиться, не в силах бежать из этого страшного сна, из беспощадного серого тумана.

 Затем Реван плавно опустил руку, и в его ладони загорелся алый огненный клинок. Мгновением позже свой меч активировал и Малак.

 47.

 Я проснулся с глазами, полными слёз, и долго лежал на спине, не решаясь сморгнуть или пошевелиться. Затем почувствовал, что на пороге каюты еле заметной тенью стоит Бастила.

 - Дантуин, — прошептал я одними губами, вслушиваясь в дыхание джедайки.

 Очень медленно и тихо она прошла в каюту и присела на край моей койки. Мы долго молчали. Слёзы текли по скулам тонкими ручейками яда, головная боль понемногу стихала. Затем Бастила положила руку поверх моей напряжённой ладони... как тогда, в Анклаве, только роли поменялись.

 - Я слышала твой крик, — сказала девушка.

 - Только ты?

 - Надеюсь.

 - Дантуин... — сказал я беспомощно. Сила говорила со мной: Малак нанёс удар по планете. Погибли разумные.

 - Я знаю. Ты был прав.

 - Что толку в правоте! Идиоты...

 Она чуть сжала пальцы:

 - Нет. Великая Сила...

 Я безмолвно застонал, не желая слушать. Девушка некоторое время утешала меня рассуждениями о мудрости Магистров, неисповедимости путей... о том, что большая часть Совета успела эвакуироваться, несмотря на видимое, показушное нежелание это делать. А я думал о жизнях, которые не сумел спасти: поселенцы, шахтёры, администраторы, фермеры... рядовые джедаи.

 Постепенно тупая болезненная тяжесть в голове отступала, слёзы сохли. Я привстал на койке, опираясь спиной на стену каюты. Бастила испуганно отпрянула, видимо, приняла моё движение за реакцию на какие-то из её слов.

 - Поясни, — брякнул я наобум, делая вид, будто и в самом деле слушал.

 - О, я говорю, разумных должно было погибнуть совсем мало: Анклав расположен в слабо населённом месте, вряд ли Малак станет устраивать орбитальную бомбардировку всей поверхности планеты.

 - Да, это верно, — вяло признал я, вспоминая Дантуин из второй части игры. Вроде, не так уж сильно там всё было покоцано, даже внутренние помещения Анклава в основном уцелели. — Слушай, а зачем ему вообще...

 - Что?

 - Зачем Малаку Дантуин?

 - Мак, ведь ты сам говорил, что...

 - Я помню, помню! — воскликнул я, окончательно просыпаясь и отбрасывая уныние. — Всё я помню. Но ты подумай: ни тебя, ни меня на Дантуине уже нет... хотя ты как раз не важна... Извини, Бастила, мне — мне ты крайне важна. Дорога и практически взаимно любима.

 Девушка покраснела как маковый цвет и отняла руку.

 - А вот Малаку по-настоящему нужен только я, Реван, — сказал я, восстанавливая телесный контакт. Джедайка дёрнулась, но ладонь не убрала. Наверное, мысленно повторяла Кодекс. — Нет, подруга, я знаю, что ты меня никому теперь не отдашь... даже Малаку...

 Высокомерное молчание: девушка чувствовала, что за глуповатой трепотнёй прячется нежелание произносить вслух нечто куда более неприятное.

 Я вздохнул, сел ровно и, как за соломинку, держась за горячие пальцы, сказал прямо...

 Стоп, вру. Прямо сказать всё равно бы не получилось: Бастила-то в «Рыцарей Старой Республики» не играла. Вернее, как раз играла, но, как бы это поточнее... изнутри.

 Чёрт бы побрал эти солипсические закавыки! Я уже весь извёлся, пытаясь отличить игру от реальности, а реальность от сна, и даже во сне меня преследовали те же самые кошмарные образы падших джедаев. И хоть бы тот Реван, который во сне, не пытался напасть на того Ревана, который я. Нет, он там с Малаком заодно, сволочь. Ну вот почему мне просто бабы не снятся, а?.. Я когда попал? Уже давно ведь. Даже когда Бастила снилась, и та исключительно со световым мечом.

 Я поднял руку девушки на уровень своих глаз, в очередной раз поражаясь мягкости и нежности её тонких пальцев. Ведь опытный рыцарь-джедай должен очень много времени проводить в тренировках: ладони поневоле затвердеют. А у неё — такие податливые, словно... словно девушке нравится быть со мной слабой.

 - Бастила, — сказал я, не решаясь поцеловать руку джедайки, хотя момент был более чем подходящий, — помнишь, те рыцари, которых Совет вызвал меня сторожить? Ну, те четверо, которые в тюрьме стояли?