Дело было в том, что родителям как гром среди ясного неба поступил срочный заказ от какой-то очень влиятельной российской компании на глубинное исследование золотых и серебряных рудников, находящихся где-то в северной части таежной Сибири. И Аманда с Джеймсом вместо того, чтобы как обычно направить на место своих научных сотрудников и дожидаться их рапорта в своём офисе и передачи в лабораторию части необходимых образцов, в этот раз захотели совершить поездку самостоятельно, решив вспомнить былые годы и отправиться в вояж. Тем более этому стремлению способствовало то, что сами заказчики этого желали, так как опыт четы Сент-Джеймс в таких вопросах был колоссален и неоспорим. Да и осмотр, как и изучение целостной картины, а не фрагментов, дал бы более полные данные и принёс соответствующие плоды. Естественно, за такую длительную командировку компания обещала хорошее вознаграждение, от которого трудно было отказаться или хотя бы не рассмотреть это предложение. Единственное «но», что заставило повременить Аманду и Джеймса с решением, была Розамунда. Не смотря на то, что девушке уже исполнилось семнадцать лет, и она была вполне сформировавшейся, и самостоятельной личностью, они даже слышать не захотели о том, чтобы оставить её одну и конечно, ни о какой поездке с друзьями, естественно, речь более не шла. Родители твёрдо были уверены в том, что без них она не проживёт и непременно влипнет в какую-нибудь «тёмную» историю, а они в волнениях из-за своего отпрыска не смогут сосредоточиться на работе. Услышав такие речи от любимых родителей, которых она всегда считала рассудительными и мудрыми, ранее всегда относившиеся к ней как к взрослому человеку и доверявшие её решениям, Роуз была потрясена до глубины души, не понимая, когда и как могла подорвать доверие к себе. Она нисколько не сомневалась в своей способности прожить какое-то время без родительской опеки и надеялась вкусить, прелести свободной жизни, уже обещавшие быть сказочными. В голове рождались заманчивые образы безудержных вечеринок на лазурных побережьях Гоа, многочасового шопинга, бурных ночей с друзьями. Однако они разбились вдребезги после твердого и категоричного заявления родителей о том, что она ни под каким предлогом не останется одна в Лос-Анджелесе. И вместо своей запланированной поездки к морю, Роуз отправляется к старшей сестре своей матери – Лидии, в тихий Скофхэгэн, где и пробудет всё то время, пока они будут заняты исследованиями.

Когда многочасовые уговоры и просьбы не нашли отклика у родителей, Розамунда в отчаянии закатила самую настоящую истерику: со слезами, криками и хлопаньем двери, поступив словно в подтверждение слов родителей, как самый настоящий капризный ребёнок. Теперь девушке было стыдно за своё глупое и ребяческое поведение, которое ей было не свойственно, но в тот момент, казалось правильным, выплеснуть всё своё негодование и возмущение, а голос разума, твердивший, что это делать не нужно, в конце концов, просто сдался под шквалом обуревавших её эмоций. Однако даже это нехарактерное поведение, которое обеспокоило и взволновало чету Сент-Джеймс, не изменило их решение. Они остались глухи к мольбам, слезам и уговорам дочери. На то что бы собрать чемоданы, поговорить и объясниться с друзьями – ей был дан всего один день.

Ко всему Роуз ждал ещё один удар: ей предстояло сразу после переезда отправиться в новую школу, так как там занятия начинались на две недели раньше чем в «Стоунхенж» – её прежней школе. Разговор с директором данного учебного заведения, как оказалось, уже состоялся заблаговременно, конечно же, втайне от главной героини и без особых проблем, родители договорились о её переводе в старшую школу Скофхэгэна, администрация которой без малейших возражений согласилась принять новую ученицу. А ведь Роуз, было, уже понадеялась, что с переводом возникнет заминка и это даст ей больше времени, чтобы подготовиться к переезду. Только обстоятельства складывались не в её пользу и это бы ещё один повод впасть в депрессию. Да и мысль, что придется явиться в новую школу уже после начала занятий и стать объектом пристальное внимание незнакомых людей, угнетала, и хотелось забаррикадироваться в комнате. Однако решение было принято и обжалованию более не подлежало. И в подтверждение сего, Аманда при Розамунде сделала звонок, что бы забронировать для неё билет на самолёт до Августы.

А уже сегодня, в полдень, по истечению отведённого ей времени, которое Роуз провела в лихорадочных сборах, совмещённых с многочасовыми разговорами по телефону с друзьями, просто шокированных столь значительными переменами в её жизни, Розамунда в сопровождении своего бой-френда – Адама Смита и лучшей подруги – Анна Ричардс отправилась в аэропорт. Родителей, девушка попросила остаться дома. С ними Роуз попрощалась сухо и холодно, несмотря на то, что понимала, что их она так же не увидит долго и конечно, будет скучать, однако слишком сильна была её обида на родных. Аманда и Джеймс не возражали, только напоследок поочерёдно обняв дочь, пожелали приятного пути и попросили позвонить по прилёту. На том и разошлись. Их собственный вояж планировался на завтра.

Роуз вспомнила, как Адам и Анна провожали её в аэропорт, в который раз подумав, что позволить им это было ошибкой. Правильно говорят: «Долгое прощание – лишние слёзы». Они с подругой весь путь до вокзала едва сдерживали слёзы, а Адам сидел бледный и напряжённый, до боли сжав руку Роуз в своей ладони. Ранее ведь с ним, они никогда на долгий срок не расставались, как планировалось в этот раз, и даже на выездные игры их школьной футбольной команды, в состав которой входил бой-френд, отправлялись вместе. А ведь вместо разлуки, должны были быть счастливые полтора недели с множеством объятий и поцелуев, а так же романтичные рассветы и закаты наедине. Но расставаясь у стойки регистрации, никто не произнес ни слова, словно каждый из них боялся сказать друг другу болезненные слова прощания. Наверное, это было смешно и глупо – она ведь, в конце концов, не отправлялась в другую Галактику, а всего лишь уезжала в другой штат, только на сердце было тяжело и хотелось возненавидеть весь мир. В тот момент в груди девушки сердце ёкнуло, словно в предчувствии грядущих испытаний, но она была столь подавлена, что не обратила на это внимание. Вместо этого Розамунда, крепко прижавшись к парню, впивалась жадным поцелуем ему в губы, словно желая отметить его, поставить своё «тавро» и запомнить вкус его губ, аромат парфюма, что бы вспоминать, когда станет очень одиноко. Затем были объятия с Анной и реки слёз из глаз дорогой подружки, а минутой спустя, Роуз отправив багаж на погрузку, быстро прошла регистрацию и, не оглядываясь, направилась дальше по коридору к залу ожидания.

Перелёт прошёл, вполне спокойно, хотя летать Розамунда не любила, боясь высоты. Но в этот раз она мало на что реагировала. Эмоциональная встряска последних дней и моральная истощённость сделали своё дело, и девушка попросту уснула и проспала весь перелёт из Лос-Анджелеса до аэропорта Августы. Проснулась она только когда самолёт пошёл на посадку, и Роуз была вынуждена очнуться от сладкого забвения сна, так как стюардесса призвала всех пассажиров пристегнуться ремнями безопасности. Свою повзрослевшую племянницу встретил Джон Мэйсон, по прежнему импозантный, в хорошей физической форме мужчина, которому, однако, минуло пятьдесят два года. Но, не смотря на это, дядя сохранял бравый вид и жизнерадостность юности, а его голубые глаза сияли молодецким задором и только лишь широкая проседь в некогда смоляной шевелюре и морщины, избороздившие лоб и скулы, говорили о том, что время всё же властно над этим мужчиной. Розамунда была счастлива встретиться со своим любимым дядюшкой, впрочем, как и он. Это девушка прочувствовала каждой косточкой, так как Джон крепко стиснул её в объятьях и с громким смехом поднял в воздух, как часто поступал с нею в детстве. А затем они, забрав её багаж, загрузились в дядин тёмно-синий «Фольксваген» и спустя какие-то четыре часа езды, въезжали на территорию небольшого, окружённого лесом городка Скофхэгэн, где теперь Роуз надлежало вести своё существование. Ещё через полчаса прибыли на место, к окружённому высоким забором небольшому особняку в викторианском стиле: с широким фасадом и крыльцом, большими окнами и вычурной лепниной, мраморными ступеньками, стоящем в некотором отдалении от основного городского массива, где в мире и согласии проживала чета Мэйсон. Дядя, открыв ворота, быстро загнал машину внутрь, и Роуз ничего не оставалось, как, наконец, примириться с тем, что дороги назад ей больше нет. Поэтому она, натянув улыбку, покинула машину, так как ей ещё предстояла встреча со старшей сестрой матери, доброй тётей Лидией, а расстраивать ту своей кислой физиономией девушке не хотелось. Однако именно это едва не произошло. Роуз поёжилась, вспомнив свой ужас и приступ паники, который испытала, когда пересекая широкий двор и направляясь к крыльцу дома, была атакована огромным лохматым чудовищем, едва ли не сбившим её с ног и не перемазавшим своими грязными лапами, которое оказалось любимым питомцем хозяев, их псом по кличке Френч. В том растерянном и подавленном состоянии, что находилась Розамунда, она совсем о нём позабыла, чем этот мохнатый негодник и воспользовался. Сколько она помнила, их встречи с псом всегда стоили ей несколько погибших нервных клеток и целого вороха перемазанной одежды. Вот и в этот раз зловредное создание тут же попыталось свалить Роуз на землю и вылизать лицо своим слюнявым языком. И, надо сказать, псу это почти удалось, но в тот миг, когда лапы Френча должны были опрокинуть девушку, послышался строгий и грозный окрик, заставивший монстра замереть и мигом отказаться от своей преступной затеи. От грязи на одежде Розамунду спасла тётя, как раз появившаяся на крыльце (видимо, она услышала, как во двор въехала машина), дабы поприветствовать прибывшую племянницу. При взгляде на эту симпатичную моложавую женщину с мягкими чертами лица, тёмными волосами, уложенными в элегантную причёску, и тёплыми тёмно-зелёными глазами, буквально сиявшими внутренним светом и добротой, Розамунду затопила волна невероятной нежности и любви. Девушка с радостью отметила, что за прошедшие с их последней встречи годы Лидия совершенно не изменилась. Недолго думая, девушка бросилась к тёте и буквально повисла на шее у женщины, которая со смехом приняла племянницу в своих объятьях и осыпала поцелуями. А бедняга Френч, оставшийся не удел, понурив голову, пошёл прочь, поняв, что в этот раз Розамунда ему недоступна.