Из сосредоточения его вырвал шум. Вроде бы тихий - вполне можно не заметить или проигнорировать. Но с другой стороны - откуда ему взяться? Макс рухнул вниз, распахнув глаза, - густая пелена мгновение застилала взор, а потом резко схлынула. Получилось ли изменить пространство пещеры, или нет - теперь не понять. И стены, и купол потолка на месте. Но не это главное. Шум продолжался - тихий, влажный, не предвещающий ничего хорошего. И звучал он именно оттуда, где осталось лежать тело зверя.
- Ну почему все так сложно? - со вздохом проговорил Макс.
Как в плохих фильмах ужасов, где убийца обязательно оживает, сколько бы его ни били.
Макс бросился на шум. Миновав несколько 'булыжников', замер в нескольких шагах от того, что еще несколько минут назад было кучей окровавленной мертвой плоти, а теперь стремительно... нет, не оживало. Скорее - восставало из ничего.
Лианы проворными змеями сновали возле тела твари, а несколько, подобно медицинским катетерам, вонзились в бока зверя. Бока, которые уже поднимались и опадали в спокойном дыхании.
С морды твари уже смотрела пара горящих ненавистью глаз. Глаз, пока мутных и неверно сидящих в черепе, только-только принимающего прежнюю форму. Мышечная ткань, жировая прослойка, кожа регенерировали со страшной силой. Края рваной плоти, из-под которой сочилась сукровица, стягивались и тут же срастались.
Вот, значит, как чудовищу удавалось каждый раз возрождаться. Снова и снова - после каждой стычки с бывшим генералом скарабеев.
Чтобы уловить все детали стремительного воскрешения, Максу понадобилось не более пары секунд. Не дожидаясь, пока тварь восстановится окончательно, он ударил. К зверю рванулся искрящийся хлыст, полоснул тварь по морде. Брызнула кровь. Пещера наполнилась яростным воплем. Не ревом - именно воплем, в котором смешались ярость и боль.
Что-то не так. Макс отлично помнил, как хлыст рассекал тела костяных гончих. Да что там гончие? Не далее как десять минут назад он разворотил зверю голову сгустком пси-энергии. А теперь всего лишь оцарапал. Пусть и глубоко. И это притом, что энергии в удар вложил не меньше.
Тварь мотнула окровавленной башкой, оскалилась. Отчего-то регенерация практически не затронула клыки твари, но, даже изломанные, они внушали уважение. Кроме того, зверь не особенно заботился о собственном здоровье: обломки клыков то и дело скребли по мягкому небу, полосовали мягкий язык. Но боли, судя по всему, тварь не чувствовала.
Резкий рывок - и зверь бросился в атаку. Живые лианы с громким чавканьем вылетели из ее боков. Макс среагировал мгновенно. Не желая продолжать игру в кошки-мышки, он выставил перед собой щит. Причем не просто щит, а целую стену, нижний край которой глубоко вогнал в пол.
Удар зверя был страшен. Щит раскололся тысячами искр. Макса отбросило далеко назад. Но и для нападавшего атака не прошла бесследно. И без того искореженный, череп твари треснул, забрызгав пол густой серо-алой кашицей.
'Мозги у тебя есть...', - с мстительным злорадством подумал Макс, поднимаясь на ноги.
- Надеюсь - не очень много, - проговорил уже вслух.
Между тем к зверю снова поползли лианы. Словно управляемые опытными хирургами, они внедрялись в грязную плоть, от которой разило потом и кровью. И снова стремительная регенерация. Снова голова чудовища приобретает прежнюю форму.
Макс ударил, не дожидаясь, пока излечение твари закончится. Собранная в тугой шар, пси-энергия метнулась к зверю - и... рассыпалась по свалявшейся шерсти, практически не причинив вреда.
Макс судорожно заозирался. В голове формировалась догадка, но пока еще за нее не удавалось ухватиться.
'Обрубить лианы? Сжечь? Но тут их целые заросли... А что еще?'
Озарение пришло неожиданно, как только глаз зацепился за не замеченную ранее деталь. 'Булыжники' в непосредственной близости от раненого зверя словно опали. Немного, но достаточно, чтобы заметить это изменение.
Все дело в этих штуках? В той дряни, что покоится в их нутре?
Макс выдохнул, с его губ сорвался негромкий рык. Мгновение сосредоточение - и в сторону зверя протянулся веер сверкающих полос. Каждая полоса - будто острейший клинок. Тварь, практически затянувшая раны, вяло отмахнулась от клинков. Но Макс и не надеялся нанести ей сколько-нибудь заметный вред. Его целью стали 'булыжники'. А вот те не смогли противиться пси-натиску. Податливая кожица лопалась, высвобождая целые водопады тягучей жижи.
Зверь дернулся. Его глаза блеснули пламенем. Голова резко дернулась из стороны в сторону, тело задрожало, словно от электрического разряда.
- Что, проняло? - прошипел Макс, наблюдая за тем, как обвисают на боках твари лианы. - Попробуй, догони...
Он начал пятиться, попутно концентрируя в руках силу. Пропущенная сквозь тело, сквозь разум, сквозь систему пси-имплантатов - она возрастала многократно. Но и требовала все большего сосредоточения для своего удержания. Мышцы начинают дрожать. В груди собирается огненный ком - он жжет, пульсирует. Дышать становится все труднее - легкие наливаются тяжестью, будто пара мешков, набитых мокрой пылью. Но надо терпеть. Еще немного...
Зверь поднял голову к потолку и взревел, а потом, расправив плети-копья, длинными прыжками ринулся в атаку.
'Вот теперь пора!'
Макс не смог удержать крика, когда накопленная и свитая в клубок энергия потекла в стороны. Пещера озарилась яркой продолжительной вспышкой. Тело будто разрывало на части - уносило вмести с пси-волной.
Его крик перекрыл оглушающий рев, полный ненависти и... растерянности? На какое-то короткое мгновение над Максом нависла тень зверя, а потом мир превратился в изливающийся ярким свечением бурлящий поток. И центром этого потока стал бывший генерал скарабеев.
Когда Макс вновь смог дышать (трудно, с надрывом), свет иссяк. Пещера ненадолго погрузилась в кромешную темноту. Глаза медленно привыкали к столь резким перепадам, но мир вокруг все же начинал обретать прежние очертания.
Прежние ли?
Пещера превратилась в выжженную яму, наполненную клубами едкого дыма. Макс закашлялся. Запах стоял такой, будто где-то рядом догорал добрый десяток погребальных костров. Свет из отверстия в потолке тонул в дыму, так и не добравшись до пола.
Если зверь выжил и сейчас же вздумает атаковать, то сможет взять незваного гостя вообще без проблем. Макс ощущал внутри ноющую пустоту. Он выплеснул все, что имел. Ударил всем, что было. Не оставил ничего даже на элементарную защиту. Опрометчиво, необдуманно, но система имплантатов словно распахнутые настежь ворота. Их не закрыть. Не оставить небольшой щелки. По крайней мере, пока эта задача для Макса невыполнима.
Он стоял из последних сил. Ноги подгибались. Очень хотелось лечь и полежать. Пусть в грязи, пусть на обгорелых останках живых лиан. Полежать совсем немного, несколько минут.
Макс сделал шаг. Надо найти тело зверя. И при этом надеяться, что тело разорвано на сотни мелких кусков, которые уже никогда не смогут вновь воссоединиться в одно целое.
В горле першило. Кашель удавалось сдержать с большим трудом. Дым клубился, то и дело создавая причудливые фигуры, каждая из которых вполне могла оказаться затаившимся зверем. Но время шло, а атаки так и нет.
Наконец Макс уловил еле слышимый шелест. На фоне собственных бесшумных шагов он показался чуть ли не громом.
'Все-таки жив?!'
Зверь лежал у самой стены. Ни дать ни взять - куча грязного тряпья. Как в этих окровавленных лохмотьях еще может теплиться жизнь?! От недавно мощного и смертельно-опасного противника осталась только раскроенная надвое голова с единственным светящимся глазом да пара передних лап, неведомо как избежавших серьезных повреждений. Часть практически полностью отделенного от головы туловища до сих пор стекала по стене, часть распласталась на полу разорванными внутренностями.
Странно, но сейчас, стоя над поверженным противником (противником, который успел доставить немало проблем и, вполне возможно, доставил бы еще больше, останься он живым), Макс не ощущал ни радости, ни удовлетворения победой. Только усталость - всепоглощающая и бьющаяся внутри опустевшего черепа.