Утром, чуть посветлело, их разбудили и отвели туда же, где они находились вчера. Тут кроме «моджахедов» их уже ждали те двое, по всей вероятности, переодетых американских офицеров. По прибытии пленных старший из них отогнал от себя других «душманов», оставив возле себя только одного из них, видимо самого главного. Американец постарше велел развязать солдатам руки и жестом показал, что они могут сидеть на траве. А сам он, как и его помощник и оставшийся с ними афганец, сидел на небольшом коврике, расстеленном на ней, опираясь на подушки с цветными наволочками. В такой позе они действительно были похожи на вождей афганских племен, и все же европейские черты скрыть было невозможно.
Вначале этот американец представился, сказал, что его зовут Джозеф Берри, что он офицер американкой армии, только воинское звание не назвал. Его помощника звали Стив Блэк; оказалось, что Стив является военным переводчиком и владеет кроме афганского еще русским языком. Берри осудил войну, сказал, что он знает, что они – молодые люди ни в чем не виноваты. Их обманывает родина, посылая на войну. Очень много людей в Советском Союзе, по его словам, не могли знать правды об афганской войне. Когда американцы воевали во Вьетнаме, Советский Союз больше всех их критиковал. А столько лет уже сам воюет в Афганистане, ведя куда более бесчеловечную войну, чем американцы во Вьетнаме. Берри говорил негромко, спокойно, как бы с уважением к пленным. Через какое-то время у солдат исчез даже страх: будто они разговаривали с человеком, которого знали давно и который желал им добра. Им хотелось верить, что он не позволит «душманам» пытать их, издеваться над ними, а просто просит, чтобы они поняли свою ошибку и помогли ему.
– Ваш батальон особого секрета для нас не представляет: мы знаем, сколько людей в нем служат, сколько у вас оружия, и каково оно. И потом среди вас нет офицеров, даже сержантов, которые могли бы дать хоть какую-то важную информацию, – переводил Стив слова Берри.
Тут Берри какое-то время молчал, посмотрел еще раз внимательно на солдат и продолжил:
– Но пусть каждый из вас напишет историю своей жизни, откуда он, когда прибыл в Афганистан, что думает об этой бесчеловечной войне, –перевел Стив. Затем Берри велел ему передать солдатам еще какие-то мысли. – Пусть каждый еще напишет, какие обязанности он выполнял в батальоне, что видел за время своей службы, чем занимался, в каких операциях принимал участие. Еще все, что он знает о батальоне, о вооружении, об офицерах, о дальнейших планах, пусть все изложит на бумаге. А потом, – переведя это, Стив остановился и уставился на задумавшегося Берри. – А потом, – стал дальше переводить Стив, после того как Берри опять заговорил, – я помогу, чтобы вас всех отправили домой.
После того, как Стив перевел его последние слова, Берри воодушевленно посмотрел на солдат. Пленные, наверное, за все время с начала окружения первый раз улыбнулись. Ведь домой хотелось, жить хотелось, спастись хотелось! Значит, от всего этого можно было избавиться. Стоит ли говорить, что это было их самой большой, единственной и казалось неосуществимой мечтой. После этих слов они почувствовали себя даже счастливыми, решили, что не все потеряно и готовы были все забыть: и батальон, и убитых товарищей. Берри велел дать каждому ручку и бумагу, через несколько минут Стив принес и то, и другое. Берри дал им ровно сутки на то, чтобы написать все, о чем он просил.
Никому и в голову не пришло, что, может, не стоит это делать, ведь маячила надежда на спасение и даже на возвращение домой, а что может быть сильнее инстинкта самосохранения: все были озабочены тем, чтобы успеть к указанному сроку закончить свои объяснения.
Все успели отдать свои записки Берри, который выглядел теперь очень довольным. Все эти объяснительные записки он передал Стиву, который, получив их, тут же исчез. Солдаты ждали, что теперь скажет Берри, главное, будет ли он удовлетворен их объяснениями, выполнит ли свое обещание отправить их домой.
Сам Берри больше не пришел, а пришел тот афганец, который был вместе с ним в первый раз. Он пришел со своим переводчиком и сказал нечто совсем неожиданное. По его словам, Берри остался их объяснениями недоволен и велел ему расстрелять их. Но у них есть еще один шанс выжить. Он может предложить им как условие сохранения жизни принятие ислама. Они останутся с «моджахедами», будут кое в чем им помогать, а когда будет происходить обмен военнопленными, их обменяют на «моджахедов», которые в данный момент в руках у «шурави». Солдаты были ошарашены и очень испуганы услышанным, страшная тень смерти начала опять бродить перед их глазами. Но шанс был, и они решили его использовать – согласились.
Отношение «моджахедов» к ним после этого изменилось. Никто больше не смотрел на них с прежней ненавистью: все знали, что они собираются принять ислам. К ним был прикреплен человек, которому помогал «моджахед»–переводчик. Он вел с ними беседы о Коране, исламе, о его законах. Знакомил с непростыми религиозными правилами. Это продолжалось несколько дней. Поскольку оказалось, что кроме двух русских солдат, остальные обрезаны, обрезание пришлось делать только двоим. Пришел другой «моджахед» со своим инструментом, чтобы это совершить. Потом всех учили, как правильно произносить слова «шахадата» — свидетельство о вере, после чего их стали считать мусульманами.
«Моджахеды» часто меняли свое расположение, чтобы «шурави» их не обнаружили. На грузовиках они отправлялись на операции против «шурави», только пленных с собой никогда не брали. Пока они находились в лагере «душманов», военнопленных, принявших ислам, использовали на всех работах: они пасли овец, пахали землю, косили траву, носили воду, чистили оружие. Только их никогда не оставляли одних, над ними всегда кто-нибудь да стоял с автоматом. Пять раз в день нужно было совершать намаз, где бы они ни находились, что бы ни делали. Только во время намаза «моджахед», охраняющий их, расставался со своим автоматом, отставив его в сторону, и совершал вместе с ними намаз. Перед этим он требовал омовения; нужно было слегка помыть руки, ноги, раковины ушей, сполоснуть рот, протереть шею водой, взятой из канистры, которая всегда стояла у «моджахеда» наготове. Во время намаза можно было бы схватить автомат «душмана», прикончить его, а самим попробовать бежать. Только больше никому из пленных это в голову не приходило.
Однажды к ним присоединился и Стив, который должен был теперь работать на пару с Захидом. Стив вначале демонстрировал нежелание общаться с ним и, опустив голову, молча выполнял свою работу. Только через какое-то время он все-таки не выдержал и сам начал спрашивать Захида кое о чем. Позже даже началось определенное сближение между ними. Стив читал в той объяснительной, что Захид учился год на факультете востоковедения и его отец является профессором в этой области. Из-за этого, как он сам рассказал Захиду, у него возник интерес к этому пленному. И он иногда хотел поболтать с ним. Оказалось, что сам Стив очень любит литературу, поэзию, даже сочиняет стихи. Он неплохо был знаком с русской литературой и историей. А о восточных странах знал только то, что здесь в основном живут мусульмане, и они ради религии готовы убивать «неверных». Захид с ним не согласился, пытался объяснить, что Коран вовсе не к этому призывает, а наоборот, к доброте и честности. Воевать же следует больше в целях защиты, когда на тебя нападают другие. Хотя в Коране есть и призывы к нападению на врагов, «неверных». Но тут имеются в виду в первую очередь арабы-идолопоклонники, которых другие арабы, принявшие ислам, стали обозначать словом «джахил» — непосвященный. Отсюда и возникло слово «джихад» — борьба против идолопоклонников- непосвященных. Но это маленький джихад в исламе. Большой джихад направлен на самовоспитание человека и преодоление им собственных пагубных страстей. Стив удивлялся такому объяснению, поскольку ислам являлся для него религией для ведения войны, воинствующим мировоззрением. И он говорил, что именно благодаря тому, что они мусульмане, афганцы могут дать бой «советским оккупантам». Потом Стив ему рассказывал, что афганские «моджахеды» верят в непрерывную войну, пока не восстановят халифат. Для Захида все это было чудовищно. А Стив считал, что ничего такого здесь нет. Если люди придерживаются исламской религии, то они могут создать такую структуру исламских стран, которая будет существовать параллельно остальному миру. Захид пытался ему объяснять, что его представления об исламе ошибочны. Стив же достал однажды свой блокнот и прочитал выписанные в него отрывки из Корана, пытаясь доказать, что ислам есть призыв к войне, джихаду с неверными. Захид узнал, что Стив сам Коран никогда не читал, а ему рекомендовали записать эти строки в Штатах, прежде чем отправиться в Афганистан, чтобы заранее знать, что суть ислама – беспрерывная война с неверными. Тогда Захид предложил ему взять и почитать Коран целиком. И еще ему обязательно надо читать классиков из исламских стран. От последнего у Стива глаза на лоб полезли: классики из исламских стран? Как такое может быть? Стив вообще не верил, что в странах, исповедующих ислам, может кто-то писать стихи, тем более книги, заниматься наукой. То, что отец Захида – профессор, это результат того, что его обучили русские. Они открыли школы в странах, где живут мусульмане, и обучили их грамоте. То же самое делали европейцы в последние столетия на Ближнем Востоке, в Австралии и Америке: просветили аборигенов, приучили их к цивилизации; а так эти люди жили бы как в каменном веке – без письменности, без культуры.