Казалось, он забыл обо всем — об израненных ногах, о смертельной опасности, которой только что подвергались беглецы, о бурном море, бросавшем баркас, как скорлупку. Он весь так и светился радостью.

Жером с силой налег на весла. Фернанда не отставала от него. Но то, что удалось ей благодаря попутной волне, теперь не поддавалось двум парам весел.

— Что ж, поднимем парус! — воскликнула Фернанда.

Жером сделал было предостерегающий жест, но его жена уже подскочила к мачте, к которой был подвязан парус, и ловким движением распустила его. Послышался сильный хлопок, похожий на выстрел из ружья, парус мгновенно расправился, ветер надул его, выгнул…

Порыв был так мгновенен и силен, что положил легкое суденышко на бок, словно перышко. Набежавшая волна накрыла его. Никто из находившихся в нем не успел даже вскрикнуть.

Через минуту на поверхности бушующего моря показался киль баркаса, колыхавшийся, словно спина кита. Он стал игрушкой волн.

XXXVIII. ОБМАНЩИК РАМО

Был погожий солнечный день, когда маркиза де Помпадур приказала заложить экипаж. Она вознамерилась отправиться в Лувр. О посещении маркизы там были заранее оповещены. Ее приняли как настоящую королеву и отвели самые богатые апартаменты.

В отличие от обычных выездов ее сопровождали только двое — верный паж Леон и придворная дама графиня Марзан. Однако в Лувре маркизу окружила целая свита — камер–фрейлины, камергеры, пажи. Все они суетились вокруг нее, изо всех сил стараясь угодить фаворитке его величества. Она же воспринимала всю эту суету как само собой разумеющееся.

Визит в Лувр был предпринят с умыслом. Маркиза хотела увидеть короля и в очередной раз обвиться вкруг него, подобно лиане. Ее очень беспокоило усиливавшееся влияние герцога Бофора. Герцог был опасным врагом, и ей следовало нейтрализовать его усилия. Ведь ее король, Людовик XV, был постоянно подвержен колебаниям. Ее честолюбие и властолюбие не могли допустить чьего бы то ни было влияния на его величество. Она должна была постоянно чувствовать, что безраздельно царит в его сердце.

Это было тем более важно, что маркиза не любила короля. Ее сердце было пусто. Любовь посетила его всего только раз, а теперь в нем господствовал один только расчет. Она не любила никого. В лучшем случае она испытывала привязанность, а обычно — просто нужду в том или ином человеке из ее окружения.

В прошлом — это было немало лет назад — она пожертвовала своей любовью в угоду честолюбию. Да, честолюбие и властолюбие ее были сполна удовлетворены. Она купалась в расточительных удовольствиях, но все это были суета и грусть. Скука постепенно завладевали ею. Не было ни счастья, ни настоящей радости. Все быстро приелось. И теперь она заботилась лишь о том, чтобы не потерять своего влияния на короля.

Ей и графине Марзан отвели роскошные апартаменты. Дворецкий в сопровождении вереницы слуг доставил подносы с лакомствами и лучшими винами. Но ничто не прельщало ее — все было для нее привычно. И она почти не притронулась ни к одному из блюд.

Маркизу продолжала волновать судьба Марселя Сорбона. Она приказала вызвать конвойного лейтенанта Тургонеля, чтобы лично расспросить его, что сталось с Марселем в его команде.

Паж Леон по своей привычке слегка приоткрыл дверь и вкрадчивым голосом доложил:

— Моя госпожа, лейтенант Тургонель осмеливается просить вас принять его.

— Пусть войдет, — оживилась маркиза. Ей не терпелось взглянуть на этого субъекта, о котором ходили самые ужасные слухи. Говорили, что он испытывает наслаждение при виде мучений своей жертвы, что это кровожадное чудовище, которому ничего не стоит убить человека.

Маркиза содрогалась при одной мысли, что сейчас увидит убийцу и палача. Но она была женщина и была любопытна, как все женщины. Кроме того, она была озабочена судьбой Марселя Сорбона. Как‑никак, а он был сыном короля, пусть и незаконным. В нем текла королевская кровь. Этого было достаточно, чтобы заботливо опекать его.

На всякий случай маркиза приказала графине оставить ее. Этот Тургонель мог сказать нечто такое, что не должно было коснуться ничьих ушей, а графиня была болтлива.

Только после этого Леон впустил конвойного лейтенанта.

Маркиза с интересом рассматривала вошедшего. Это был атлетически сложенный верзила, удостоенный лейтенантского чина, видимо, только за силу и свирепость. Его обросшее бородой красное лицо не выражало ничего, кроме подобострастия. Войдя, он низко поклонился и встал у двери, почти касаясь притолоки головой.

— Итак, вы конвойный лейтенант Тургонель, не так ли? — обратилась к нему маркиза.

— К вашим услугам, госпожа, — с поклоном ответил Тургонель.

— Подойдите‑ка поближе, мне надо расспросить вас кое о чем.

Но лейтенант словно окаменел. И тогда Леон с силой подтолкнул его в спину, так что верзила невольно подался вперед и замер как вкопанный посередине зала.

— Вы сопровождаете преступников в Тулон?

— К вашим услугам, госпожа, — ответил Тургонель, как заведенный.

— Вас попросили прибыть сюда, имея при себе списки…

— Так что я захватил их, госпожа, как было приказано.

Он достал из обшлага камзола сложенный вчетверо лист бумаги и протянул маркизе. Леон принял его и поднес своей госпоже, предварительно развернув.

Маркиза пробежала бумагу глазами.

— Я что‑то не вижу имени того, кого ищу. В этом транспорте умер или был убит один каторжник. Не припомните ли его имени?

— К вашим услугам, госпожа, — пробурчал Тургонель. — Только я что‑то не припоминаю его имени.

— Не звали ли его Марсель Сорбон? — подсказала маркиза.

— Именно так его звали, — с облегчением выдохнул Тургонель. — Он был казнен за непослушание и упрямство. Мне пришлось расправиться с ним, госпожа.

Маркиза бросила на него взгляд, полный презрения и укора. Если бы этот тупой убийца знал, о ком говорил…

— Вы убеждены, что это был именно Марсель Сорбон? — наконец спросила маркиза.

— Так означено в списке, который я получил, — утробным голосом ответил конвойный.

Маркиза махнула рукой, как бы говоря, что не доверяет свидетельству Тургонеля. Она снова углубилась в список и наконец воскликнула:

— Да тут упомянуты два Марселя! Один Сорбон, а другой Парон. Какой же из двух был убит?

Этот вопрос застал лейтенанта врасплох. Он неуклюже переминался с ноги на ногу, не зная, что ответить.

— Что же вы молчите? — нетерпеливо потребовала маркиза. — Говорите же, я жду!

— Похоже, это был Марсель Сорбон, — пробормотал наконец верзила.

— Он что, в самом деле оказывал вам сопротивление? — осведомилась маркиза. — А не получали ли вы приказа герцога Бофора? — осенило ее подозрение.

— Я был удостоен внимания его светлости! — с готовностью рявкнул Тургонель.

— Так–так… А приказ о вашем производстве в лейтенанты подписал тоже герцог?

— Так точно! — отчеканил ничего не подозревающий Тургонель. — По милости его светлости я и получил этот чин.

Все стало ясно. Герцог поручил этому тупому верзиле прикончить заключенного по имени Марсель Сорбон, герцог был благодетелем конвойного, и тот поспешил исполнить его поручение.

— Можете идти! — надменно махнула рукой маркиза. — Леон, выведи его.

Итак, этот тупой верзила в точности исполнил волю герцога и стал его послушным орудием. Послушным и нерассуждающим. Откуда было этому Тургонелю знать, что его жертва — сын короля и родной сестры того же герцога, племянник де Бофора. Он получил свои тридцать сребреников — свою награду и лейтенантский чин.

Но убийца не Тургонель — убийца герцог. Это его очередное преступление, убийство в ряду прочих убийств.

«Бойся, герцог, — мысленно говорила маркиза. — Мне известны все твои преступления. И рано или поздно я выведу тебя на чистую воду. Наш король, если честно признаться, опасается тебя и твоих возможных козней. Но он наверняка разгневается, если узнает, что ты поручил убить его сына… Я сорву с тебя твой герцогский плащ, обагренный кровью, и тогда ты предстанешь перед всеми в своем истинном виде. И все увидят, что ты не более как изверг, скрывавшийся под маской герцога. Твое время миновало, Анатоль Бофор. Ты должен быть устранен с моего пути!»