* Набоб — в XVIII веке во Франции и Англии это человек, разбогатевший в колониях, в том числе в Индии; в данном случае, быстро и неизвестно как разбогатевший, сказочно богатый человек, утопающий в невероятной роскоши (Прим. переводчика).

Маркиза, еще немного послушав, спросила:

— А он женат?

— Этого я не знаю, — ответила герцогиня Рубимон. — А что касается имени, то моя гофмейстерина сказала, что его зовут маркиз Спартиненто.

Мадам Помпадур оживилась:

— Значит, он итальянец!

Герцогиня согласно кивнула:

— Да, его имя несомненно указывает на это. А вот арапа зовут Момбас.

Мадам Л'Опиталь, вернувшись к вопросу маркизы, уверенно заявила:

— Я не думаю, что он женат. Во всяком случае, его пока никто не видел в обществе женщины.

Маркиза усмехнулась.

— Может быть, он женоненавистник? Или просто богатый пресыщенный чудак?

— То, что он баснословно богат, это несомненно, — подтвердила герцогиня Рубимон. — Чего стоит только один его последний поступок?

— Какой? Что за поступок? — наперебой заинтересовались дамы.

Герцогиня Рубимон выпалила:

— Он купил дворец Роган!

— Дворец Роган? — с удивлением переспросила маркиза Помпадур и промолвила: — Действительно, это способен сделать только тот, кто богат как Крез. Должна признаться, что меня весьма заинтересовал этот набоб. Известно ли, откуда он приехал в Париж?

— Одни говорят, что с востока, из Армении, — ответила госпожа Л'Опиталь, — другие утверждают, что после долгих путешествий по всему свету он приехал из Африки.

Одна из дам удивленно приподняла брови:

— Из Африки? От негров?

Госпожа Л'Опиталь покачала головой и продолжала:

— Третьи же говорят, что он долгое время провел в Перу и Чили и нашел там золотые рудники.

— Из Южной Америки, значит, — заключила мадам Помпадур и заметила: — Так или иначе, но он меня весьма заинтересовал. И не могу понять, почему он до сих пор не явился с визитом ко двору? Может быть, у него нет рекомендаций?

— Говорят, он предпочитает одиночество и уединение, — пояснила мадам Л'Опиталь, которая, похоже, больше всех знала о странном незнакомце. — Во всяком случае, он не пытался заводить какие‑либо знакомства. Опять же говорят, что он очень сдержан и нелюдим. Почти меланхолик.

— И тем не менее ему придется отказаться от своего отшельничества и явиться ко двору. Владельцу дворца Роган для этого не надо преодолевать никаких препятствий или запасаться рекомендациями, — решительно заявила маркиза Помпадур и спросила, словно вспомнив: — А что об этом думает неаполитанский посол? Он наверняка должен знать этого странного незнакомца.

— Кавалер Бенутти только что прибыл во дворец, — доложила одна из придворных дам.

— Пусть главный гофмейстер пригласит его к нам, — приказала маркиза.

Спустя несколько минут посол торопливо вошел в зал, и маркиза встретила его с подчеркнутой любезностью.

— Мы надеемся, синьор, — сказала она, приветливо улыбаясь, — услышать от вас разъяснение очень важного и несколько странного дела. Впрочем, часто случается, что вещи, которыми мы интересуемся, оказываются вовсе не интересными и не заслуживающими внимания. Ну, это так, к слову. Мы же хотели спросить вас вот о чем. Не слышали ли вы о появлении в Париже или, может быть, даже видели того таинственного иностранца, который купил дворец Роган?

Посол развел руками:

— Слышать‑то я о нем слышал, конечно, госпожа маркиза, ведь весь Париж говорит о нем. Но видеть не пришлось.

Маркиза спросила:

— Но вы знаете, как его зовут?

Посол утвердительно кивнул:

— Его имя — маркиз Спартиненто.

Маркиза прищурилась и в упор посмотрела на посла:

— Итальянец. И следовательно, вы должны знать о нем побольше нас, не правда ли, синьор?

Но посол сокрушенно покачал головой:

— Я сожалею, что это не так, и я не могу сообщить вам ничего другого, кроме того, что вы, очевидно, уже знаете. И тем более сожалею, что вижу, как все интересуются этим действительно загадочным иностранцем.

Маркиза удивилась:

— Но ведь если он итальянец, то вы должны были слышать его имя.

Посол вежливо возразил:

— Это не совсем так, госпожа маркиза. Хотя он и носит итальянское имя, смею заверить — он не неаполитанец и не является подданным того королевства, которое я представляю при французском дворе. Италия очень велика, и в ней несколько королевств и повелителей. Он может быть подданным любого из них. Так что я весьма сожалею, но ничего больше не могу сообщить вам о таинственном иностранце, возбудившем своим появлением такой интерес. — Кавалер Бенутти развел руками и, оживившись, заключил: — Но если вы пожелаете видеть маркиза Спартиненто при дворе, то вам стоит только намекнуть, и я сочту за честь лично представить его.

— Что ж, сделайте это при первом удобном случае, — проговорила маркиза. Ее слова встретили всеобщее одобрение. Она спросила еще раз, словно пытаясь окончательно убедиться: — Значит, вы ничего больше не можете сообщить нам об этом загадочном чужеземце?

Посол вежливо поклонился и подтвердил:

— Ничего больше, маркиза, кроме того, что я считаю его богатым чудаком, который перенес настолько тяжелые удары судьбы, что это сделало его меланхоликом и внушило, если не ненависть, то неприязнь к людям. Хотя маркиз живет и не в полном одиночестве, он не женат. А из всех слуг к нему допущен довольно близко только один негр, пользующийся почти безграничным доверием своего хозяина.

— Он, очевидно, стережет хозяйские сокровища? — улыбнулась маркиза. — Говорят, они несметны.

— Мне кажется такое предположение верным, — изящно поклонился посол и добавил: — Впрочем, возможно, как это нередко бывает, слухи могут оказаться несколько преувеличенными.

— Вы правы, синьор, — согласилась маркиза Помпадур. — Люди охотно сочиняют весьма достоверные истории, которые на поверку оказываются небылицами.

— Но в этом случае, мне кажется, особенного преувеличения нет, — возразила госпожа Л'Опиталь. — Согласитесь, что этот таинственный чужеземец весьма занимательная особа.

— Что ж, надеюсь, мы в этом сможем убедиться, — проговорила маркиза и оживилась: — Нет, это замечательно! С каждым днем нетерпение и любопытство будут расти. И наконец наступит день, когда все разъяснится.

Госпожа Л'Опиталь засмеялась:

— Ну, я не стану дожидаться и завтра же отправлюсь в Париж, чтобы разузнать какие‑нибудь новые подробности, если, конечно, удастся.

Маркиза одарила ее благосклонной улыбкой и повернулась к послу.

После того как кавалер Бенутти обсудил с маркизой некоторые государственные дела и политические новости, герцогиня Рубимон наконец улучила минутку, чтобы шепнуть маркизе несколько слов.

— Известие? Тайное? — негромко переспросила маркиза и усмехнулась: — О да, интересные известия так и сыплются со всех сторон! Сначала этот таинственный армянин или итальянец, о котором никто толком ничего не знает, а теперь еще одно известие. Кого же оно касается, герцогиня?

— Моей многоуважаемой собеседницы, — быстро проговорила герцогиня. — Вас, госпожа маркиза!

Мадам Помпадур не скрыла удивления:

— Меня?

Герцогиня кивнула и быстро зашептала:

— Да–да, вас. Сегодня я случайно слышала разговор, который касался вас. К сожалению, я не слышала его начала, но и того, что удалось расслышать, вполне достаточно, уверяю вас.

Маркиза казалась заинтересованной:

— И где же происходил этот разговор?

Герцогиня, покосившись по сторонам, тем же быстрым шепотом пояснила:

— В зале рядом с картинной галереей.

Маркиза начала проявлять нетерпение:

— Скажите же мне, в чем дело, герцогиня? Что вас обеспокоило? Вы разжигаете мое любопытство.

Герцогиня понимающе прищурилась и проговорила, подчеркивая каждое слово:

— То, что я хотела бы сообщить вам, скорее просто новое предостережение, а не новость. Я уверена, что вашей жизни угрожает опасность.