Благодаря всем этим мерам ресторан и его владелец снискали хорошую репутацию не только у клиентуры, но и у торгинспекции, у милиции и финорганов.

Вейль сверхстарательно вел расчетные книги, пунктуально платил налоги и являлся всегда по первому вызову, выяснял все претензии, низко кланялся, бывал порой у самого начальника отдела и всегда встречал благожелательный прием. Даже секретарша, нередко бесцеремонно выпроваживавшая посетителей, по отношению к нему была образцом благожелательности. «А как же… Если сам начальник…» Финансовые органы нередко ставили Вейля в пример исполнительности и пунктуальности.

В картотеке валютного отдела он тоже не числился и впервые попал в орбиту их внимания только после автокатастрофы. И вот теперь Антковяк и Мадей ломали голову, за что же им зацепиться в этом деле. И ничего не находили.

– Такого рода ресторан, как у Вейля, – идеальное место для валютных сделок. Зачем же ему понадобился тайник в машине? С лихвой хватило бы сейфа в квартире, – рассуждал Мадей.

– Ресторан берем под наблюдение, – решил Антковяк после доклада начальнику отдела. – Самого Вейля тоже. Спешить не будем. При любых обстоятельствах ему все равно придется отвечать за нарушение правил дорожного движения, наезд, нанесение тяжких телесных повреждений, а возможно, и за смертельный исход…

Пострадавшая, правда, была пока жива, но состояние ее оставалось тяжелым. «Мало надежды, что она выкарабкается, – говорили врачи, – трещина в основании черепа». В то же время состояние Вейля заметно улучшалось, и врач разрешил с ним свидание.

– Еду в больницу к Вейлю, – позвонил Антковяку поручник Дерда из дорожного отдела. – Не хотите присоединиться?

– Непременно. Заезжайте за мной.

Антковяк протянул Мадею неоконченный протокол:

– Докончи, пожалуйста. Я вернусь часа через два. Хочу посмотреть, что собой представляет наш «клиент». Может, и какая зацепка найдется.

– Он перенес сердечный приступ и легкое сотрясение мозга, – сказал им ординатор в больнице. – Допрос не должен продолжаться больше получаса. Он еще очень слаб. Чрезмерное волнение ему противопоказано, – внушал врач, проводя их по коридору, уставленному койками, к одиночной палате.

«Каким чудом нашлась для Вейля отдельная палата?» – пришло на мысль Антковяку, хотя, впрочем, ему ведом был механизм подобных чудес.

Сестра принесла стулья и поставила у кровати больного.

– Пан Вейль, как же получилось, что вы въехали на тротуар? – задал вопрос Дерда.

Сорокалетний, крепко сложенный мужчина перевел на него взгляд.

– Сам не пойму, пан поручник. Я вдруг почувствовал себя плохо. В глазах потемнело. Помню только: руль я держал до конца. Пока не потерял сознание. Надеюсь, никто не пострадал? – спросил он с явным беспокойством.

– Увы, въехав на тротуар, вы сбили женщину. И пока неизвестно, останется ли она жива. За это вам придется отвечать…

Вейль откинулся на подушку, закрыл глаза рукой.

– Какой ужас, – прошептал он. – Но ведь я неумышленно. Внезапный сердечный приступ…

– Как же так? У вас больное сердце, а вы водите автомобиль? Тем самым вы создаете угрозу другим участникам движения!

– Со мной это первый раз… – Вейль беспомощно развел руками. – Сам не пойму… До этого я был здоров как бык. Врач вам подтвердит. Меня тщательно здесь обследовали, чтобы установить причину несчастного случая. – В голосе едва уловимая нотка уверенности.

– Похоже, он успел оградить себя от ответственности за катастрофу, – проговорил Антковяк по дороге из больницы.

– И мне так показалось, – согласился Дерда. – Если врач не исключит сердечный приступ как причину происшествия, то дело придется прекратить как неумышленный несчастный случай. Судя по всему, так оно и будет.

Антковяк сердито молчал. Глава V

Дворник остановился у лестницы, ведущей в подвал, и прислушался. «Никак внизу кто-то стонет? А может, почудилось? Нет, снова вроде бы стон. Вот те раз… Надо бы проверить, поглядеть. Да одному как-то боязно». Дворник повернул назад и стал с нетерпением поджидать зеленщика, обычно приезжавшего как раз в это время.

Услышав у входа шаги, с облегчением вздохнул. «Наконец-то!» Приняв обычный дневной запас овощей, он стал уговаривать зеленщика вместе спуститься вниз.

– Это из подвала, – решили они, внимательно прислушавшись.

Сквозь узкое оконце заглянули в подвал. Пусто. Тихо.

– Похоже, не здесь… Может, в котельной?

Они наклонились над окошком, до половины заложенным кирпичом. Снова прислушались. Шорох, потом вроде бы громкий вздох. Они напряженно всматривались, но верхняя часть окна, выступающая над кирпичной кладкой, была такой грязной и так давно не мыта, что рассмотреть ничего не удавалось.

Чуть не бегом спустились они по лестнице вниз. Дверь в котельную была закрыта только на щеколду. «Что за чудеса?!» – дворник почесал затылок. Он хорошо помнил, что вчера сам запирал ее на ключ. Котельная не работала, что же ей стоять открытой настежь?

Осторожно двинулись вперед. Когда глаза немного привыкли к полумраку, сквозь который едва пробивался узкий луч света, падающий сверху, зеленщик тронул дворника за руку:

– Смотри там, между котлами!

Они подошли ближе. Дворник испуганно ахнул: между двумя котлами, втиснутый словно мешок, лежал человек.

– Что за чертовщина? Как он сюда попал?

– Наверно, пьяный, – шепнул зеленщик.

– Да хоть и пьяный. Как он сюда забрался? – повторил дворник, таращась на лежащего. – Все знают, котельная не работает, на замке…

– Надо его вытащить, – решились они наконец.

Тело казалось странно тяжелым и выскальзывало из рук. Каждое их движение порождало новые стоны. Но они все-таки не отступались и в конце концов вытащили человека на лестничную площадку. Теперь его можно было рассмотреть лучше. Все лицо в крови. Вылезшие из орбит глаза безжизненны. В груди что-то клокочет.

– Ну и набрался!..

– Нет, один он бы сюда не залез. Глянь, на шее синие пятна – похоже, его душили.

Им стало не по себе.

С трудом втащили они его в вестибюль и уложили в кресло.

– Надо доложить начальству. Пойду позвоню, а ты покарауль, – дворник направился к телефону.

Едва он вернулся, сообщив, что вызвал «скорую помощь», зеленщик заторопился:

– Мне пора идти, и так уж, поди, заждались. Дворник не стал его удерживать: «Пора так пора», – и сел в кресло рядом с раненым. Теперь он присмотрелся к нему внимательнее и ахнул: «Ведь это же тот журналист, что приехал вчера из Гданьска!» Дворник побежал за женой. Она пришла полуодетая, заспанная – на часах не было еще и шести. При виде раненого женщина всплеснула руками:

– Боже ж ты мой! Вчера только я ему ключ давала от комнаты приезжих! Он поселился в пятой. Что с ним?

Пока дворник сбивчиво и путано рассказывал ей, приехала «скорая». По предварительному заключению врача, у журналиста Адама Зелинского множественные переломы обеих конечностей и, видимо, поврежден позвоночник.

– Состояние крайне тяжелое. Надо немедленно доставить его в больницу и срочно уведомить родственников. В милицию я сообщу сам, – распорядился врач.

«Интересно, кто же его так? – недоумевал, теряясь в догадках, дворник. – И главное, я ничего не слышал». Правда, тут он вспомнил, что ночью слышал на лестнице какой-то шум. Внизу, прямо под своей квартирой. Но и то сказать, техники парод веселый и, возвращаясь поздно из гостей в комнаты для приезжих, обычно не очень-то заботились о тишине, а потому он и не придал этому шуму особого значения. Перевернулся на другой бок, чертыхнувшись про себя: «Холера, ни днем, ни ночью покоя нет!» – и опять заснул.

Но теперь он вдруг подумал, что обязан был, пожалуй, проверить причину ночного шума, а значит, в случившемся есть доля и его вины. И тогда он твердо про себя решил: «Ничего не слышал, ничего не знаю. Пусть другие разбираются». Жене тоже наказал, чтобы язык попусту не распускала, если о чем будут спрашивать. Потом он отмыл испачканные в крови руки и, подталкиваемый непреодолимым любопытством, спустился в котельную посмотреть, что там и как. «Не каждый день ведь такое случается!»