"Они не люди! Поэтому и в шлемах, чтоб никто этого не понял! Нас захватывают инопланетяне! Ареос оккупировали, и начали они именно с лаборатории Кха Грата. Ведь у кого хааш – у того и власть!"

Вдруг один из пришельцев начал раздуваться. Сначала он превратился в огромный шар, потом ровно по центру пробежала вертикальная линия, и он чуть разделился, образовал два полушария. Гибкие руки торчали из самой середины и, извиваясь, затягивались в узлы. Лишь круглый шлем на тонкой шее возвышался над этим кошмаром. Больше всего это напоминало большую черную задницу с огромным и живым геморроидальным узлом по центру и тощим пенисом сверху. Этого нервы Пракса уже не выдержали.

– Мы будем вашими рабами! – завопил он, бросаясь на колени.

Он не знал, с кем имеет дело, но опыт общения с инопланетянами-бойцами кое-чему его научил – все любят подчинение. При захвате – главное выжить!

– Да кому ты сдался-то, пень геморроидальный! – заржала задница.

От его грубого голоса, что-то щелкнуло у Пракса в мозгу. Говорящая инопланетная задница, обладающая сверхтехнологиями и уникальными способностями, мгновенно обернулась обыкновенным хамом и болваном – полицейским. Начальник лаборатории вновь видел отчетливую и до отвращения реальную картинку – их грабят и громят обыкновенные люди. И выглядели они снова обычно. Лиц, правда, не видно, но руки и ноги совершенно обычные…

"Черт! Это я дымом надышался… он же токсичный! Ну и дрянь!" Пракс бросал взгляды по сторонам – если он переживет этот погром, надо сделать так, чтоб слухи о его поведении не дошли до Кха Грата.

Но остальным служащим было не до него. Судя по затравленным взглядам, бледным потным лицами, трясущимся губам и расширенным зрачкам – все они видели что-то свое. Что-то неприятное…

Фигуры полицейских опять начали деформироваться. Смотреть на это было страшно. Поэтому Пракс из-за всех сил цеплялся за мысль, что это лишь галлюцинация и думать надо совсем о другом: почему все это происходит, и что докладывать Кха Грату?

Тут Праксу немного взгрустнулось – он так не решился утаить немного товара. Сейчас все так удачно списалось бы… если, конечно, удастся выжить. Скупая слеза, вызванная не то тоской упущенному шансу подзаработать, не то едким дымом, скатилась по щеке. Черные фигуры расплывались в дрожащей слезинке. Может, оно и к лучшему… меньше будет галлюцинаций…

Но, на всякий случай, Пракс присмотрелся к полицейскому, который распоряжался погромом. Тот казался чуть выше остальных. Пару раз он давал команды. Его голос сильно отличался от голосов остальных полицейских – высокомерие так и сквозило в нем. Пракс был готов поклясться, что где-то уже слышал этот голос. Он перебирал в памяти всех полицейских, когда-либо виденных рядом с Марбасом.

Воображение услужливо рисовало их лица на черном забрале шлема. Лица искажались, скалили клыки, глаза вываливались на тонких красных ниточках и болтались, словно шарики на резинке. Пракса затошнило.

"Пусть сами разбираются! Наше дело маленькое…" – и тут ноги Пракса подкосились. Он увидел, как меж дымящихся контейнеров, осторожно ступая по грязно-серому порошку сырья, идут несколько журналистов. Самые настоящие журналисты с крохотными камерами в руках.

Доктор Кха Грат был доволен жизнью. На блюде никогда не переводились пирожки и никто… никто не смел ему указывать. Временами он даже подумывал о политической карьере, но заниматься этим всерьез было лень.

Правда, неплохо бы перебраться жить в "поднебесье", куда пускают лишь аристократов и высших чиновников, но и здесь, в "серединных" кварталах тоже жилось неплохо. Весьма неплохо.

Доктор откинулся в мягком, обволакивающем его необъятную тушу кресле, взял ароматный, истекающий мясным соком пирожок и в блаженстве прикрыл глаза. Он был счастлив…

Пока не ожил коммуникатор.

"Черт бы их всех побрал! – Кха Грат в раздражении бросил надкушенный пирожок в тарелку, но тот выскользнул из нее и упал на пол. Мясная начинка вывалилась прямо на паркет. – Опять пятно будет! – доктор обиделся на звонившего еще больше. – Ты мне за все заплатишь! – он принял вызов. – Пракс! Старый засранец!"

С маленького экрана на сонтарианца затравленно смотрел Пракс. Он был бледен, взъерошен и не сразу начал говорить, сперва промямлив что-то нечленораздельное, словно внезапно начал заикаться или был пьян.

– Ну что еще? Быстро говори, или я твой геморрой тебе же на морду натяну!

– Д-доктор, доктор! – выдавил Пракс. – Здесь была полиция! Они забрали весь товар… Весь!

Коммуникатор вывалился из руки Кха Грата и упал на пол. А сам он вскочил с кресла.

– Нет!!! – доктор в ярости затопал ногами.

– И еще… еще они уничтожили об-борудование… – продолжил Пракс..

Коммуникатор жалобно пискнул под ногами Кха Грата и разлетелся на кусочки. Сонтарианец продолжал истерически топать, перемешивая ногами пластиковое крошево и остатки пирожка, вдавливая их в паркет.

– Убью!!! Всех убью! Марбас, сволочь, ты у меня пирожки с говном жрать будешь! Да ты… ты сам – пирожок с говном!

Нэйб запрыгнул в флаер. Он снял черный полицейский шлем, тряхнул головой и облегченно вздохнул.

– Ну, ты довольна? – обернулся он к Лиа, которая сидела сзади.

– Если хотите знать мое мнение, – в флаер залезал еще один человек в форме полицейского, – то эти мерзавцы заслуживают даже большего! Я и представить не мог, с каким размахом они производят эту дрянь! – Аркадий Петрович тоже снял шлем.

– Это только начало, – Лиа задумчиво наблюдала, как к зданию разгромленной лаборатории Кха Грата подваливает все больше народу. Несколько журналистов крутились вокруг. – Пора убираться, пока кто-нибудь чего не заподозрил.

– Ты уверена, что на Тобри Краста можно положиться? – Нэйб плавно поднял машину, автоматически отметив, как несколько грузовых флаеров направились в совершенно другом направлении. Не люблю всех этих болтунов от рабочих…

– В "Скользком логове" погиб его единственный сын. Да он бы с торговцев хаашем лично шкуру спустил, если бы мог… а так… да он чуть не расцеловал меня, когда услышал план. А глава городских профсоюзов – это, знаешь ли, огромная сила. И он будет с нами до конца, – у Лиа запищал коммуникатор. – Это он!

– Мне уже звонили, – без приветствия буркнул глава профсоюзов. – Журналисты с цепи рвутся. Как у вас дела? Не засветились? Если всплывет мое имя…

– Престаньте паниковать, Тобри, – отрезала Лиа. – Вы увязли в этом деле по уши, но все под контролем. Он, – она выделила это слова, опасаясь называть по незащищенной линии имя Марбаса, – никуда не денется. Просто не успеет.

– Да журналисты уже в полиции! А там ничего не известно об… этой акции.

– У него не будет времени что-либо сообразить! – она отключила связь. – Паникер…

– Мы, конечно, самые умные, но… – Нэйб вел флаер на бешенной скорости, но как-то рассеянно смотрел вперед, -… просто грохнуть бы чертовых сонтариацев, и дело с концом…

– Нет!

– Лиа права, – неожиданно встрял Аркаша. – Зло должно быть уничтожено не физически, а морально.

– Пф! – Нэйб рассмеялся, флаер вильнул в сторону и едва не врезался в другую машину. – Да это лепет, на уровне детских сказок! Уж от тебя, Аркаша, я такой глупости не ожидал… хотя, вы, земляне, странные…

– Не в этом дело! – Аркадий Петрович, подался вперед, вцепился в спинку кресла Нэйба и с жаром продолжил: – Всякая несправедливость рождает волны, так сказать… пространственное возмущение. И чтобы погасить негативное возмущение в эфире, следует запустить волны с противоположным зарядом. Вот скажем, такое явление, как отпущение грехов…

– Никогда о таком не слышал, – зевнул Нэйб.

– Распространенное понятие во многих религиях планет низкого уровня развития, – без насмешки пояснила Лиа.