Но, несмотря на подобные предупреждения, Девис возлагал на каперов большие надежды. Он планировал полностью прекратить коммерческое судоходство северян в Европе путем захвата судов в качестве призов с последующей их доставкой в порты Великобритании. Увы, этому плану президента Конфедерации не суждено было сбыться. После запрещения каперства в 1856 году (правда, США не подписывали по этому поводу никаких соглашений) даже гордая владычица морей не могла допустить столь грубого нарушения морского права. В июне 1861 года она приняла декларацию о суверенитете, согласно которой вход вооруженных кораблей [529] обеих враждующих сторон в ее территориальные воды был запрещен.
Провалу каперской кампании способствовала и жесткая позиция, занятая по этому вопросу руководством Союза. Линкольн открыто заявил, что он не признает каперов-южан военнослужащими неприятельских вооруженных сил и будет их рассматривать как пиратов. Вскоре президент Союза показал, что слово у него не расходится с делом: экипаж захваченного капера конфедератов «Саванна» был немедленно заключен в Нью-йоркскую тюрьму и приговорен судом к повешению.
Моряков спас президент Девис, пригрозивший аналогичным наказанием соответствующему числу федеральных пленных. В результате казнь была отменена, но, несмотря на эту маленькую победу, каперство в общеупотребимом смысле этого термина не получило в ходе гражданской войны никакого развития. В 1861 роду конфедераты захватили лишь четыре приза, а в последующие годы каперские операции и вовсе прекратились. Причиной тому была недоступность нейтральных портов и трудности с проводом призов в заблокированные гавани Конфедерации.
Значительно больший успех имели рейдерские операции, совершаемые крейсерами южан. Практически крейсеры занимались тем же, чем и каперы, но в отличие от последних коммерческие рейдеры принадлежали самой Конфедерации (а не частным лицам) и их команды состояли на военной службе во флоте Юга. Наиболее известным из этих крейсеров была «Алабама». Она представляла собой трехмачтовый парусно-паровой шлюп, построенный фирмой «Лэрид» в Ливерпуле. Водоизмещение «Алабамы» составляло 1050 тонн, а ее паруса и машина позволяли развивать скорость до 15 узлов.
Английские кораблестроители, всегда славившиеся качеством своих творений, и на этот раз потрудились на славу, построив действительно прочное и быстроходное судно. Как докладывал шпион-северянин, «доски его обшивки законопачивались по мере их установки; оно построено из самого лучшего английского дуба, который только можно достать». Каждая доска, каждая деревянная часть были тщательно [530] проверены после обработки. Большое количество древесины в ходе постройки забраковано, чтобы, как сказал плотник, не было ни малейших изъянов. Каждая деревянная часть обшивки крепилась медными болтами длиной 18 футов и 21,2 или 31,2 дюйма в диаметре. Оснащение кормовой части целиком медное и латунное. Фактически, как заявил джентльмен, руководивший постройкой судна, «они не могли бы получить ничего лучшего даже из доков Ее Величества».
29 июля 1862 года «Алабама» под командованием капитана Рафаэля Симмса покинула Ливерпуль и взяла курс на Азорские острова. На ее борту в тот момент находились около 80 человек, обеспеченных всем необходимым для плавания — за исключением оружия и боеприпасов. «Когда судно вышло из Ливерпуля, — вспоминал казначей «Алабамы» Кларенс Р. Янг, — оно было заполнено провизией и запасами, достаточными для четырехмесячного плавания. Когда оно отплыло, на борту были койки, постельные принадлежности, кухонная утварь, посуда на 100 человек, а также установленные резервуары для пороха».
Вскоре «Алабама» получила свое вооружение. На одиннадцатый день пути в условленном месте ее встретил барк «Агриппина», формально принадлежавший одной лондонской фирме, фактически же — правительству Конфедерации. С этого судна на крейсер были перегружены четыре 32-фунтовых бортовых орудия, а также две вертлюжные пушки — одна 68-фунтовая для стрельбы цельными снарядами, другая — 100-фунтовое нарезное чудовище. В дополнение к этим орудиям «Алабама» получила 100 барелей орудийного пороха, большое количество винтовок системы Энфилд, два ящика с пистолетами и боеприпасы к ним, а также одежду, запальные фитили, сигнальные флажки, ядра, бомбические снаряды и необходимый запас угля. Пароход «Багама», прибывший днем позже, доставил рейдеру еще две бортовые 32-фунтовки, тюк синей фланели для одежды матросов и несгораемый сейф, в котором хранились 50 тысяч долларов в английских соверенах и 50 тысяч в бумажных банкнотах.
Обеспечив таким образом свой корабль, капитан Симмс занялся командой. Поскольку постройка «Алабамы» производилась в величайшей тайне, большинство из тех, кто завербовался [531] на нее в качестве матросов, ничего не знало о целях и задачах предстоящего плавания. Теперь капитан наконец объяснил им, что судно принадлежит правительству Конфедерации и предназначено для уничтожения морской торговли Севера. Затем он добавил, что на борту уже находится 100 тысяч долларов для выплат команде и что сверх того ей причитается определенная доля с каждой сотни долларов из призовых денег.
Возможно, последние аргументы оказались для моряков решающим (в подавляющем большинстве они были иностранцами), и все, кроме трех человек, добровольно поступили на службу в ВМФ Конфедерации на все время войны. По свидетельству казначея Янга, на «Алабаме» в тот момент находилось 84 человека, не считая его самого, кочегаров и грузчиков угля. Из этих 84-х лишь 12 были американцами, один испанцем, а все остальные англичанами, более половины которых поступили на службу из Королевского морского резерва. Таким образом, крейсер был обеспечен прекрасно подготовленной профессиональной командой, состоявшей, возможно, из лучших моряков в мире, что делало его особенно грозным противником.
Так началась одиссея «Алабамы» — «мятежного пирата», как называли ее северяне. Покинув окрестности Азорских островов, она вскоре известила врага о своем появлении, произведя насколько неожиданных и громких каперских операций [532]. Первой жертвой «Алабамы» стал барк «Окмульджи», занимавшийся китовым промыслом неподалеку от Нью-Фаундленда. 5 сентября 1862 года «Алабама» неожиданно атаковала его и, сделав предупредительный выстрел, взяла на абордаж. Совершенно ошарашенному капитану было объявлено, что его барк является призом военного корабля Конфедерации, а он сам и его команда отныне пленники этого корабля. Затем моряков Севера доставили на борт «Алабамы», туда же было доставлено все, что могло оказаться ценным для команды крейсера, а злосчастный «Окмульджи» попросту подожгли.
Как вспоминал в своем письме домой мичман «Алабамы» Эдвард М. Андерсон, «барк был оставлен в одиночестве, наполняя океан дымом и принимая свою судьбу так стойко, словно он посылал проклятья на голову Линкольна и его кабинет».
За «Окмульджи» последовала шхуна «Старлайт» из Бостона, на борту которой оказалось лишь несколько пассажиров, а за ней — китобой «Оушн Ровер» из Нью-Бедфорда. Его капитан, узнав, чьей жертвой он стал, принялся громко ругать Авраама Линкольна и закончил тем, что выразил желание увидеть Сьюарда (госсекретаря США) повешенным на первом же попавшемся дереве.
Захватив и уничтожив еще несколько торговых судов, 3 октября 1862 года «Алабама» настигла корабль «Бриллиант», шедший с грузом муки и пшеницы из Нью-Йорка в Ливерпуль. Обследовав судовые документы, рейдеры перегрузили часть груза на «Алабаму» и перевели на нее взятую в плен команду «Бриллианта», после чего пароход подожгли.
Этот последний захват вызвал на Севере бурную реакцию. 21 октября 1862 года даже была созвана специальная торговая комиссия штата Нью-Йорк, детально рассмотревшая случай с «Бриллиантом». Она пришла к заключению, что захват и сожжение торгового парохода были преступлениями против человечности и грубым попранием нейтралитета, и потребовала соответствующих действий от ведущих стран мира.
Но подобные протесты не могли взволновать капитана Симмса и его людей, спокойно продолжавших выполнять [533] свою работу. 8 ноября «Алабама» захватила корабль «Т. В. Уэльс», направлявшийся из Калькутты в Бостон с грузом селитры. Это торговое судно северян тут же разделило печальную судьбу своих предшественников.