Пит убавил громкость в наушниках. Джон Кеннеди говорил, невыразительным постпостельным голосом:

— Я не умею ненавидеть так, как Бобби. Бобби ненавидит яростно. Бобби ненавидит Джимми Хоффу сильно и просто — оттого-то он, в конечном счете, и возьмет над ним верх. Вчера я был с ним в Вашингтоне. Он записывал показания одного члена профсоюза водителей грузовиков, который здорово разозлился на Хоффу и решил настучать на него. Какой-то поляк, смелый, но тупой — Роланд как-то там, из Чикаго, и Бобби приглашает его к себе в гости поужинать. Понимаешь, э…

— Дэрлин.

— Ну да, Дэрлин. Так вот, Дэрлин, Бобби — более героический человек, чем я — он искренний и великодушный.

Замелькали огоньки аппаратуры. Завертелась кассета с пленкой. Им только что выпал флеш-рояль — да что там, они сорвали банк в тотализаторе — Джимми Хоффа НАЛОЖИТ В ШТАНЫ, когда это услышит.

Дэрлин:

— Я все равно думаю, что история с торпедным катером — это круто.

Джек:

— Знаешь, а ты умеешь слушать, Дэрлин.

Фред едва СЛЮНКИ не пустил. В его глазах так и запрыгали долларовые значки.

Пит сжал кулаки:

— Это — мое. А твое дело — сидеть на жопе ровно и делать, что тебе говорят.

Фредди вздрогнул. Пит улыбнулся — его руки всегда внушали людям страх.

В аэропорту его встретило такси «Тигр». Водила без умолку трещал о ситуации на Кубе:

— El grande Кастро наступает! El puto Батиста бежит!

Панчо высадил его на стоянке такси. Джимми управлялся в диспетчерской: его головорезы паковали спасательные жилеты и автоматы Томпсона.

Хоффа выпроводил их. Пит сказал:

— Джимми, как ты?

Хоффа подхватил утыканную гвоздями бейсбольную биту.

— В порядке. Как тебе? Иногда акулы подплывают так близко к катеру, что можно пару раз двинуть им по морде.

Пит достал маленький магнитофон и включил его в розетку.

— Это круто, но у меня есть кое-что получше.

— Ты сказал, что почуял деньги. Ты имел в виду «мои деньги за твое беспокойство»?

— За этим есть кое-какая история.

— Я не люблю истории — если только они не про меня. И ты же знаешь, я занят…

Пит положил ладонь на его руку:

— Меня тут прижал один из ФБР. Сказал, что у него есть источник в Маклеллановском комитете. Он сказал, что в курсе, что это я убил Гретцлера, и добавил, что мистеру Гуверу наплевать. Ты же знаешь Гувера, Джимми. Он никогда не докучал ни мафии, ни тебе.

Хоффа отдернул руку:

— И что? Думаешь, у них есть доказательства? На этой кассете?

— Нет. Я думаю, что тот агент внедрился в окружение Бобби Кеннеди и в комитет по заданию мистера Гувера, или что-то в этом роде. Я также думаю, что мистер Гувер — на нашей стороне. Я проследил, как этот тип и еще один приехали по одному адресу в Голливуде. Они установили там прослушку, а мой приятель Фредди Турентайн ее продублировал. Вот, послушай!

Пит нажал пуск. Кассета зашипела. Постельные ахи-вздохи и скрип пружин — со все возрастающей громкостью.

Пит засек время. Сенатор Джон Ф. Кеннеди — трахался две минуты с четвертью.

Дэрлин Шофтел изобразила оргазм. Ага: вот и бостонский говорок:

— Треклятая спина.

Дэрлин сказала:

— Хорошо-о-о! Быстро и нежно — лучше и не надо.

Джимми крутанул бейсбольную биту. Руки его покрылись гусиной кожей.

Пит нажал «стоп» и перемотал кассету до более содержательного момента. Джек-Две-Минуты растекался мыслью по древу:

— …одного члена профсоюза водителей грузовиков, который здорово разозлился на Хоффу… какой-то поляк, смелый, но тупой — Роланд как-то там, из Чикаго.

Хоффа что есть силы сжал рукоятку биты. Мурашки все отчетливей проступали на его коже.

— Этот самый Роланд — выпендрежник из рабочего класса. Бобби вцепился в Хоффу. А Бобби такой — если он в кого вцепится, то мертвой хваткой.

Пупырышки гусиной кожи на руках Джимми удвоились в размерах. Он выкатил глаза, точно перепуганный насмерть ниггер.

Питер посторонился.

Хоффа обрушил биту — вот она, утыканная гвоздями, с надписью «Луисвилль Слаггерз» — БАЦ.

Стулья рассыпались в щепки. Столы лишились ножек. Посыпалась штукатурка.

Пит отошел еще подальше. Светящийся пластиковый Иисус на дверной пружине разлетелся на восемь миллионов осколков.

В воздух взлетели кипы бумаг. Брызнули во все стороны опилки. С тротуара за происходящим наблюдали таксисты — Джимми с размаху разбил окно и осыпал их осколками стекла.

Джеймс Риддл Хоффа: тяжело дыша, смотрел безумными, остекленелыми глазами.

Бита зацепилась за дверной косяк. Джимми уставился на нее: а? что?

Пит ухватил его медвежьей хваткой и сжал. Джимми закатил глаза, будто в обмороке.

Хоффа задергался, затрепыхался. Пит сдавил его так, что тот едва не задохнулся, и принялся уговаривать его:

— Я могу оставить Фредди на посту за две сотни в день. Рано или поздно мы нароем то, чем ты можешь здорово подосрать братьям Кеннеди. Еще у меня есть парочка компроматов на политиков. Они нам тоже когда-нибудь да пригодятся.

Хоффа посмотрел на него полубезумными глазами. Голос его оказался неожиданно писклявым, точно его обладатель вдохнул веселящего газа:

— Чего… тебе… надо?

— Мистер Хьюз с ума сходит. Я просто подумал подобраться поближе к тебе, чтобы подстраховаться.

Хоффа вывернулся из медвежьих тисков. Пит едва не сблевал: от Джимми так и несло потом и дешевым одеколоном.

Постепенно его лицо приобрело нормальный цвет. Он кое-как отдышался, и голос его зазвучал несколькими октавами ниже:

— Я дам тебе пять процентов от этого такси. Придержишь пост прослушивания в Эл-Эй и периодически будешь наведываться сюда и строить этих кубинцев. И не пытайся выцыганить у меня десять процентов вместо пяти, иначе я скажу «Да пошел ты…»! и отправлю тебя обратно в Эл-Эй на автобусе.

Пит отрезал:

— Идет.

Джимми сказал:

— У меня есть работка в Солнечной долине. Хочу, чтоб ты поехали со мной.

Они поехали туда на «тигровом» такси. Багажник едва закрывался из-за снаряжения для охоты на акул: бейсбольных бит, утыканных гвоздями, автоматов Томпсона, а также масла для загара.

За рулем сидел Фуло Мачадо. Джимми переоделся. Пит же забыл захватить с собой сменную рубашку — и от него так и несло запахом Хоффы.

Ехали молча — из-за мрачного настроения Джимми говорить никому не хотелось. Они обогнали автобусы, набитые работягами из профсоюза: их свозили на стройку — показать якобы красоты нового курорта.

Пит принялся подчитывать в уме:

Двенадцать водителей — работают круглосуточно. Двенадцать человек — за «грин-кард» которых заплатил Джимми Хоффа и которые посменно водят такси, лишь бы остаться в Америке.

Все — таксисты, а по совместительству — налетчики, штрейкбрехеры, сутенеры: 5 % от общего дохода, а ведь можно и еще награбить — предложение оказалось самым выгодным.

Фуло свернул с шоссе. Пит увидел то место, где он прикончил Антона Гретцлера. Они проследовали за колонной автобусов, что везла водителей грузовиков показать «приманку» — по меньшей мере, километрах в пяти от границы между штатами.

Прожекторы вроде тех, что используют на киносъемках, давали ослепительно яркий свет — такой яркий, что казалось, будто ты попал на премьеру в «Китайском театре Граумана[14]. Та часть Солнечной долины, что была выставлена на всеобщее обозрение, выглядела весьма и весьма неплохо: ряд аккуратных домиков, разделенных дорожками с щебеночно-асфальтовым покрытием.

За карточными столами накачивались спиртным члены профсоюза водителей грузовиков — в узенькие проходы между домиками набилось человек двести. Посыпанная гравием парковка еле вмещала машины и автобусы. Поблизости же располагалась и жаровня для барбекю, — на вертеле, который медленно поворачивался, жарилась туша молодого бычка.

Фуло припарковался в непосредственной близости от происходящего. Джимми сказал: