418 Так как психическое и материя существуют в одном и том же мире и, более того, находятся в непрерывном контакте друг с другом и в конце концов основываются на непредставимых, трансцендентных факторах, то не только возможно, но даже и весьма вероятно, что психическое и материя – это два различных аспекта одного и того же. Как мне кажется, на это указывают явления синхронии, поскольку они свидетельствуют о том, что непсихическое может проявлять себя подобно психическому, и наоборот – однако какой-либо каузальной связи между ними не существует. Наши современные знания позволяют нам всего лишь представить соотношение психического и материального мира в виде двух конусов, вершины которых соединяются в одной точке – по сути, в нулевой, – касаясь и не касаясь друг друга.

419 В моих предшествующих работах я уже рассматривал архетипические явления в качестве психических, потому что излагаемый и исследуемый мною материал представлен исключительно в форме идей и образов. Выдвинутая здесь гипотеза о психоидной природе архетипа не противоречит этим ранним формулировкам; она только подразумевает дальнейшее уточнение понятий, что стало неизбежным, как только я осознал необходимость предпринять более общий анализ природы психического и прояснить эмпирические понятия, относящиеся к нему.

420 Точно так же, как «психический инфракрасный свет» – инстинктивное биологическое психическое – постепенно находит свое обоснование в физиологии организма и, таким образом, смыкается с его химическим и физическим статусом, так и «психический ультрафиолетовый свет» – архетип – описывает область, где не проявляются физиологические особенности, но, однако, исходя из анализа, произведенного в последнее время, она не может больше рассматриваться как психическая, хотя и проявляет себя таковой. Ведь физиологические процессы функционируют таким же образом, но их не объявляют психическими. Хотя нет такой формы существования, которая не была бы опосредована психически и только психически, вряд ли можно сказать, что все является только психическим. Будет логично применить этот аргумент также и для архетипов. В силу того, что их сущность для нас является бессознательной, и все же они ощущаются как спонтанные действия, вероятно, на данный момент не существует альтернативы, кроме как описать их природу в через их руководящее влияние в качестве «духа» в том смысле, который я попытался раскрыть в моей статье «Феноменология духа в сказке». Если это так, то архетип должен находиться вне психической сферы, аналогично физиологическому инстинкту, непосредственно укорененному в ткань организма, и, в соответствии со своей психоидной природой, образовывать мост к материи. В архетипической концепции и инстинктивной перцепции дух и материя на психическом уровне противостоят друг другу. Как материя, так и дух проявляются в психическом царстве в качестве отличительных качеств содержаний сознания. Изначальная природа обоих трансцендентальна, то есть непредставима, поскольку психическое и его содержания являются всего лишь реальностью, данной нам без посредника.

8. Общие соображения и перспективы

421 Проблемы аналитической психологии, которые я постарался здесь очертить, заставляют прийти к выводам, которые удивляют даже меня. Я вообразил, что я разработал наилучшее научное направление, подтвержденное фактами, наблюдаемое, классифицированное, рассматривающее причинные и функциональные отношения, – но, в конце концов, обнаружил, что вовлек себя в сети рефлексий, которые простираются далеко за пределы естественной науки и распространяются на философию, теологию, сравнительное религиоведение и гуманитарные науки в целом. Этот грех, неизбежный, хотя и предсказуемый, причинил мне немало огорчений. Мало того, что я полностью некомпетентен в этих областях – мне кажется, что мои рефлексии подозрительны также в принципе, потому что я глубоко убежден, что «поправка на личные особенности» оказывает сильное влияние на результаты психологического наблюдения. Печально, что психология не располагает согласованным математическим аппаратом и все ее расчеты субъективны и пристрастны. Также у нас нет огромного преимущества «точки Архимеда», которой обладает физика. Физика наблюдает материальный мир с психической точки зрения и может перевести его в психические термины. Психическое же наблюдает само себя и может только перевести психическое обратно в психическое. Если бы физика находилась в таком же положении, она бы не смогла ничего сделать, за исключением того, чтобы предоставить физический процесс в распоряжение самих приборов, которые следили бы за его протеканием. Именно таким способом она оказалась бы наиболее понятной самой себе. Для психологии не существует среды, в которой она могла бы отражаться: она может только изображать себя в себе и описывать саму себя. Рассуждая логически, в этом также состоит принцип и моего собственного метода: в своей основе это чисто экспериментальный процесс, в рамках которого успех и промах, интерпретация и ошибка, теория и спекуляция, доктор и пациент образуют symptosis[68] (оицлтюац) или symptoma[69] (аицлтюца) – появляющиеся вместе – и в то же самое время они являются симптомами определенного процесса или череды событий. То, что я рассматриваю, является в основе своей не более чем контуром психических событий, происходящих с определенной статистической частотой. Научно говоря, мы не переносим себя каким-либо образом за пределы психического процесса и не переводим его в другую среду. Физика же порождает математические формулы – продукт чистой психической активности – и убивает одним ударом семьдесят восемь тысяч человек[70].

422 Столь «сокрушительный» аргумент предназначается для того, чтобы заставить психологию молчать. Но мы можем скромно указать, что математическое мышление – это также психическая функция, благодаря которой материя может быть организована таким образом, что станет возможным привести к разрушительному действию те могущественные силы, которые связывают атомы вместе – чего никогда бы не случилось с этими силами в ходе естественного течения событий, по крайней мере, на этой земле. Психическое нарушает естественные законы космоса, и даже если мы преуспеем, делая что-либо на Марсе с помощью расщепления атома, это также будет совершаться с помощью психического.

423 Психическое – это опорная точка мира: оно является не только одним из важнейших условий существования мира в целом, но также вмешивается в существующий естественный порядок, и никто не может с определенностью сказать, каковы границы этого вмешательства. Чрезвычайно важно подчеркнуть достоинства психического в качестве объекта изучения естественной науки. Со все большей настойчивостью мы должны акцентировать внимание на том, что малейшее изменение в психическом факторе, если речь идет о принципиальном изменении, имеет важнейшее значение для наших знаний о мире и его представлениях. Интеграция бессознательных содержаний в сознание, являющаяся главной целью аналитической психологии, как раз и есть такое изменение принципа; этим уничтожается верховная власть субъективного эго-сознания и оно сталкивается с содержаниями коллективного бессознательного. Соответственно, эго-сознание будет зависеть от двух факторов: от условий коллективного (социального) сознания и от архетипов или доминант коллективного бессознательного. Последнее феноменологически подразделяется на две части: инстинктивную и архетипическую. Первая включает природные импульсы, вторая – доминанты, которые проникают в сознание в виде универсальных идей. Контраст между содержаниями коллективного сознания, подразумевающего существование истины, и истинами коллективного бессознательного столь явен, что последнее отвергается как целиком иррациональное, даже бессмысленное, и совершенно неподтверждаемое; оно исключается из научной сферы, словно несуществующее. Однако психические явления такого рода существуют повсеместно, и если они представляются нам бессмысленными, то это только доказывает, что мы не понимаем их. Когда-нибудь их существование будет признано, и мы больше не сможем изгонять их из нашей картины мира, даже если преобладающее осознанное мировоззрение оказывается неспособным принять то, что сознательное изучение этих явлений быстро вскрывает их необычное значение, и нам сложно избежать вывода, что между коллективным сознанием и коллективным бессознательным существует пропасть, через которую практически невозможно перебросить мост и над которой субъект обнаруживает себя подвешенным.