348 Если я несколько категорично высказываюсь по этому поводу, то лишь затем, чтобы прояснить состояние психологии на переломе XIX и XX веков. Тогдашнюю ситуацию хорошо отражает точка зрения Вундта – еще и потому, что из его школы вышел целый ряд замечательных психологов, которые задавали тон в начале XX века. В своих «Очерках по психологии» Вундт говорит: «Любой психический элемент, который исчезает из сферы сознания, следует называть бессознательным в том смысле, что мы предполагаем возможность его восстановления, то есть повторного появления в актуальной взаимосвязи с другими психическими процессами. Наши знания об элементе, ставшем бессознательным, не простираются дальше этой возможности. <…> Поэтому для психологии он не имеет значения, разве что как предрасположенность к усвоению будущих компонентов. <…> Предположения относительно “бессознательного” состояния или ‘’бессознательных процессов” любого рода <…> совершенно бесплодны для психологии. Конечно, существуют факторы упомянутой психической предрасположенности, некоторые из них можно прямо продемонстрировать, о других можно судить по различным данным нашего опыта»⁶.

349 «Психическое состояние нельзя рассматривать в качестве психического, пока оно не достигло, по крайней мере, порога сознания», – вот характерное для представителей школы Вундта суждение. Этот довод предполагает, или, скорее, сводится к утверждению, что только сознательное является психическим, а значит, все психическое является сознательным. Автор, как мы видим, говорит «психическое состояние», логично же было бы сказать просто «состояние», поскольку является ли оно психическим – вопрос дискуссионный. Следующее утверждение гласит: простейшее психическое явление – это ощущение, так как оно не разложимо посредством анализа на более простые явления. Следовательно, то, что предшествует или лежит в основании ощущения, ни в коей мере не является психическим, а только физиологическим. Ergo, бессознательного не существует.

350 И.Ф. Гербарт однажды сказал: «Когда представление [идея] опускается ниже порога сознания, оно продолжает жить в латентном состоянии, будучи постоянно готово пересечь порог и вытеснить другие представления». В такой формулировке данное утверждение, вне всяких сомнений, некорректно, поскольку, к сожалению, все истинно забытое вовсе не имеет тенденции снова пересекать порог сознания. Скажи Гербарт не «представление», а «комплекс» в современном смысле этого слова, и его утверждение было бы совершенно правильным. Едва ли будет ошибкой предположить, что он действительно подразумевал нечто в этом роде. В этой связи противник бессознательного из философского лагеря делает весьма проясняющее замечание: «Стоит только согласиться с этим, и мы окажемся во власти всевозможных гипотез относительно бессознательной жизни, гипотез, которые невозможно проверить никакими наблюдениями»⁷. Очевидно, что этот мыслитель не может не замечать фактов, но боязнь столкнуться с трудностями оказывается для него решающей. И каким же образом он знает, что эти гипотезы не могут быть проверены наблюдением? Для него это очевидно априори. А наблюдения Гербарта он вовсе не принимает во внимание.

351 Я упоминаю этот случай лишь потому, что он весьма полно отражает устаревшую философскую точку зрения на эмпирическую психологию. Сам Вундт полагает, что если говорить о «так называемых бессознательных процессах, то речь идет не о бессознательных психических элементах, а только о более смутно осознаваемых», и что «вместо гипотетических бессознательных процессов мы можем рассматривать фактически наблюдаемые или, по крайней мере, менее гипотетические сознательные процессы»⁸. Эта точка зрения подразумевает явное отрицание бессознательного как психологической гипотезы. Случаи «раздвоения сознания» он объясняет так: это «изменения индивидуального сознания, которые очень часто происходят постепенно и последовательно, но в силу крайне искаженного истолкования фактов понимаются как множественность индивидуального сознания». Последняя, поясняет Вундт, «якобы одновременно присутствует в одном и том же индивиде», однако, по общему признанию, это не так. Несомненно, вряд ли возможно, чтобы в одном индивиде в явственно распознаваемой форме проявлялись одновременно два сознания. Вот почему эти состояния обычно чередуются. Жане показал, что в то время как одно сознание, так сказать, контролирует голову, другое одновременно сообщает о себе наблюдателю посредством кода, состоящего из выразительной жестикуляции⁹. Поэтому вполне возможно двойственное сознание.

352 Вундт считает, что идея двойственного сознания и, следовательно, «сверхсознания» и «подсознания», в фехнеровском смысле¹⁰, является «пережитком психологического мистицизма» школы Шеллинга. Его, очевидно, смущает бессознательная репрезентация как нечто, чего «просто не может быть»¹¹. В таком случае слово «представление» следует, естественно, также изъять из употребления, поскольку оно предполагает субъект, которому нечто предстает или «представляется» – и это основная причина отрицания Вундтом бессознательного. Однако мы можем легко обойти эту трудность, говоря не о «представлениях» или «восприятиях», а о содержаниях, как обычно делаю я. Здесь я должен, забегая несколько вперед, коснуться того факта, что нечто весьма подобное «представленности», или осознанности, действительно применимо к бессознательным содержаниям, так что всерьез встает вопрос о возможности бессознательного субъекта. Однако такой субъект не тождественен эго. То, что главным образом «представления» и были для Вундта его bete noire[41], ясно также из подчеркнутого отрицания им «врожденных идей». Как он относился к ним, видно из следующего суждения: «Если бы новорожденное животное действительно заведомо обладало идеей всех действий, которые оно намерено совершить, какое же богатство предвосхищенного жизненного опыта хранили бы в себе человеческие и животные инстинкты и сколь непостижимым казалось бы то, что не только человек, но и животное также большинство вещей обретает лишь посредством опыта и практики!»¹² Тем не менее, существуют врожденные «паттерны поведения» и сокровищница жизненного опыта, но не предвосхищенного, а накопленного – речь идет не о «представлениях», а об эскизах, планах или образах, которые хотя в действительности и не «предстают» перед эго, однако столь же реальны, как кантова сотня талеров, зашитая в подкладку камзола и забытая владельцем. Вундт мог вспомнить и Христиана фон Вольфа, на коего он сам ссылается, и его рассуждения о том, что «бессознательные» состояния «можно вывести только из того, что мы обнаруживаем в нашем сознании»¹³.

353 К категории врожденных идей принадлежат также «элементарные идеи»¹⁴ Адольфа Бастиана, под которыми мы должны понимать фундаментально сходные формы восприятия, обнаруживаемые у всех, а значит, примерно то, что нам известно сегодня как «архетипы». Вундт, конечно же, отвергает это понятие, ошибочно полагая, что здесь он имеет дело с «представлениями», а не со «склонностями». Он говорит: «Нельзя полностью исключать возможность возникновения одного и того же явления в разных местах, однако с точки зрения эмпирической психологии это в высшей степени маловероятно»¹⁵. Он отрицает «общее психическое наследие человечества» в таком понимании и отвергает саму идею умопостигаемого символизма мифов, делая при этом характерное заявление: дескать, предположение о том, что за мифом скрывается «система идей», просто невозможно¹⁶. Прямолинейное представление о том, что бессознательное есть (это надо же!) система идей, не выдерживало критики даже во времена Вундта, не говоря уже о временах предшествующих или последующих.

354 Было бы некорректно предполагать, что отказ академической психологии от идеи бессознательного на рубеже столетий был чуть ли не всеобщим – это отнюдь не так: Фехнер¹⁷, а вслед за ним и Теодор Липпс придавали бессознательному решающее значение¹⁸. Хотя для Липпса психология и является «наукой о сознании», он, тем не менее, говорит о «бессознательных» восприятиях и представлениях, рассматривая их как процессы. «Природа или, точнее, объяснение “психического” процесса, состоит не столько в сознательном содержании или сознательном опыте, сколько в психической реальности, которая должна с необходимостью лежать в основе существования подобного процесса»¹⁹. «Наблюдения над сознательной жизнью убеждают нас не только в том, что существуют бессознательные восприятия и представления <…> которые временами должны обнаруживаться в нас, но и в том, что психическая жизнь большую часть времени протекает именно в бессознательной форме, и лишь иногда, в особые моменты, сей фактор внутри нас действительно обнаруживает свое присутствие непосредственно, в соответствующих образах»²⁰. «Таким образом, психическая жизнь всегда выходит далеко за пределы того, что находится или может присутствовать в нас в форме сознательных содержаний или образов».