Малиновое одеяло смято, подушки вылезли из наволочек. Я стою в дверях и смотрю на все это.

Зловещее рогатое чудище молча выжидает момента, когда я в порыве страсти заставлю скрипеть его пружины. Почему я не могу этого сделать? Дать волю чувствам, потерять голову, забыть обо всем.

Как могло случиться, что секс стал для меня тяжким бременем, навязчивой идеей?

После каждого занятия любовью меня охватывает гнетущая пустота. Я нигде и никогда так много не плачу, не раздумываю и не переживаю, как в этой постели. И мне нигде не бывает так плохо.

За последние дни я до краев наполнилась тугим и вязким разочарованием. Я окончательно разочаровалась во всем. Я стала бояться Йоуни. А он стал бояться меня. Мы стали бояться друг друга.

Я до сих пор не понимаю, что значит заниматься любовью. Что это такое? Мне всегда казалось, что в этом нет ничего «красивого». Я никогда не ждала от секса романтики, разве что в порыве влюбленности. Что со мной такое? Я люблю людей, плачу в кино, переживаю зачастую глубже и острее, чем другие, но в постели я абсолютно ничего не чувствую.

Может, это болезнь нашего времени, когда все только и делают, что говорят о сексе и так гордятся своей свободой? Никаких комплексов.

В наше время несексуальным быть нельзя. Хочешь быть модным — будь сексуальным. Чувственность — это круто!

Эксперименты в постели только приветствуются, желательно с представителями своего пола, это раскрепощает. И главное, в постели надо проводить как можно больше времени. Только это поможет вам полностью раскрыться и обрести собственное «я»!

По телевизору, радио и в газетах только об этом и говорят.

Я читала все, что попадалось мне под руку. Особенно книги и статьи, написанные женщинами. Надо сказать, в них было еще меньше смысла, чем в статьях, написанных мужчинами.

Одна баба, занимающаяся гендерными исследованиями, написала в своей книге, что для женщины самым важным во время полового акта является нежность, все остальное второстепенно. Якобы мужчина проводит границу между сексом и любовью, а женщина нет. Вот вы мне скажите, неужели нормальный человек может нести такую чушь?

Лично я всегда разделяла любовь и секс. Они никоим образом не связаны друг с другом. То, что меня возбуждает, не имеет никакого отношения к любви. И мне вполне хватает моих безумных снов и фантазий.

Я думала, что все эти чертовы фантазии исчезнут с появлением Йоуни, но они никуда не делись, а только встали между нами непреодолимой стеной. Он так и не сумел разбить мой аквариум и выпустить меня на свободу.

Боже мой, как же мне тяжело от того, что я женщина! Женская натура — это же непроходимые дебри. По крайней мере моя. Я не могу поддаться страсти, забыв обо всем на свете.

Я бы что угодно отдала за то, чтобы ни о чем не думать. Хочу быть безмозглой скотиной. Хочу, чтобы меня имели, как привязанную к столбу корову, которая не понимает, что к чему. Хочу, чтобы меня насиловали так, чтобы хрящи хрустели. Хочу, чтобы меня оттрахали до беспамятства. Хочу лежать с завязанными глазами на полу и орать, пока не порвутся голосовые связки. Хочу чувствовать, как сотни членов проникают в меня, и не думать ни о чем, кроме того, что во мне больше нет ни одного пустого отверстия, ни одной идиотской мысли! Ни единой мыслишки.

Я подхожу к кровати, расправляю на ней одеяло, расставляю подушки по местам и накрываю все покрывалом. Затем укладываю посреди заправленной кровати плюшевую пантеру.

21

За стеной слышен тихий плач ребенка. Часы в кухне остановились на половине двенадцатого. Йоуни тихо двигается во мне.

Его глаза закрыты, а мои, наоборот, открыты. Мы занимаемся любовью уже минут пять. Мы? Йоуни двигается во мне, а я ничего не чувствую, и чем больше он двигается, тем хуже мне становится. Я смотрю на улицу. Небо за окном — цвета протертой брусники с сахаром.

Неожиданно я начинаю плакать в голос. Йоуни вздрагивает, останавливается и нежно гладит меня по лицу:

— Сара, любимая, что случилось?

— Это просто ужас какой-то, — всхлипываю я.

На его лице появляется испуганная улыбка.

— Детка, перестань! Все же хорошо!

— Нет! Неужели ты не понимаешь, как все плохо?

Йоуни мрачнеет и отстраняется от меня. Он протягивает руку и нежно гладит меня по голове, перебирая пряди моих волос.

Я прижимаюсь к нему, зарываюсь лицом в его теплую грудь и никак не могу унять слезы.

— Неужели так будет всегда? Вот уж никогда не думала… Господи, ну почему все так глупо! Наверное, я слишком многого ждала от секса.

— Может, ты просто ждала чего-то другого?

— Но мне же кажется, что все не так! Должна же я хоть что-нибудь чувствовать?!

— Дай себе время, — устало говорит Йоуни.

— Да заткнись ты со своим временем!

Я пытаюсь успокоиться и подумать. Сколько времени уже прошло?

— Все-таки странное у тебя представление о вещах, — продолжил Йоуни. — Начиталась каких-то книжек… А это тебе не роман, это жизнь.

— Разве это жизнь?

Йоуни замирает. Опять я все испортила.

— Я не могу тебе помочь, детка. — Йоуни тяжело вздыхает.

— Можешь, если захочешь. У тебя же богатое воображение, почему ты никогда им не пользуешься? Я так хочу почувствовать себя настоящей женщиной! Во мне же скрыто столько чувств, надо только выпустить их на свободу! И ты можешь это сделать! Если бы ты хоть немного меня любил, ты сделал бы это!

— Что это? — кричит Йоуни. — Какого черта я должен сделать?!

Я не отвечаю, а только плачу.

— Твою мать, — цедит он, смерив меня ледяным взглядом. — Угораздило же меня с тобой связаться. Чертова психопатка…

— Так сделай же что-нибудь! Трахни меня, выверни меня наизнанку, заставь меня биться в оргазме, и я тут же перестану ныть!

Его лицо каменеет, и вдруг в глазах вспыхивает ярость. Он хватает меня за волосы и начинает бить головой о подушку.

— Так? — вопит он. — Так, так, так?

Я чувствую, как сотрясаются мозги в моей голове.

— Перестань, Йоуни, милый, прекрати!

Он поднимает руку и наотмашь бьет меня по лицу, четыре раза по каждой щеке. Костяшки пальцев больно бьют в висок, край ладони рассекает губу. Я чувствую на языке привкус крови. Где-то глубоко во мне открывается какая-то дверь, но я не могу понять где.

— Ты этого хочешь?! — кричит он. — Этого?! Ты говори, не стесняйся! Скажи слово — и я порву тебя на куски, все кости переломаю! Только скажи наконец, чего же ты хочешь, я с ума схожу от того, что не знаю, чего ты от меня ждешь!

Он обеими руками хватает меня за волосы, швыряет на кровать и изо всех сил хлещет по плечам.

— Не надо, Йоуни, — вою я.

— Ты сводишь меня с ума, дура!!!

Он бьет меня еще раз, теперь уже по ляжкам. Мне ужасно больно, я переворачиваюсь, скатываюсь на пол и ползу на четвереньках в сторону ванной.

Йоуни рывком разворачивает меня к себе лицом. Мы смотрим друг на друга, тяжело дыша. Я провожу языком по окровавленным губам.

— Не надо больше, — шепчу я.

Йоуни начинает плакать.

Он отпускает меня, падает на стул у рояля и закрывает лицо руками.

— Я так устал! Так устал… — шепчет он. — Найди себе кого-нибудь другого. Я не могу тебе помочь!

Его плечи сотрясаются от плача. Я стою в дверях, опустив руки.

Потом я подхожу к нему и касаюсь его волос, но он отодвигается от меня.

— Не плачь, — говорю я. — Я не могу видеть твоих слез. Тебе нельзя плакать! Тебе нельзя уставать! Я этого не переживу…

Я снова пытаюсь коснуться его, но он опять отодвигается.

— Я не хочу никого другого, я хочу только тебя, хочу, чтобы ты стал для меня всем. Стань для меня всем, слышишь? Я прошу тебя!

Он сгибается пополам, закрывает лицо руками и плачет навзрыд.

— Я не могу, Сара… я не могу дать тебе того, о чем ты просишь. Я не могу стать для тебя чем-то большим, чем я есть…

Я глажу его по спине и прижимаюсь к нему всем телом. Он больше не отодвигается от меня. Я плачу вместе с ним. Обвиваю его шею руками и сжимаю изо всех сил, трусь лицом о его волосы. Пытаюсь представить себе следующие несколько минут, но ничего не выходит. Тогда я думаю о секундах.