Уилли напрягся. Может, ему подфартит с этой стороны. Эти дяди с Батгейт, они деловые. Уилли много слышал о них. Богатые люди.

— Могу достать. Водить машину я умею. А в чем дело?

— Понимаешь, сейчас война, и дядям не хватает людей. Ты здесь только по вечерам работаешь? Им нужна пара водителей, которые бы с утра пораньше ездили на рынок, что на Фултон-стрит. Они платят хорошие деньги, а работенка не пыльная. Грузить товар будут грузчики. Тебя это интересует?

Сердце Уилли дрогнуло. Еще бы это его не интересовало.

— Что ж, подумаю об этом, — в услугах он не нуждался.

— Хорошо, я позвоню дяде Джозефу. Тебе нужно будет с ним встретиться. Он действительно хорошо платит, парень. Слушай, мне надо идти. Рад был тебя увидеть, Уилли. Пока.

Да. Пока. Чертов итальяшка. Пока, пока.

Как только он прибыл к дяде Руччи, тот сразу нанял его на работу. Он мог не беспокоиться насчет водительских прав, их ему достанут. Данте порекомендовал его, и этого было достаточно.

Глава 2

Сержант Чарли О’Брайн чувствовал себя ужасно. Из носа текло, в горле першило, уши заложило, глаза слезились. Но он видел, как Джейкобс, высокий, стройный, мускулистый мужчина с мягкими манерами, продолжал выполнять свои обязанности, несмотря на грипп и высокую температуру. Не то чтобы Чарли хотел сравнивать себя со стариком — капитану было двадцать семь лет, — он просто не хотел предавать его. Но, действительно, глупо умереть от воспаления легких в то время, когда война с Германией окончилась. Они уже тридцать миль проделали в южном направлении. День слишком холоден для апреля. Капитан то и дело сверялся с картой и ровным голосом говорил, куда ехать. Он очень спокоен. Капитан не был разговорчив, но обладал чувством юмора и умом, хотя и несколько суховат. Порой Чарли не сразу понимал, что его командир шутит. Ему начало казаться, что он туго соображает. А может быть, все из-за того, что этот Джейкобс чертовски умен. Но, так или иначе, он выполнял труднейшее задание, а Чарли был его шофером и помощником. Они попадали то в одну непредвиденную ситуацию, то в другую. Джейкобс склонялся над картами, пытаясь понять, где была какая армия и кто, черт возьми, стрелял по ним в то время, как они колесили по каким-то неведомым дорогам. Британцы, немцы или американцы? Конечно, это было без разницы, если бы снаряд попал в их машину. Чарли, однако, не трусил, крепко сжимал баранку, посматривая время от времени на Джейкобса, который сверялся с картами и связывался по рации с начальством, сообщая им, безопасно ли посылать войска в тот или иной район. Иногда он спрашивал, кто поливает их в данный момент.

Эби Джейкобс был, возможно, самым храбрым человеком, которого Чарли когда-либо знал, а видел он немало героев. Встречал он и трусов, на войне всякое случалось. Чарли старался подражать Джейкобсу. Если Джейкобс выпрямлял спину, делал глубокий вдох и смотрел прямо перед собой, то так же поступал и Чарли. Если Джейкобс понижал голос, дергал головой и говорил: «Прыгай в грязь, Чарли», тот прыгал, и за ним прыгал в канаву капитан. Они лежали, закрыв голову руками, прячась от снаряда, который, казалось, должен поразить их джип. Фактически Чарли чувствовал, что ему не грозит опасность до тех пор, пока он находится рядом с Джейкобсом, как будто тот обладал какой-то магической силой. Он был тотемом Чарли, его щитом.

Они все слышали про Ордруф. Это был трудовой лагерь для заключенных, и все там были мертвы. Чтобы похоронить мертвецов, наняли местных жителей.

Воздух был настоян запахом смерти, который пронизывал всю территорию на пять миль от лагеря. А когда они подъехали ближе, то к этому запаху примешался еще и аромат липы. По всей дороге они проезжали мимо лагерей военнопленных: сотни немецких солдат стояли за колючей проволокой, натянутой на деревянные столбы. Подъехав к Ордруфу, увидели пленных, идущих с поднятыми вверх руками в сопровождении двух американцев, которые выглядели изможденными: нелегко было охранять сдающихся в больших количествах немцев.

Сам город в силу таинственных обстоятельств был нетронут войной. Дома очень аккуратные. Казалось, что их только недавно покрасили. Вдоль чистых кирпичных стен буйно цвели цветы. Порывы ветра колыхали занавески на окнах. Чистые, сияющие стекла свидетельствовали о том, что домашние хозяйки на славу потрудились.

Несколько гражданских лиц — свежевыбритые мужчины и ухоженные женщины — стояли вдоль дороги и приветственно махали им. Некоторые что-то кричали, когда они проезжали мимо на джипе, сбавляя скорость.

— Что они говорят, капитан?

— Они говорят: слава Богу, что сюда пришли американцы. Они очень боятся русских.

По мере того как ближе подъезжали к лагерю, людей вдоль дороги становилось все меньше и меньше, а потом они и вовсе исчезли. Они то и дело встречали сдающихся немецких солдат — группами и поодиночке. Два друга с поднятыми вверх руками хотели сдаться сержанту и капитану в джипе.

— Они хотят сдаться нам, — указал Джейкобс пальцем на немцев и закричал им по-немецки, чтобы они шли к Ордруфу. Там создавались пункты для военнопленных. Солдаты закивали, замахали руками, заулыбались. Вот они — враги.

Они нагнали шестерых американских солдат, посланных собирать оружие сдающихся в плен немцев. Те наблюдали, как немецкие солдаты, среди которых были в основном подростки, грузили оружие на машину.

Один военный полицейский подошел к джипу и сказал Чарли, чтобы тот остановил машину. Полицейский сопроводил их до входа в лагерь, где их приветствовал маленький, плотный немец, одетый в смокинг, отутюженную рубашку с бабочкой. Он поклонился несколько раз, как будто был хозяином, принимающим гостей. Затем выпрямился, щелкнул каблуками и отдал им честь.

Джейкобс проигнорировал его. Чарли кивнул этому человеку, который представлял тут городскую администрацию, и пошел в лагерь вслед за Джейкобсом.

Внутри перед ними предстало зрелище, заставившее Чарли вспомнить о том, что ему приходилось слышать об аде. Вот только огня там не было.

Он сжал губы и задержал дыхание, чтобы не чувствовать запаха гниющих мертвых тел. Этот запах был просто непереносим. Вскоре им пропиталась вся одежда, волосы, руки. Он останется с ним навсегда, этот запах смерти.

Немецкий функционер шел впереди и рассказывал, пока наконец Джейкобс не сказал ему что-то резкое, после чего тот замолчал и уставился в землю.

Американцы были ошеломлены увиденным. Они не верили своим глазам. Перед ними лежали мертвые тела совершенно истощенных людей.

— Кем они были? — спросил Чарли Джейкобса, стараясь понять, как можно творить такие зверства. Все это не укладывалось в разум.

— Он говорит, — Джейкобс кивнул в сторону немца, — что они были пленными с востока и работали в этом лагере. Все они гражданские лица, многие являлись преступниками, некоторые были сумасшедшими. Говорит, что они, наверное, умерли от какой-то болезни. Врачей всех забрали в армию и ухаживать за больными тут было некому. Он говорит, что грязь способствовала распространению болезни. Он говорит…

Джейкобс замолчал и сжал зубы. Потом, не глядя на Чарли, продолжил:

— Эта толстая свинья утверждает, что они хотели подкормить этих людей, но те отказывались от пищи. Это были очень сложные люди. В основном евреи, которые не принимали некошерную пищу.

Чарли посмотрел на человека, который вызвался быть их гидом.

Немец пожал плечами и попытался улыбнуться: ну что было делать, такие уж это люди.

Молодой американский сержант подошел к Джейкобсу и отдал ему честь:

— У нас тут есть группа рабочих из местных жителей, капитан. Они займутся похоронами.

— Сколько здесь трупов?

— Сотни. Около тридцати человек убиты совсем недавно, — Джейкобс вопросительно посмотрел на сержанта, который показывал, что их расстреляли из пулемета. — Они были последними, кто оставался в живых перед отступлением немецких частей, и немцы расстреляли их. Местные жители сейчас копают ямы. Мы похороним их в братских могилах.