К январю 1932 года китайская Красная Армия значительно укрепилась. Ее численность достигла 200 тыс. человек. Удалось пополнить и запасы оружия. В войсках имелось 150 тыс. винтовок 43. Но руководство компартии пока выжидало, чем закончится внутрипартийная борьба в Гоминьдане, вызвав шая отставку Чан Кай-ш и. Верх взяли коллаборационисты. Они направили Чан Кай-ш и своего эмиссара. После недолгих колебаний Чан Кай– и 21 января 1932 года отбыл обратно в Нанкин. Свое возвращение вождь Гоминьдана прямо объяснил опасениями, что «правительство под влиянием событий может поддаться давлению и разорвать отношения с Японией’—. Возвращение Чан Кай– и означало, что войны японцам объявлено не будет и что возможность союза между компартией и Гоминьданом в борьбе против общего врага потеряна. В конце февраля китайская Красная Армия перешла в решительное наступление на территории, контролируемые Гоминьданом. На первом этапе коммунистам сопутствовал успех. В западной части провинции Хубэй им удалось вдвое рас ширить освобожденные районы, создать реальную угрозу Уханю и вплотную подойти к железной дороге, связывающей Пекин с Ханькоу. 26 апреля Советское правительство объявило войну Японии. Это был, конечно, символический жест, поскольку Советские районы находились далеко от зоны японской оккупации и не могли войти в реальное соприкосновение с противником. Однако он бил все в ту же цель — подрывал престиж Чан Кай-ш и и раздражал Токио.

Успе шное наступление Красной Армии не на шутку встревожило Чан Кай-ш и. Он стал лихорадочно сколачивать мощную армейскую группировку, но не для войны с японцами, а для борьбы против Советских районов. По различным оценкам ему удалось мобилизовать от пятисот тысяч до миллиона человек. В конце июня он пере ел в контрнаступление и нанес ряд серьезных поражений войскам Красной Армии. После этого война продолжалась с переменным успехом до октября 1934 года, когда, уступив превосходящим силам Чан Кай-ши, измотанная в боях Красная Армия начала свой легендарный «Великий поход» на Север. Однако к этому времени тактика «продвижения и наступления» уже сыграла свою основную роль. Международная обстановка была принципиально иной, чем в 1931 году. Завер шение в СССР первой пятилетки означало значительное укрепление военно–промы ленного потенциала Советского Союза. Японии теперь противостоял гораздо более мощный противник, противник, которого японцы уже не могли рассчитывать победить в одиночку. Между тем, внеш неполитические позиции Японии к тому моменту не только не укрепились, но существенно ослабли. Покинув в 1933 году Лигу наций, Токио фактически оказался в международной изоляции. Заметно ухудшились его отношения с Лондоном и Ваш ингтоном. Внешнеполитическая обстановка вокруг СССР, напротив, стала более благоприятной. На Дальнем Востоке произошло советско–американское сближение, вылив ееся в установление дипломатических отно ений. В Европе был подписан пакт о ненападении с Поль ей и наметились контуры франко–русского союза. В сентябре 1934 года Советский Союз стал членом Лиги наций. Да, и китайские коммунисты в стратегическом плане не проиграли. Не надо забывать, что, именно благодаря поддержке Сталина, Мао Цзе–дун смог одержать победу над Чан Кай-ши.

Помимо вопросов военной безопасности, в доктрине Сталина значительное место уделялось тем проблемам, которые сейчас принято относить к экономической безопасности. По существу, эти две области он рассматривал в неразрывной связи друг с другом. Сталин прекрасно понимал, что обеспечить военно–политическую безопасность страны без опоры на мощный военно–промышленный потенциал невозможно. Видя, что Россия проигрывает технологическую гонку с Западом, Сталин считал самой приоритетной задачей промышленную модернизацию страны. На пленуме ЦК ВКП(б) в ноябре 1928 года он говорил:

«… Если исходить из окружающей нас обстановки, то нельзя не признать, что именно она, эта обстановка, диктует нам быстрый темп развития нашей индустрии … Мы имеем вокруг себя целый ряд капиталистических стран, обладающих гораздо более развитой и современной промышленной техникой, чем наша страна… Для того, чтобы добиться окончательной победы социализма в нашей стране, нужно еще догнать и перегнать эти страны … в технико–экономическом отношении. Либо мы этого добьемся, либо нас затрут. Это верно не только с точки зрения построения социализма. Это верно также с точки зрения отстаивания независимости нашей страны в обстановке капиталистического окружения. Невозможно отстоять независимость нашей страны, не имея достаточной промышленной базы для обороны. Невозможно создать такую базу, не обладая высшей техникой в промышленности —.

Отсюда видно, что Сталин по существу разделил два понятия «победа социализма» и «отстаивание независимости». То есть, в его понимании они не противоречили друг другу, но все–таки являлись разными вещами. Отметив эту разницу, Сталин отчетливо показал себя как государственный деятель мыюлящий не столько в революционном ключе, сколько в категориях национальных интересов и национальной безопасности. Видоизменив концепцию пролетарского интернационализма, он твердо встал на почву принципов политического реализма во внешней политике.

Сталинское представление о характере индустриализации не было поверхностным. Он строил свои расчеты на вполне научной основе. Его не устраивала какая–нибудь индустриализация. Главным элементом его доктрины был курс на создание и развитие отраслей промышленности, производящих средства производства, машины и оборудование. Останавливаться на том, чтобы удовлетвориться производством промышленных товаров потребительского назначения на оборудовании, ввезенном из- за рубежа, он считал неприемлемым. Хотя, если бы он исходил не из интересов безопасности, а из желания ускорить внедрение «социализма», то главный упор следовало бы сделать именно на производство предметов потребления. Этого как раз и добивалась группа Бухарина, отстаивавшая принцип «равновесия» в экономике. Однако Сталин хорош о понимал, что в этом случае Россия неминуемо превратиться в аграрно–сырьевой придаток стран Запада, отстанет от них в технологическом отнош ении и не сможет обеспечить свою политическую независимость.

Поэтому еще на 14-ом съезде партии Сталин выступил с критикой «плана Дауэса», предусматривав его аграрно–сырьевую ориентацию в экономическом развитии СССР. Он, в частности, заявил:

«Мы вовсе не хотим превратиться в аграрную страну для какой бы то ни было другой страны, в том числе для Германии. Мы сами будем производить машины и прочие средства производства … Они хотели бы, чтобы мы ограничивались производством, скажем, автомобилей, но нам этого мало, ибо мы хотим производить не только автомобили, но и машины, производящие автомобили»⁴⁶.

Обеспечение экономической безопасности требовало жестких протекционистских мер, позволяющих, во–первых, защитить отечественную экономику от внешней конкуренции, а, во–вторых, не допускать разбазаривания экспорта, то есть вывоза тех товаров, которые были нужны внутри страны. Вполне понятно, что многие экономические структуры, контролирующие сырьевые и сельскохозяйственные отрасли, в отсутствие протекционистских мер, стали бы вывозить сырье, закупать за границей ходовой ширпотреб и получать от его продажи внутри страны максимальные прибыли. Такая обстановка стимулировала бы развитие, прежде всего, сырьевых отраслей и препятствовала бы наращиванию производства средств производства. Россия бы замыкалась на внешние рынки в качестве поставщика сырья и полуфабрикатов, превращаясь таким образом в аграрно–сырьевой придаток стран Запада.

В связи со спецификой обстановки протекционизм в СССР принял форму монополии вне шней торговли, еще в апреле 1918 года. Это произо ш ло по причинам, первоначально не связанным со сталинским планом. Инициатором монополии выступил Ленин, который отводил ей не столько экономическую, сколько политическую роль. Ленин видел в монополии внешней торговли инструмент укрепления Советской власти в ожидании того момента, когда на Западе произойдет социалистическая революция. Сталин же рассматривал ее как рычаг промы ленной модернизации, способ защиты внутреннего рынка в период становления национальной промышленности. Не случайно, поэтому в период введения НЭПа, означавшего существенную либерализацию экономических отно ений, Сталин присоединился к тем лидерам партии, которые настаивали, на незначительном ослаблении монополии вне ней торговли. Ленина, однако, переубедить не удалось и монополия была сохранена в прежнем жестком варианте. Этот вариант вполне устраивал Сталина, когда он принял ре ение о форсировании темпов индустриализации. Возможно, в период экономического рывка жесткая монополия и была оправдана, но затем чрезмерные ограничения оказались контрпродуктивными для нормального и полноценного экономического развития. Произошло это уже, правда, после смерти Сталина.