— Ну, это всем известно. Ряды Ф.Т.П. быстро росли, особенно значительное пополнение пришло летом 1942 года, когда французские рабочие стали уклоняться от отправки на работу в Германию.

— Так именно было со мной, — говорит д'Артаньян. — Я как-то уже рассказывал вам историю создания моего первого партизанского отряда. Недоставало опыта, не хватало руководителей…

— Нужно было помочь собрать в одно целое и организовать всех, кто, спасаясь от принудительной отправки в Германию, бежал из городов в сельскую местность — в маки, как тогда стали говорить. Число таких беглецов увеличивалось с каждым днем, и для работы среди них требовались надежные кадры. Тогда партия приняла решение — направить десятую часть своих членов в создаваемые вновь отряды Ф.Т.П. Потом, по мере роста Ф.Т.П., партия не раз пополняла их ряды своими кадрами.

— Так и я попал сюда, — говорит Арамис. — Партийная организация поручила мне работать среди студентов в Бордо. А затем мой руководитель предложил мне перейти на военную работу.

— Таким образом, — продолжает Парижанин, — коммунисты были инициаторами и первыми вдохновителями Ф.Т.П. Поэтому нет ничего удивительного в том, что они сумели завоевать и сохранить доверие патриотов — людей разных политических взглядов, вступивших в ряды Ф.Т.П.

Людвиг, радостно улыбаясь, слушает объяснения Парижанина, но остальные как будто удивлены осведомленностью новичка, который только что успел выбраться из заключения. На лице у Атоса — растерянность. Он молчит, но чувствуется, что ему хотелось бы высказаться перед другой, более узкой аудиторией.

— Если я тебя правильно понял, — говорит Роже Беро, — не все коммунисты входят в Ф.Т.П.?

— Далеко не все… Многие из них остаются на заводах, в шахтах, в деревнях…

— Значит, это и есть подпольные боевые группы?

— Нет. Боевые группы — это тоже отряды Ф.Т.П. Разница лишь в том, что члены этих групп не живут в маки; но они наравне с партизанами участвуют в военных операциях. А партия — это самостоятельная организация, действующая везде, где есть коммунисты. Даже если они находятся в тюрьмах или в концлагерях…

— А что же они там делают?

— Они и там участвуют в движении Сопротивления. В концлагере, где я был, издавали, например, еженедельную газету, каждый день проводили лекции, беседы, и не проходило месяца, чтобы не было какого-нибудь выступления.

— И у всех коммунистов один и тот же начальник?

— У всех у них одно руководство — Центральный комитет, а руководителем партии для любого ее деятеля, какой бы пост он ни занимал, является Морис Торез.

— Ну, это все знают, — говорит Беро.

— Ты, я вижу, кое-чего нахватался там, в верхах, — оживляется маленький Портос. — Ну-ка, объясни мне тогда…

Резкий свисток прерывает его слова.

— Это, должно быть, Пейроль привез хлеб, — высказывает догадку Беро.

— Вряд ли… Было бы слышно, как подъехала машина.

Люди не спеша поднялись, но из предосторожности каждый взял свое оружие, сложенное в хижине. Луна освещала дорогу, и было светло, почти как днем. К ним спокойно приближался человек…

— Без паники, ребята, это я.

— А, Эмилио!

— Я делаю небольшой обход, хочу взглянуть, все ли в порядке. Не найдется ли у вас случайно глоточка белого вина?

— Только ключевая вода.

— Стоит ли тогда сидеть так близко к виноградникам! — шутит Эмилио. — А вы знаете, что сегодня канун дня святого Жана? В Италии в этот вечер зажигают костры, и молодежь танцует вокруг них.

— Во Франции — тоже.

— Мне что-то не спится. Не хочет ли кто-нибудь из вас совершить со мной небольшую прогулку?

— Далеко ли?

— На равнину. Меньше двух часов ходьбы. Надо переправиться через Дордонь и подложить на железнодорожный путь подрывной патрон… Возможно, вернемся к себе еще до восхода солнца.

— Я бы пошел с удовольствием, — вызвался Парижанин, — но мне скоро заступать в караул.

— Что ж, я могу тебя подменить, — говорит Арамис.

— А мне нельзя? — спрашивает Портос.

— Нет, — говорит д'Артаньян, — у тебя завтра утром наряд на кухне. Да и не дело, чтобы ходили все одни и те же бойцы. Ты уже сопровождал меня вчера.

Эмилио и Парижанин скрылись в ночной темноте, а Беро и Атос направились к дороге, чтобы сменить на посту двух часовых.

Портос, недовольный тем, что ему пришлось остаться, взял свое одеяло и растянулся на куче вереска… Д'Артаньян продолжал беседу с Людвигом.

— Послушай, вот ты — старый член партии, не можешь ли ты объяснить мне…

В это самое время семья Дюшанов и приглашенный к ним в гости старик-сосед слушали бесконечные рассказы Роз Франс о Сопротивлении, о различных эпизодах борьбы, с которыми была связана ее жизнь. Вечер выдался жаркий и душный, поэтому решили ужинать попозже, когда спустится ночная прохлада. Роз захотелось есть на открытом воздухе, и, чтобы доставить ей это удовольствие, папаша Дюшан вытащил на веранду большой кухонный стол. Дюшантиль по настоянию мужа зажгла керосиновую лампу. Мелани посадила к себе на колени маленького Пьера, и на руках у матери малыш задремал. Время от времени папаша Дюшан доставал из самодельного кисета щепотку табаку, свертывал самокрутку и закуривал от лампы. Рядом с ним сидел сосед, одинокий старик, который бывал у Дюшанов чуть ли не каждый день. Он слушал молча, не принимая участия в разговоре.

Роз поселилась у Дюшанов не так давно, но уже чувствовала себя членом их семьи — на правах, так сказать, старшей любимицы-дочери, сестры маленького Пьера. И сегодня вечером, незаметно для самой себя, она разоткровенничалась. Может быть, к этому располагала окружающая романтическая обстановка, а может быть, сыграло роль и молодое белое вино, которым папаша Дюшан угощал всех из двухлитрового кувшина. Старая Дюшантиль обычно не интересовалась описанием сражений и войн: ей давно уже наскучили рассказы мужа. Но сейчас, слушая Роз, она явно получала удовольствие. Дюшантиль была догадлива и наблюдательна; она сразу подметила, что в рассказах молодой женщины очень часто упоминается имя Марсо и то и дело говорится о его различных достоинствах. Это, конечно, не было случайностью, и добрая старушка с улыбкой думала: как хорошо быть молодой! Вот эту девочку два года назад постиг тяжелый удар, и она считает себя неутешной вдовой, а сама и не подозревает, что уже излечилась от своего горя.

— А мне помнится, — неожиданно объявляет папаша Дюшан, — что сегодня вечер святого Жана.

— Ну а дальше что? — спрашивает его жена. — Что ты надумал?

— Зажечь костер, черт возьми!

— Да ты с ума спятил!

— Слушай, мать, я никогда не нарушал обычая, а вон там, за сараем, как раз припасена куча хвороста — только и ждет такого случая.

— Твое дело, зажигай, если хочешь. А я пойду спать.

— Останьтесь, матушка, посидите, — вмешивается Роз. — Ему это доставит удовольствие.

— Ты его не знаешь, дочка, это просто чудак. Он готов сжечь все топливо, лишь бы соблюсти свой обычай.

— Мать, послушай, — пытается уговорить жену папаша Дюшан, — мне хочется потанцевать с тобой. Идем, Мелани, ты поможешь мне собрать хворост. А вы, папаша Фламбар, сходите предупредить соседей, пока они не улеглись спать. Жена, поставь белое вино на холод.

— Ну что я тебе говорила? — улыбается Дюшантиль, обращаясь к Роз. — Он совсем, как малое дитя.

— Костер могут увидеть, — говорит Мелани. — Лучше бы его не зажигать.

— Да кто его увидит в нашей дыре? Разве что самолеты. Но можете не волноваться: англичане нам оружия на парашютах не сбросят. И потом, я уверен, что не мы одни зажжем сегодня вечером костер. Поднимись-ка на край поля — и, наверное, увидишь в долине другие костры.

Маленький Пьер уже совсем проснулся и с двумя своими приятелями, такими же малышами, как он, резвится около дома. У Дюшанов собралось с десяток соседей. Сам папаша Дюшан с помощью дочери сооружает посредине двора вокруг высокой жерди пирамиду из хвороста. Какая-то старушка напевает вполголоса старинную песенку на местном наречии. У всех присутствующих праздничное настроение. Все удалось на славу, а главное — без всякой подготовки!…