- Приснится же такое.
- Впечатлений много. – Улыбнулся Глеб. – Вот в мозгу и возникают комбинированные рисунки реальности, надо же на что-то энергию впечатлений расходовать.
«Ну вот, Глеба понесло пофилософствовать…». Юноша выглянул в окно: на соседнем пути сидел крупный волчара. Отливающая рыжим шерсть лоснилась на солнце, а хищный взгляд, направлен прямо в глаза юноши. Передернув плечами, Андрей отвернулся от окна.
- Зря ты не выдержал его взгляда, - Глеб ехидно ухмыльнулся, - теперь он будет уверен, что ты слабее его.
- Ты же пистолет с собой брал.
Глеб кивнул:
- В мешке. Только он против стаи волков не поможет. Ты же не сможешь стрелять из него со скоростью автоматной очереди, попадая все время в глаза прыгающих на тебя волков. Кстати, они не собаки, так что метятся не в горло, а в живот, чаще всего.
- Именно это мне и приснилось.
Андрей попытался встать и согнулся от нахлынувшей боли. Красная пелена заполнила все вокруг. Боль, то поглощала целиком, то сжималась в ту-гой ком, концентрируясь в области живота, чтобы затем, вновь раскрутиться всепоглощающей спиралью. Раздался выстрел, затем еще один, визг раненого хищника, переходящий в озлобленное рычание, снова выстрел и еще визг, зву-ки возни, заглушаемые пульсацией боли. Затем чей-то предсмертный хрип и неясный вопрос, прозвучавший как будто бы знакомым голосом. Издав стон, Андрей сконцентрировался на темном силуэте, склонившемся над ним.
- Ты как? – Спросил силуэт голосом Глеба. – Жив?
- Отчасти. – Простонал Андрей.
- Держись, я за свечой схожу.
Через какое-то время Андрей ощутил неясные прикосновения, кто-то обрабатывал рану, перевязывал. Но молочная пелена, пришедшая на смену красной, заглушала ощущения, делая их далекими….
- Андрей!
Андрей встрепенулся. Открыл глаза. Глеб озабоченно смотрел на юно-шу:
- Ты вырубился и стонал как безумный, что с тобой происходит?
Андрей ошалело обвел взглядом купе, свою одежду, параллельные пути с сидящим на прежнем месте волком, все так же не сводящим своих глаз с юноши, окружающую пыль и встряхнул головой:
- Я уже не знаю, где сон, а где реальность.
-Сходишь с ума? – Слова Глеба эхом повторились в голове, возвращая сознание в белесую пустоту.
- Эй, очнись. Слышишь? Андрей!
И снова красная пустота, и снова дикая волнообразная боль:
- Нехочу-у! – Издав крик, юноша попытался освободить сознание от ту-манного плена, и ему это удалось…. Реальность вернулась. – Уф!
- Ты в порядке? – Спросил Глеб заботливым голосом. – Кушать будешь?
- Да? – Кивнул Андрей. – А разве у нас есть?
- Ну, ты брат даешь! – Глеб улыбнулся и повернулся к барной стойке вагона ресторана. – Девушка! Будьте любезны, две порции шашлыка с гарниром.
Андрей недоуменно раскрыл глаза. Лесной пейзаж, медленно проплы-вающий за окном, обедающие люди за столами, застеленными белоснежными скатертями, приветливо улыбающаяся официантка, несущая к их столику под-нос.
- Это не может быть правдой. – Проговорил Андрей, срываясь на хрип. – Это не может быть правдой!
- Опять ты все испортил. – Улыбка исчезла с лица Глеба, сменившись осуждающим выражением. – Неужели нельзя просто наслаждаться теми вели-колепными ощущениями, которые тебе дарит эта жизнь? Неужели обязательно все портить?
- Мне не нужна ЭТА жизнь, мне нужна МОЯ жизнь!
- Ну и возвращайся в свою кровавую баню, - Глеб пододвинул к себе та-релку с шашлыком, - а я пообедаю….
Красный туман вернулся, окуная Андрея в новые потоки нескончаемой и непереносимой боли.
- Зачем же ты кричал, что не хочешь? – Откуда-то издали донесся голос Глеба. – Зачем? Да и что есть реальность, а? То, что ты воспринимаешь непосредственно через ощущения, или то, что ты считаешь реальностью? Ты можешь дать себе ответ на этот вопрос, а?
- Да иди ты! – Прохрипел Андрей. – И ты, и твоя философия!
- Ну и зря….
- Андрей!
- Что? – Андрей проморгался. Сидящий напротив Глеб держал его на прицеле пневматического пистолета.
- Ты пугаешь меня, парень!
- По-моему, это ты меня пугаешь. – Не раздумывая над сложившейся ситуацией, Андрей ударил ладонями по нижней поверхности столика. Подбро-шенная вверх столешница выбила оружие из рук мужчины. Вскочив, Андрей бросился к выходу из вагона, но Глеб схватил его за полу куртки и дернул об-ратно, опрокидывая на спину и наваливаясь сверху. Андрей впился зубами в руку мужчины, пытаясь пальцами своей руки отыскать глаза противника. Сильный удар в челюсть, заставил его разжать зубы. Откатившись в сторону, юноша встал на четвереньки и засеменил к выходу, но грубая сила мужских рук откинула его назад, а очередной удар вышиб сознание.
Когда восприятие мира вернулось, Андрей услышал тихий разговор не-скольких голосов. В памяти тут же всплыли все недавние события, и юноша, по началу, решил, что он в очередной раз бредит сном, навеянным аномалией по-езда. Смущал тот факт, что перед лицом серел растрескавшийся асфальт перрона. Лежал он на животе, руки связаны за спиной, ноги тоже чем-то смотаны, не пошевелить. Подкинув вверх подбородок, Андрей повернул голову вбок, скребанув щекой о шершавый перрон. Видимо, лежал он рядом с поездом, а между ним и зданием вокзала сидели беседующие люди, собравшись кружком вокруг небольшого костра. Две женщины в спецовках, лицом к юноше, Кирилл, почему-то без куртки, и спиной, еще один человек в разорванной одежде. Кирилл кивнул на Андрея, заметив его движение, и сидящий спиной к юноше человек повернулся. В покрытом кровоподтеками лице, Андрей с трудом узнал Глеба. «Боже, неужели это сделал я». Андрей зажмурил глаза. «А может это очередной бред?». К нему приблизились шаги.
- Ну, хватит притворяться. – Прозвучал сверху голос Глеба. – Видели мы, что очнулся. Ты уж извини. Пришлось тебя спеленать, так сильно в вагон рвался.
- И долго мне так лежать? – Прохрипел Андрей. - В горле пересохло. И жрать хочется.
Глеб склонился над юношей, развязывая путы:
- Скажи, а ты помнишь, что с тобой происходило в поезде?
- Да! – Андрей принял сидячее положение, растирая затекшие запястья. – Ты мне лекции читал о реальности и её восприятии.
- Ого! – Кирилл с усмешкой глянул на Глеба. – Так вот из-за чего тебя так отделали.
- А-а. – Глеб махнул рукой на пионергорца. – У меня сложилось впечат-ление, что он со мной не на жизнь, а на смерть боролся.