ВИТАУТАС МОНТВИЛА
(1902–1941)
С литовского
ПОГИБШЕМУ ТОВАРИЩУ
Он пал от пули злобного убийцы.
Еще один светильник вмиг погас.
Потомки предадут позору память тех,
кто приблизил этот смертный час.
Пусть в каждом сердце кровь воспламенится,
пусть закипит, от ярости красна.
Палач нанес нам рану — нет, не скоро залечится она.
Упал боец… Товарищи, не плакать!..
На той крови созреют тысячи —
тогда убийцы друга нашего дождутся
сурового суда.
Быть может, ждут нас новые удары.
Но на пути к победе мы тверды.
Оружье вырвем мы из рук бандитов,
сотрем насилия кровавые следы.
‹1926›
НА ПЕРЕПУТЬЕ
На перепутье остановка.
Куда мы повернем, жизнь будет там такая?
Мне кажется, я вижу берег новый
и волны новые меня ласкают.
Споткнулись мы и — чуть дохнет тревога —
оглядываемся под тихим небосводом.
А где же то движенье, та дорога,
что все другие выбрали народы?
Где гул? Где ропот? Где борьба?
Где идеалов дальнее свеченье?
Кора старинная сдавила нас, груба,
мы ничего не видим в отдаленье.
Вы не подумайте, о нет,
что не способны мы подняться на дыбы
и гнет стереть с земли,
рассеять мрак и свет зажечь, —
за то идем в огонь борьбы.
Кровь закипает — в цвет знамен,
все переменится, не ринется же время вспять.
Кто был вчера разбит, отвержен, оттеснен —
тот будет завтра нашу жизнь венчать.
На перепутье мы, но видеть не могу,
как жизнь трещит, меняется ее теченье.
Я вижу, кажется, на новом берегу
свеченье новое идей — прекрасное свеченье.
‹1930›
МОЯ ОТЧИЗНА
Отчизна у меня — поля, леса и горы.
Дубиса, Нямунас, Шешупе — наши реки.
Моей Отчизны я люблю просторы,
людей труда я полюбил навеки.
Отчизну милую люблю я. Очень.
Все счастье личное ничто пред нею.
С ней не страшусь я самой темной ночи,
ее страданьем давним пламенею.
Отчизна милая, она — мое спасенье.
Мне без нее, как узнику, — томиться,
не жить, как вырванному из земли
растенью не взмыть в высоты,
как бескрылой птице.
Отчизна милая, я с нею связан кровно.
Никто, ничто не встанет между нами:
ни наглый пан, ни дармоед чиновный,
ни рабство с плетками и кандалами!
‹1938›
МОИ СЛОВА
Эти не последние слова мои
выношены в тишине ночной.
В сердце — беспокойные, упрямые —
выстраданы мной.
Их выращивал я, рос я с ними,
с ними заодно учился жить.
Ими, сильными и молодыми,
людям я хотел светить.
Так светить, чтоб самые слепые
из потемок находили путь.
Я не продавал слова скупые, —
ими дышит грудь.
Кто сегодня в мире правду ищет,
тот в моих словах себя найдет.
Кто рожден в нужде в лачуге нищей —
тот меня поймет.
‹1939›
СВОБОДНОМУ ВЕТРУ
Ветер! Ветер! Ветер-друг,
ты свободен, ты упруг.
Настежь окна! Почему
не бывал в моем дому?
Ты цветов набрал и — в путь.
Что ж, меня не позабудь.
Оглянись! Сюда взгляни!
Настежь окна, в них — огни.
Без тебя мне скучно, друг,
ты свободен, ты упруг.
‹1939›
ЛИТВЕ
Ты поднята на штыки.
В сердце — нож законов.
А кровь твою пьют
девятьсот девяносто девять
шпионов. Бессильна ты,
сыновья твои — в тюрьмах, не дома.
Со штыков тебя снять лишь всеобщей грозе
вспышкам молний и грохоту грома.
‹1939›
У МОГИЛЫ ДРУЗЕЙ
Друзья-бойцы, люблю я вас.
Нет вас… но свет ваш не погас.
Отчизне — жить, и жизни — быть,
всегда, везде светить звезде.
Над вами здесь взовьется песнь,
а с ней, красна, придет весна,
придет, лучась, в счастливый час…
Друзья-бойцы, люблю я вас.
Нет вас… но свет ваш не погас.
‹1939›
ПАВЛО УСЕНКО
(Род. в 1902 г.)
С украинского
ВЕСЕННЕЕ
И сегодня весна, как когда-то,
Будто вновь восемнадцатый год.
…Помню город и пламя заката…
Грохот выстрелов… Горечь невзгод…
Немцы шли сквозь пожары околиц:
Гром вдали, и в сердцах наших — гнев.
Мы — пятнадцать бойцов-комсомольцев —
Защищали мосты через Днепр.
Мы — пятнадцать — под кручей тонули,
Семерых пощадила волна.
Гнали нас пулеметные пули,
Не давали уйти дотемна.
Ой, песок заднепровский, веселый!
Семь запутанных троп залегли,
Как бежали мы в дальние села,
В жаркий вихрь восстающей земли.
Сердце счастьем ли, горем ли сжато —
Только солнце по-прежнему жжет…
…И сегодня весна, как когда-то,
Будто вновь восемнадцатый год.