Донован закончил изготовление витражей, их осталось смонтировать в оконных пролетах. Совсем скоро ему предстояло проститься с Шеффилдом. Донован присел на табурет в мастерской и задумался. Он не зря провел здесь время. Хорошо заработал. Пребывание в доме Бреннанов не давало скучать, жаль только, что он так и не смог ни в чем толком разобраться.

  Однако именно там была написана его лучшая работа.

  Чарльз улыбнулся, окинув взглядом портрет Райана Бреннана. Сейчас, когда лак просох, портрет засиял новой красотой. Темной зеленью отливали глаза, царственный взгляд смотрел гордо и чуть высокомерно. Донован задумался, вспомнив свой недавний ужас перед лицом матери этого человека. Не странно ли? Некрасивая женщина становится женой красавца. Один за другим на свет появляются дети, запечатлевая на своих лицах то красоту отца, то - уродство матери. Двое сыновей - копия Ральфа Бреннана, остальные - миссис Эмили. Сама мать, как прозревал художник, подлинно любила только двоих - Райана и Мартина, самых красивых, похожих на отца. Любила ли миссис Бреннан супруга? Видимо, да, если так обожала тех детей, кто имел сходство с мужем.

  Однако - что представлял собой Ральф Бреннан? Епископ Корнтуэйт сказал, что это был умный и деятельный человек. Видимо, также весьма практичный и расчетливый. Но где пролегает граница между расчетливостью и стяжанием? Что могло прельстить молодого человека в девице, которая была пугающе некрасива и к тому же - на одиннадцать лет старше его самого, кроме богатейшего приданого? Но что удивительно - его сын повторяет его судьбу: Райан тоже выбирает невесту с огромным приданным, при этом - твердит слова о чувствах к девице. Мисс Грант не красавица, но мистера Райана Бреннана это так же не останавливает, как не остановило когда-то его отца.

  И отец Райана как-то обмолвился, что хотел бы заговорить сына от бунта черни, от разорения семьи и от великой любви. Странно. Бунт черни? Да, Донован слышал, что в этом городе лет тридцать назад был бунт, его называли 'шеффилдскими бесчинствами', хоть причин его не знал. Не во время ли этого бунта семья Ральфа Бреннана потеряла имущество? Мальчишка мог, что и говорить, хлебнуть тогда горя. Но великая любовь?

  ...Роберт Корнтуэйт появился днём, его приветствовали священники и викарий, он пробыл с ними в храме около часа. Донован сидел в мастерской, ожидая, что его преосвященство захочет осмотреть уже готовые фрагменты витражей. Однако прибежала миссис Голди и вызвала его в столовую.

  Роберт Корнтуэйт сидел у окна и ждал его, заметив, поднялся навстречу и поприветствовал. За столом, уставленном закусками, никого не было. Рассказ Донован о случившемся в доме занял около получаса. Епископ сидел молча, слушал, прикрыв глаза.

   -Сэр Роберт, - осторожно обронил Донован, - мы с доктором рассчитывали, что вы на основании того, что знаете от исповедника, и, собрав все сведения, что удалось узнать в доме Бреннанов нам, сможете что-то понять, обобщить...

  -Вы многое сумели, - отозвался Корнтуэйт, - куда больше, чем я ожидал, но, увы, моё понимание не прояснилось. Я, разумеется, согласен с Мэддоксом, что всё, что происходит в доме - не случайно и направляется чьей-то злой волей.

  -Мне кажется, - робко заметил Донован, - что мисс Элизабет... я говорил об этом мистеру Мэддоксу, она... иногда способна... натравить людей друг на друга. Но я не верю, что она способна на низость. Её, если предположить, что именно она виновна, все же можно оправдать. Конечно, она была оскорблена пренебрежением мистера Хэдфилда. А эта лаборатория Джозефа... там может и не быть ничего недозволительного. Он мог просто занять удобное помещение, на том момент пустовавшее. Он так умён, его суждения разумны, и я не могу поверить... Не буду скрывать, меня немного напугала миссис Бреннан, но и ее заподозрить в стремлении убить сыновей - безумно.

  Корнтуэйт вздохнул.

  - Подлецы потому столь часто и преуспевают, что ведут себя как честные люди, а честные люди потому и не понимают подлецов, что судят о них, как о честных людях... Тем временем подлецы улыбаются... Кто он, этот улыбающийся подлец? - утомленно пробормотал Корнтуэйт. - Помните, в 'Гамлете'?

  O villain, villain, smiling, damned villain!

   My tables! Meet it is I set it down

   That one may smile, and smile, and be a villain...- епископ помрачнел и вяло продолжил, - семерых погибших нам уже не воскресить. И боюсь, не поймать и подлеца. Подлость безбожна, но сильна умением плевать на совесть и забывать о чести. Стыд и честь - как платье: чем больше потрепаны, тем беспечнее к ним относишься. Но семь трупов... Мир подлеет. И старомодная подлость Ловеласов уже не выдерживает конкуренции.

  Донован растерялся. Он не ждал таких слов.

  -Но, мистер Корнтуэйт, если всё же всё взвесить? - он заторопился, - в феврале погибает Уильям Бреннан. Это явное самоубийство, вызванное отчаянием. Кому выгодна его смерть? Мисс Элизабет? Она была не очень высокого мнения о брате, считала, что он 'воспринимает жизнь излишне драматично', но она ничего не выиграла от его смерти и явно сожалела о ней. Мистеру Джозефу эта смерть тоже не нужна, что ему-то за резон? Матери? Нелепость. Затем погибает Мартин. Но и его смерть совершенно не нужна ни мисс Бреннан, ни Джозефу Бреннану, ни миссис Эмили. Она вообще никому не нужна, он не стоял ни у кого не пути. Затем внезапная гибель Кэтрин. Незадолго до смерти с ней говорит Эдвард Хэдфилд, он укоряет её за то, что она не сохранила чести. Это ранит девушку: возможно, она надеялась, что он простит ей ошибку молодости, но... И в отчаянии она решает покончить с собой. Ни мисс Элизабет, ни мистеру Джозефу от её гибели нет никакого прока и ни малейшей выгоды. Миссис Эмили - тоже. Потом следует ссора мистера Райана Бреннана и Эдварда Хэдфилда, и Райан просит его покинуть дом. Но что в том пользы Джозефу? Элизабет могла радоваться этому, но она уже просватана за другого. Но мистер Хэдфилд непонятно почему бежит на болота... - епископ прикрыл глаза и молча слушал Донована. - В смерти мисс Шарлотт мистики нет, это просто несчастный случай, спровоцированный злополучным Патриком, который и сам за это поплатился. А смерть мисс Энн Хэдфилд - это просто любовное помешательство... Что мешало её уехать, успокоиться, прийти в себя? Все это ... похоже на случайность.

  -И все эти беды - случайно собрались в одном доме? - в голосе епископа не было иронии, только бесконечная усталость. - Слово 'случайность' бессмысленно, мистер Донован, люди придумали его, чтобы выражать свое непонимание закономерности определенных явлений.

  Донован осторожно поинтересовался тем, что занимало его самого нынешним утром.

  -А скажите, сэр Роберт, вы говорили, что мистер Ральф Бреннан был человеком достойным, - Корнтуэйт повернул к нему голову. - Меня интересует, насколько близко вы его знали?

  Епископ с удивлением взглянул на Донована и задумался. Потом рассудительно ответил:

  -Хочу думать, что это не праздный интерес... Ральф Бреннан. Я учил его, потом многие годы знал довольно близко. Это был умный, рассудительный человек, человек дела и слова, не фанфарон, не распутник, не пустышка. Если вы спрашиваете, мог ли я заблуждаться на его счёт, - епископ закусил губу и несколько секунд молчал, потом продолжил, - пожалуй, нет. Иногда я ловил его на довольно жестких и пуританских высказываниях, но они были неизменно верны. Следовал ли он им сам? Не был ли лицемером? Ну, мне кажется, нет... А почему вы спрашиваете?

  -Райан, когда позировал мне, сказал, что его отец однажды сказал ему, что хотел бы заговорить его от мятежа черни, от банкротства семейства и... от великой любви. Почему? Вы говорили, что семья мистера Ральфа Бреннана была разорена. Не надо объяснять, почему отцу хотелось бы, чтобы сын не был вовлечен в бунты и восстания, но любовь? Знал ли мистер Ральф Бреннан великую любовь?

   Доновану показалось, что он чем-то задел епископа. Корнтуэйт побледнел, однако, вздохнув, проговорил: