— Золото…, - протянул он и повернулся к бывшему губернатору де Граафу, что стоял между двумя британскими солдатами: "Это ведь ваша затея, не так ли? Тут не только деньги сынов Израилевых — он указал на группу людей, в наручниках, — тут и деньги других торговцев, наверняка. Умно, — Родни позвал: "Хойт!"

— Да, ваше превосходительство! — вытянулся перед ним адъютант.

— Конфисковать имущество и сжечь дома всех здешних евреев, — коротко приказал Родни. Он задумался: "Аашу резиденцию, мистер де Грааф, я трогать не буду — новому губернатору надо будет где-то жить".

— Даю вам три дня на сборы, — адмирал остановился перед еврейскими торговцами, — и прощание с семьями. После этого вы все будете депортированы отсюда на Сент-Китс и другие острова, принадлежащие короне. Там вас отправят на каторжные работы, как преступивших закон.

— И я тоже, — де Грааф сделал шаг вперед.

— Что — "вы тоже"? — обернулся адмирал. Бывший губернатор засунул руки в карманы своей старой холщовой куртки и вскинул светловолосую голову. "Мистер Оливер, ваше превосходительство, еврей — пожертвовал своей жизнью ради жизней голландцев нашего острова. Моя честь не позволяет мне остаться здесь. Я должен быть с теми несчастными, которых вы лишаете свободы".

Во дворе было тихо. Родни подумал: "Альбатрос. Надо же, как далеко к северу забрался. И все кружит над гаванью, не улетает".

— Ради Бога, мистер де Грааф, — развел он руками, — я не могу запретить вам сдохнуть от лихорадки на плантациях. Уведите их, — крикнул он солдата. Усмехнувшись, адмирал развязал мешок. "Все эти нытики в Парламенте, — Родни запустил руки в золото, — все хлюпики, вроде герцога Экзетера, — сразу заткнутся. С деньгами никто не спорит".

— Ваше превосходительство, — услышал он сзади знакомый голос.

Капитан Кроу, в парадной форме, с поклоном протягивал ему простую, стальную шпагу.

— Это не его, — понял Родни, — это офицерский клинок. У него же эта, шпага Ворона. Он какой-то его потомок, кажется.

— В чем дело, капитан? — недоуменно спросил Родни. "Вы поговорили с этим Оливером?"

— Поговорил, ваше превосходительство, — Стивен окинул взглядом наполненные холщовыми мешками гробы. "Бедные, — вздохнул он, — Родни им этого не простит, сейчас от города выжженная пустыня останется".

— Я прошу отставки, — глаза небесной лазури взглянули на адмирала — прямо и твердо. Стивен помолчал и продолжил: "Я не могу больше оставаться в рядах британской армии, адмирал, иначе я превращусь в бесчестного человека. У меня была сестра, — он, на мгновение, сцепил, зубы, — ее убил человек, сражавшийся под этим же флагом, — Стивен указал на британское знамя над крышей губернаторской резиденции. Дул нежный, теплый ветер, кричали чайки. Родни раздраженно ответил: "Не порите чушь, капитан, что за сантименты! Возвращайтесь на "Неустрашимый" и займитесь тем, о чем я вам говорил — надо сжечь торговые суда. Хойт с солдатами уже пошел конфисковать имущество евреев, потом поможете ему — там три десятка домов надо сравнять с землей".

Стивен положил шпагу у ног адмирала. Выпрямившись, капитан внезапно усмехнулся: "Я, в общем, предвидел такой ответ, ваше превосходительство. Я, к сожалению, не могу вернуться на "Неустрашимый", он больше не находится в составе вашей эскадры, — синие глаза заблестели. "Я поговорил со своими офицерами и матросами, адмирал Родни — никто из них более не согласен служить под британским флагом, — капитан развел руками.

— Мерзавец! — полное лицо Родни налилось кровью. "Ты что, подбил на бунт экипаж военного фрегата! Где "Неустрашимый?"

Стивен обернулся и взглянул на горизонт. "По дороге к Мартинике, ваше превосходительство, где он соединится с французским флотом".

— Тебя расстреляют, — отшвырнув шпагу ногой, сказал Родни. "Расстреляют, вместе с этим Оливером. В наручники его! — приказал адмирал адъютанту, и, засучив рукав мундира — со всей силы ударил капитана Кроу.

Тот покачнулся. Устояв на ногах, капитан сплюнул кровь: "Это будет честь для меня". Стивен поднял голову и посмотрел в небо — над городом уже висел серый, тяжелый дым пожара.

Меир очнулся от прикосновения к своему плечу. "Видите, — сказал капитан Кроу, устраиваясь рядом, на влажной соломе, — я же сказал, что я вернусь. Я всегда выполняю свои обещания, господин Оливер".

Меир посмотрел на запекшуюся кровь на губах мужчины и велел: "Не улыбайтесь, вам больно".

— Потерплю, — весело ответил Стивен. Откинувшись к переборке, он усмехнулся: "Расскажу вам кое-что".

Меир зачарованно слушал, а потом спросил: "А ваш "Неустрашимый", он, правда, — к Мартинике пошел?"

Стивен вскинул красивую бровь. "Нет, разумеется. Ребята нас ждут в надежном месте. Я тут пять лет плаваю, знаю все закоулки".

Меир поскреб распухшими пальцами обросший каштановой щетиной подбородок и задорно проговорил: "Может, так оно и лучше — сначала делать, а потом думать".

Капитан Кроу покраснел: "Я думал, видите, даже шпагу поменял. Не стану же я свой родовой клинок этому мерзавцу отдавать. Нас завтра и расстреляют уже, наверное. Вешать не будут, я все же офицер".

— Я тоже, — вдруг сказал Меир. "Капитан Меир Горовиц, Континентальная Армия. Простите, — он вздохнул, — руки подать не могу".

— Погодите, — Стивен нахмурился, — мне же писал, мой кузен, Питер, осенью еще. Моя родственница, — я ее, правда, никогда не видел, — Эстер, она из Амстердама, еврейка — вышла замуж за Меира Горовица, в колониях.

— Это я, — смешливо сказал Меир. "Так что вы мою жену — уже встречали".

— Родни приказал сжечь еврейские дома, — помолчав, проговорил Стивен. "За то, что община укрывала золото. Ваш — уже сожгли, кстати. Всех мужчин, евреев, депортируют, через три дня. Вашему мальчику как раз через три дня надо будет обрезание сделать, Эстер приходила к адмиралу, просила вас отпустить".

— И что он ей ответил? — горько усмехнулся Меир.

— Что через три дня она может забрать ваше тело, — нехотя ответил Стивен. "Но вы…, ты…, не волнуйся, Меир, я этого не допущу. Побываешь на обрезании, а потом — увезем отсюда Эстер и маленького. Отправимся к вам, в колонии".

— А потом? — после долгого молчания спросил Меир.

— А потом я найду Кинтейла и убью его, — спокойно ответил капитан Кроу.

Над морем поднимался нежный, призрачный рассвет. Флагман покачивался на тихой волне, с берега тянуло дымом. Родни, взяв у адъютанта подзорную трубу, всмотрелся в пожарище. "Отлично, — пробормотал он. "Сколько человек мы депортируем, Хойт?"

— Восемьдесят, — отрапортовал адъютант, — вместе с бывшим губернатором. "Беллона" пойдет на Сент-Китс, мы их в трюм загоним. Они сейчас в том бараке, — моряк указал на окруженное солдатами, покосившееся здание.

Два плотника вынесли узкую, длинную доску и стали приколачивать ее к борту корабля. Родни взглянул на экипаж флагмана, что выстраивался на палубе и приказал Хойту: "Барабанщиков сюда!"

Внизу, в трюме, было тихо. Меир, склонив голову, прислушался: "Кажется, сейчас за нами придут. Хорошо еще, что наручники сняли, — он стал разминать опухшие запястья: "Пятьдесят футов до воды. Господи, помоги".

— Ты все запомнил? — Стивен плеснул в лицо водой из кувшина и усмехнулся: "Хоть бы побриться дали. Я за эти два дня оброс, как пират, да и ты тоже".

— Запомнил, — Меир охнул. С трудом поднявшись, опираясь о переборку, он продолжил: "Надо плыть в открытое море, и только там — появляться на поверхности".

— Осадка у флагмана, — хмыкнул капитан Кроу, — двадцать футов, надо проплыть под килем, и потом еще — тысячу футов под водой. Вынырнешь — добирайся до той бухты, о которой ты мне говорил, к северу от города. Там встретимся".