— Это все наше, — Аарон улыбнулся. "Вернее, твое. Мудрецы же сказали — если у тебя нет жены, значит, — нет дома. Он потянулся и взял маленькую, с простым, золотым кольцом, руку: "Ты — мой дом, поэтому все тут принадлежит тебе, Дина. Пойдем, — он поднялся, — я тебе покажу что-то".

В крохотной — едва повернешься, — кладовой стояли два сундука кедрового дерева. Дина вдохнула приятный запах и ахнула, держа в руках свечу — муж поднял крышку.

Ткани лежали аккуратными рулонами — шелк и атлас, шерсть и бархат. Дина, покраснев, шепнула: "И все это мне?"

— Угу, — кивнул муж, улыбаясь. "Как пройдет свадебная неделя — начинай шить. Только ты и без них, — Аарон кивнул на ткани, — у меня самая красивая.

— Такое нельзя, — грустно сказала Дина, рассматривая лазоревый, вышитый серебром шелк. "Нескромно, очень ярко".

— Дома, — шепнул ей муж. "Дома можно. Я буду приходить вечером и тобой любоваться. И вот еще, — он взял из сундука шкатулку красного дерева. Дина посмотрела на нитку жемчуга и всхлипнула: "Аарон…"

— Это к свадьбе, — ласково отозвался он. "Скоро осень, праздников много, тут еще что-нибудь появится. Можно? — его темные глаза играли золотом в свете свечи. Дина несмело повернулась спиной и вздрогнула, почувствовав его пальцы. Он застегнул бусы и погладил белую, нежную шею. "Сама красивая на свете, — шепнул Аарон, целуя ее. "Я тебя люблю, счастье мое". Дина вспомнила свои короткие волосы и услышала его голос: "Иди сюда".

Она все еще держала в руке свечу. Муж, нежно повернув ее к себе, шепнул: "Вот так". Тюрбан упал на пол и Дина ахнула: "Надо платок надеть".

— Нет, — смешливо протянул Аарон. "Не надо, мой цветок. Так гораздо лучше, — он коснулся губами мягких, белокурых волос: "Кухню ты видела, гостиную — тоже, детскую завтра посмотрим, а спальню я тебе прямо сейчас покажу".

На каменном подоконнике горела свеча, пахло розами. Дина, оказавшись в одной рубашке, раскрыла глаза: "А это дверь в сад?"

— Конечно, — Аарон легко поднял ее на руки. "Можно ее распахнуть, но там собаки, мы им можем, — мужчина улыбнулся, — помешать.

— Чем? — оказавшись на кровати, Дина погладила рукой подушку: "Кружева".

— Сейчас покажу, — он привлек ее к себе, и девушка подумала: "Так неудобно с этой рубашкой, мешает же".

— Мешает, — словно услышав ее, согласился муж. "Дай-ка, — он откинул шелковое покрывало. Дина, краснея, закрывшись руками, нырнув под него, — натянула ткань до подбородка. "Вот этим и помешаем, — она почувствовала прикосновение мужа. Прижавшись к нему, Дина попросила: "Еще!"

Аарон положил ее голову к себе на плечо: "А мне хочется посмотреть, что я там такого делаю".

— Нельзя же, — про себя ужаснулась Дина. Потом, отвечая на его поцелуи, обняв его, она и сама не поняла — как покрывало полетело на пол. "Такое счастье, — шептал ей муж, — такое счастье быть с тобой, любовь моя".

Пламя свечи заколебалось. Дина, разметавшись на кровати, раскинув руки, кусая губы, простонала: "Я люблю тебя!"

Она уже ничего не помнила, — только свое частое дыхание, короткую, быструю боль и счастье — такое счастье, что она, скребя пальцами по шелковой простыне, одновременно плача и смеясь, шептала мужу что-то неразборчивое, нежное, не отпуская его, прижимая к себе.

Дина озабоченно подняла голову и тут же уронила ее обратно, на теплое, крепкое плечо мужа: "Надо же…, на вторую кровать…, а тут ее нет".

— В детской есть, узкая — Аарон стал целовать маленькую, красивую грудь. "Когда надо будет — я там буду спать, заодно, — Дина услышала, как он смеется, — за детьми присмотрю. А когда не надо, — жалобно попросил он, — ты не выгоняй меня, а?"

Дина перевернулась на бок, и, поерзав, согласилась: "Не буду".

— Вот и хорошо, — он провел губами по нежной спине, по спускающимся на шею белокурым завиткам волос. "Тебе же завтра после заката в микву?"

— Ага, — томно ответила жена, и, — Аарон почувствовал, — нахмурила брови. "Нельзя же днем, — шепнула Дина, — нескромно".

— Тут очень плотные занавески, — уверил ее муж. "Хочешь, встану и задерну, сама убедишься".

— Я… — простонала девушка, укрывшись в его руках, — никуда тебя сейчас не отпущу, Аарон Горовиц".

— Очень хорошо, — он почувствовал под пальцами горячее и мягкое: "Я и сам — никуда не пойду, любовь моя". Уже засыпая, баюкая ее, Аарон напомнил себе: "С утра собак покормить, потом в саду розу сорвать, и Дине принести, потом завтрак сделать. Незачем ей к очагу вставать, пусть отдыхает. Счастье мое".

Он ласково поцеловал жену в губы. Дина, зевнув, уютно сопя ему в ухо, еще успела проговорить: "Хорошо…". Он закрыл глаза, и увидел ее, сидящую под гранатовым деревом, в лазоревом, в цвет глаз платке, в светлом, летнем платье. Она что-то шила, а младенец, — тоже белокурый, — дремал в колыбели, что стояла рядом. Аарон так и заснул — улыбаясь, вдыхая ее запах — сладкий, тихий запах дома.

Иосиф спешился. Протянув руки к жене, он поставил ее на землю. Над лесистыми холмами сверкали крупные, яркие звезды. Джо прислушалась и зачарованно сказала: "Ручей! Где мы, Иосиф?"

— Десять миль к западу от Иерусалима, — он вдохнул запах свежести. Привязав лошадей, Иосиф велел: "Иди ко мне".

Она была высокой, тонкой. Целуя стройную шею, развязывая шнурки на воротнике ее мужской рубашки, Иосиф усмехнулся: "Платье твое и платок в седельной суме лежат. Как будем в город возвращаться — переоденешься". Он провел ладонью по коротким волосам. Едва сдерживаясь, взяв ее за руку, он открыл тяжелую дверь домика, стоявшего у ручья.

В низкой, с каменным полом комнатке, пахло кедром, брошенное у стены сено было укрыто холстом. Он чиркнул кресалом и зажег свечи. В маленькое окно была видна полная, яркая луна, что висела в темном небе.

Он потянул через голову ее рубашку. Наклонившись, Иосиф припал губами к круглому, розовому шраму повыше локтя. "Когда ты меня осматривал, там, на корабле, — задыхаясь, обняв его, сказала Джо, — я думала, что сейчас умру от счастья. Дай, — она припала к его губам, прижалась к нему еле заметной грудью, — дай мне сделать это сейчас…"

— Нет, — Иосиф опустился на колени и стал раздевать ее, — сначала я. Подожди, — он остановил жену. Джо, почувствовав его губы, — задрожала, положив руки на темноволосую голову. "Я не смогу, — сказала она тихо, — не смогу терпеть…, я хочу закричать, — девушка откинулась назад. Иосиф, любуясь нежной, белой кожей, шепнул: "Кричи, любовь моя, сколько хочешь".

Она вцепилась жесткими пальцами в его плечи: "Как в море. Только свобода, только ветер в лицо, только шелест парусов над головой. Господи, спасибо тебе, спасибо за все".

Сено было мягким, пахло травами и цветами, и она казалась отлитой из лунного света. "Помнишь, — он устроил ее на себе, — я тебе сказал, на корабле, что все остальное, что буду делать с тобой — будет из-за любви?"

Джо отчаянно прикусила руку. Застонав, она закивала коротко стриженой головой. "Вот это, — он рассмеялся, — будет из-за любви, и это, — Джо ощутила его ловкие, сильные пальцы, — тоже".

Потом она встряхнула его за плечи и рыкнула, как львица: "Хочу!"

— Знаю, — муж нежно перевернул ее, — знаю, Черная Джо. Терпи, — он рассмеялся. Джо, потянувшись, обняв его всем телом, потребовала: "Сейчас!"

— Как первые люди, — подумала Джо, — в саду Эдемском. Господи, как хорошо, я вся его, вся и так будет всегда.

Потом он уложил ее на себя. Гладя по стриженой голове, целуя распухшие губы, Иосиф весело сказал: "Два года мне это снилось, каждую ночь, а теперь я намерен наверстать упущенное. Я тебя люблю".