Ее опасения, что сенатор Бентон вновь ушлет Джона, усилились из-за чувства неопределенности, которое испытывал лейтенант и которое могло нанести ущерб их отношениям. Он заявил ей:

— Доверие — величайший дар одного человека другому.

Какой самый большой символ доверия могла бы она подарить ему, кроме как согласиться немедленно выйти за него замуж?

Они застали священника в его кабинете, высокого седого мужчину с худым, благородным лицом и необычайно большим ртом, как утверждали некоторые, самым большим, состоящим на службе Господу Богу. Он посмотрел на явившихся без уведомления и спросил не очень-то любезно:

— Что я могу сделать для вас?

Миссис Криттенден ответила без колебаний:

— Джесси Бентон и лейтенант Фремонт желают обвенчаться. Поскольку мисс Джесси принадлежит к вашему церковному приходу, мы, естественно, пришли к вам, чтобы провести церемонию.

— Прекрасно, прекрасно — пробормотал священник улыбаясь. Его взгляд перебегал быстро и неуверенно с лица на лицо. — Когда же мы можем ожидать появления ваших отца и матери, мисс Джесси?

— Не ждите их, они не придут, — оборвал Николлет.

— Не придут! — воскликнул священник. — Но я не понимаю. Они непременно захотят присутствовать на свадьбе мисс Джесси…

— Они хотят и не хотят, — ответила Джесси. — Видите ли, сэр, это тайная… э… свадьба, отец точно… он хочет, чтобы мы подождали еще шесть месяцев.

— Вы имеете в виду, что ваша мать и ваш отец не знают, что здесь происходит?

— Нет, сэр.

Выпрямившись во весь свой рост, священник сжал губы так, что его рот превратился в узкую щелку:

— Неужели вы думаете, что я навлеку на себя гнев сенатора Бентона? Полагаете ли вы, что я совершу тайную церемонию, зная, что ее не одобряет сенатор? Вы что, сошли с ума?

Наступила тягостная пауза, прежде чем он продолжил:

— Я не разглашу вашу тайну, мисс Джесси. Приходите с матерью и отцом, и я буду несказанно рад выдать вас замуж за лейтенанта Фремонта. Добрый день всем.

Огорошенная и разочарованная свадебная группа спустилась по ступеням дома священника.

— Что станем делать? — спросил лейтенант Фремонт.

— Попросим другого священника, — ответила миссис Криттенден, — кого вы могли бы рекомендовать, мистер Николлет?

— Попробуем нового методистского священника, он смекалистый.

Методистский священник не был лишен чувства осторожности. Он очень вежливо спросил:

— Вы пресвитерианка, мисс Бентон? Почему вы не пошли к своему пресвитерианскому священнику?

— Я была у него, — ответила Джесси.

— И?

— Он не хочет совершить брачную церемонию в отсутствие моих родителей.

— Это звучит необычайно здраво, — заметил священник, подморгнув глазом. — Пусть не говорят, что методист идет поспешно туда, куда боится вступить пресвитерианец.

Вновь свадебная группа вышла из дома. Она попробовала обратиться к лютеранскому священнику, который репетировал со своим хором в небольшой деревянной церкви. Лютеранский священник, видимо, догадался по выражению их лиц, что они потерпели поражение, поскольку он ответил:

— Совершенно немыслимо, однако, если вы будете того же мнения завтра, я приду в ваш дом, мисс Бентон, и проведу церемонию.

Начиная свой поход в бодром настроении и с большими надеждами, они стояли теперь, освещаемые резким октябрьским солнечным светом, и виновато глядели друг на друга.

— Хорошо, — протянул Николлет, — в другой раз повезет. Пошли, лейтенант, если ты не можешь жениться, то можешь в любом случае вернуться на работу.

Джесси проводила миссис Криттенден, а затем устало пошла к себе домой. Вначале она была удивлена, затем оскорблена, сейчас же ее охватила ярость. «К чему пришел мир, — вопрошала она, — если молодая любящая пара не может вступить в брак? Конечно, должен быть выход из положения…»

Выход был, но прошло три мучительных дня, прежде чем пришел ответ. Миссис Криттенден прибыла в полдень 19 октября с визитом к миссис Бентон. Она спросила миссис Бентон, может ли Джесси провести ночь у нее, поскольку она устраивает вечеринку для своей молодой племянницы. В этой просьбе скрывалась единственная цель; Джесси упаковала свою сумку и вскочила в карету миссис Криттенден с таким чувством, словно мир заново родился.

— Все улажено, — сказала миссис Криттенден. — Я виделась вчера с отцом Ван Хорсейном, католическим священником, и убедила его провести брачную церемонию. Он придет сегодня в полдень. Я уже послала весточку лейтенанту Фремонту. Здесь будут Николлет и Хасслер, Гарриет Бодиско и несколько других молодых друзей. Я обязала их хранить тайну.

Когда они приехали в дом Криттенденов, там уже ожидал лейтенант Фремонт. Он был в парадной форме — той самой, в которой он предстал перед нею восемь месяцев назад. Хотя Джесси и Джон Фремонт были протестантами, они не видели причин, почему бы не мог сочетать их браком католический священник. Джесси воспитывалась с французами-католиками в Сент-Луисе. После второй экспедиции Джон был направлен Николлетом на отдых в колледж Сент-Мари семинарии в Балтиморе.

Церемония была короткой и простой. Лишь однажды решимость Джесси Бентон почти изменила ей, и в ее глазах показались слезы. Она вспомнила красоты Черри-Гроув, подумала о сотне друзей и родственников, которые собрались бы на свадьбу. На ней было бы превосходное платье из парижских кружев на сатиновой подкладке, обеденный стол из красного дерева был бы заставлен винами и изумительной пищей, стоял бы свадебный торт, украшенный листьями плюща и герани, вырезанными из арбузных цукатов, в приданое были бы простыни и скатерти, миткаль и кружева, каждый стежок которых был бы выполнен друзьями и родственниками. Она была бы первой в Черри-Гроув, вышедшей замуж в заказанном платье. Под навесами ожидали бы оседланные лошади, повозки и лондонские кареты и все виргинские сельские жители в волнении и восторге, потому что выходит замуж мисс Джесси Энн Бентон.

По ее щекам текли слезы. Джесси Бентон сопровождала традиционные слова священника своей собственной молитвой: «Я отказываюсь от традиций Черри-Гроув, я отказываюсь от имперского платья, я отказываюсь от любовно сшитого постельного белья, я отказываюсь от свадебного торта, я готова отказаться от всего, получая тебя, Джон Фремонт».

Она вырвалась из глубин своего раздумья, и ее поразила тишина в комнате. Церемония завершилась, она даже не слышала, как ее и Джона объявили мужем и женой.

Миссис Криттенден подала свадебный ужин, затем слуги предложили кларет, сыр, фрукты, сладкое и в довершение большое серебряное блюдо с мороженым, изготовленным, как заметила Джесси, с дорогими ванильными бобами. Трио — скрипка, гитара и аккордеон исполнили несколько музыкальных номеров; Джесси не прикоснулась к пище и танцевала совсем немного. У нее кружилась голова и подгибались ноги. В десять часов миссис Криттенден позвала Джона и Джесси и провела их в прохладный сад.

— Внимание, дети мои, — сказала миссис Криттенден, — я отвечаю перед Томом Бентоном только за церемонию бракосочетания. Поцелуй свою суженую, лейтенант, ты должен вернуться в свою холостяцкую обитель.

Итак, на следующее утро Джесси поднималась по ступеням дома Бентонов, полная радости, что она стала миссис Джон Чарлз Фремонт, и ее била дрожь при мысли о ярости отца, когда он узнает, что произошло. Каждый день она и ее муж виделись друг с другом несколько минут, и никогда без посторонних. При встрече всегда были Николлет или миссис Криттенден, выполнявшая роль надзирателя с намного большим рвением, чем до церемонии. Иногда Том Бентон также считал неловким не допускать в свой дом восходящую молодую звезду экспедиций на Запад.

Овальное зеркало на туалетном столике Джесси убедило ее, что она чахнет и глаза ввалились. Ей становилось все труднее, находясь рядом с Джоном, вежливо отвечать и говорить только на нейтральные темы. Элиза знала о состоявшейся свадьбе и уговаривала сестру открыться. Об этом говорил и Николлет. Он хотел, чтобы они начали нормальную жизнь и работу.