В час ночи Джон лег спать, попросив Джесси закончить составление приказов к пяти часам, когда он проснется. Ей было приятно работать в прохладной ночной тишине; не было слышно ни звука, кроме размеренных шагов часового. К четырем часам утра она закончила работу над приказами, пошла в свою комнату под навесом крыши и достала свои простые платья. Ложась на узкую койку, она вспомнила чудесные дни беспечной молодости, когда она только что вышла замуж и работала с мужем над докладами о его первых экспедициях.

Через неделю после прибытия Джона появились первые результаты: Сент-Луис определился как город на стороне Союза, вокруг него быстро возводились укрепления, интенданты Фрэнка Блэра начали поставлять провиант и одежду, в войсках воцарился дух веры и надежды, офицеры изучали книги по военному искусству, иностранные офицеры, в частности Загоний, подготовили несколько рот на надлежащем боевом уровне, было закончено оборудование пяти мониторов.

Но Джесси положение все еще казалось отчаянным: генерал Лайон каждый день слал телеграммы с просьбой о помощи. Генерал Престисс умолял прислать свежие подкрепления в Каиро. Военный департамент в Вашингтоне не только не предоставил денег, оружия и солдат, но и настаивал на том, чтобы генерал Фремонт послал подготовленные им отряды на защиту столицы. Ни одна партия оружия, закупленного Джоном еще во Франции и Англии, не была ему доставлена.

1 августа генерал Фремонт отправился со своей флотилией вниз по реке для обороны Каиро от войск конфедератов под командованием Попа, наступавших с юга. На следующий день в Сент-Луис прибыла Доротея Дикс. Все последующие дни Джесси работала с союзным суперинтендантом сестер милосердия, заключая контракты с женщинами города и окрестностей на обслуживание госпиталей.

На исходе пятого дня она получила телеграмму от Джона. Он сообщал, что отогнал генерала Попа от Каиро, высвободил ослабевшие войска генерала Престисса и принял раненых на борт. Джесси передала сообщение в печать; истосковавшийся по победам Север приветствовал флотилию генерала Фремонта и освобождение Каиро.

Но когда Джон возвратился в Сент-Луис, у нее не было возможности лично поздравить его, поскольку Фрэнк Блэр с нетерпением ждал его уже несколько часов, держа в руках жалостливую телеграмму от генерала Натаниэла Лайона, который отступил под ударами конфедератов и умолял Джона прислать подкрепления. Фрэнк был рад успехам флотилии, но его огорчало тяжелое положение генерала Лайона. Он понимал, что у него самого рыльце в пушку, ибо обещал своему другу-генералу, что коль скоро командует Фремонт, то вскоре появятся хорошо подготовленные войска.

Джон внимательно выслушал настойчивую просьбу Фрэнка, просмотрел последние доклады, лежавшие на столе, и наконец сказал:

— Фрэнк, я немедленно пошлю указания генералу Лайону. Мне ясно, что мы должны делать, и я уверен, что он выполнит это умело и успешно.

— Спасибо! — сердечно воскликнул Фрэнк. — Я знал, что ты не подведешь меня.

Когда Фрэнк Блэр ушел, Джесси пробормотала:

— Не понимаю, какое подкрепление ты можешь послать Лайону? У тебя ведь нет войск.

— Верно. Я не могу послать ему подкрепления. Поэтому прикажу ему продолжать отступать. Это растянет линии снабжения мятежников и сделает их более уязвимыми. Отсрочка даст мне время для подготовки необходимых войск; может быть, гвардию Загонии… Когда я прикажу Лайону наступать, у него будет необходимая армия, он нанесет поражение мятежникам и выгонит их из Миссури.

У Джесси сразу же возникли опасения. Фрэнк почувствует, что он обманут, и озлобится, сочтя обещание Джона фальшивым. Она собиралась сказать об этом, но затем решила, что ей не следует оспаривать решение мужа.

Объем ее работы возрастал с каждым днем; Сент-Луис стал одним из наиболее оживленных военных центров в Америке. Как бы часто Джон ни приказывал ей написать письмо или телеграфировать президенту Линкольну, военному министру Камерону, генеральному почтмейстеру Монтгомери Блэру прислать «незамедлительно и скорейшим образом деньги и оружие», лучшее, что было получено от Монтгомери, сводилось к ответу: «Нахожу невозможным привлечь внимание здешних властей к Миссури и положению на Западе. Делайте что возможно и берите на себя всю ответственность за оборону и защиту людей, над которыми вы специально поставлены». Джон был предоставлен самому себе, он был вынужден собирать провиант и оружие в своем округе, зачислять на службу мужчин из соседних территорий, вооружать их, тренировать для участия в войне. По мнению Джесси, это было невыполнимой задачей, и ее как неофициального начальника штаба по снабжению тревожило то, что солдаты генерала Лайона не получали денег, плохо питались, не имели необходимых одежды, палаток, оружия и лошадей.

Ежедневно в штаб-квартиру генерала приходили сотни людей, все они стремились урвать свое: контракты, звания, информацию, покровительство. К своему ужасу, Джесси узнала, что каждое сказанное Джоном слово, решение или действие одновременно с положительными результатами порождает врагов. Когда она ввела охрану, чтобы сдержать толпы визитеров, ежедневно осаждавших Джона, она услышала сетования, что генерал Джесси ведет себя слишком властно и не подпускает к себе людей; в то же время Джон просил ее любой ценой не мешать ему в рабочие часы. Затем Джесси и Джон обнаружили, что многие поставщики, рекомендованные Фрэнком Блэром, обжуливают солдат Союза: ружья дают осечку, гнилые армейские фургоны разваливаются на дорогах, подошвы солдатских ботинок, скроенные из бумаги, выдерживают лишь неделю носки, некоторые виды консервов отравлены, поставленные армии лошади начинают хромать через несколько дней, хотя они крайне необходимы. Они потеряли доверие к друзьям Фрэнка и передали контракты своим собственным друзьям на Западе, которых знали как честных людей. Те, которым было отказано в аудиенции, становились их личными врагами. Лишившиеся контрактов жители Миссури, едва успев выйти из кабинета Джона, ввязывались в кампанию за его устранение. Джесси обвиняли в том, что она сняла дом Бранта за непомерно высокую цену, ведет беспутную роскошную жизнь, пользуясь прекрасной мебелью, серебром и постельным бельем. Когда Джон, опираясь на гвардию Загонии, показал воинственным миссурийцам, что у него есть хорошо организованная боевая сила, пополз слух, что он действует как европейский монарх.

Однако эти неприятности показались мелкими по сравнению с первым серьезным ударом. Генерал Лайон, опасаясь, что его оказавшаяся в трудном положении армия будет дезорганизована и уничтожена при отступлении, предпринял героическую атаку против превосходящих сил Маккуллока у Уилсон-Крик. Его войска потерпели поражение. Генерал Лайон был ранен в грудь и скончался.

Штаб-квартира была ошеломлена известием; во время войны люди умирают в сражениях, но Джон отдал приказ генералу Лайону не вступать в бой. Союзу нужны были генералы, особенно генералы, обладающие таким же опытом, как Лайон. Союзу нужны были победы, а не поражения. И теперь Джон будет отвечать за новую серьезную военную неудачу.

Когда прошел первый шок, Джесси спросила:

— Может быть, генерал Лайон не получил твоего приказа?

— Он получил его, — спокойно ответил Джон. — Но он думал, что я заблуждаюсь. Он считал, что нельзя сдавать конфедератам эту часть Миссури; он полагал, что, сидя здесь, в штаб-квартире, я не учитываю всех факторов.

— Но на войне вправе ли любой офицер принимать свое собственное решение? Разве он не обязан выполнять приказы ради осуществления общего плана?

— Ты и я не имеем права ставить так вопрос, Джесси, — уныло сказал Джон. — Помнишь историю с лордом Нельсоном и его слепым глазом? С нашей точки зрения, здесь, в штаб-квартире, где разрабатывается общая стратегия, Лайон ошибался; с его точки зрения, требование отступить с поля боя было ошибочным; генерал Лайон полагал, что он прав, не выполняя приказа. Не будем больше говорить об этом.

— Но по меньшей мере страна не станет обвинять тебя в смерти Лайона. Ты же приказал ему отступать.