Айлан подошел к капитану.

— Ты бы ее сейчас не трогал, — посоветовал Ярош.

— Нет, — не согласился задумчивый Айлан. — Она нам нужна. Она же говорила тебе, что каждый день мы втроем — я, Юран и Феникс — накрываем корабль заклятьем, чтобы чужие глаза его в море не разглядели? Уже давно, с того времени, как чары давних, наложенные на корабль в Элигере, начали слабеть. Уговори ее, Ярош.

— А разве Хедин, Марен или даже Ричард не могут занять ее место в заклятии? — Ярош и виду не подал, что Феникс ему до сих пор ничего о тех чарах не сказала.

— Нам нужно ее пламя, — грустно ответил Айлан.

— Смотри, она просыпается, — Эсмин улыбнулась.

Почти незаметное сияние, окутывающее тело пиратки, исчезало. Мариан открыла глаза, зеленые и ясные.

— Где я? — спросила она у Ирины, на коленях которой сидел черный кот, молодая женщина чесала Сириуса за ухом.

— В море, на нашем корабле, — ответила Эсмин, Изы сейчас с ними не было, она ушла узнать, не нужно ли помочь готовить обед.

— В море… — тихо повторила Мариан, садясь на кровати.

Пиратка коснулась своей руки, еще не осознавая, что тело теплое.

— Я, кажется, помню. Только так размыто…

Без стука в каюту ворвалась Роксана.

— Ирина, ты Сириуса не видела? Он стянул у родителей… — но, увидев, что Мариан проснулась, застыла, не договорив.

— Дети на корабле? — удивилась пиратка.

— Я не ребенок! — обиделась Роксана. — Я самая старшая!

— А тут и младшие есть? — удивлению Мариан не было границ.

— Есть, такие, как она, и еще трое совсем маленьких, — Ирина сняла кота с рук, чем он был очень недоволен.

Задрав хвост трубой, Сириус зашагал прочь из каюты. В приоткрытую дверь заглянул Тимур.

— Дети на корабле — это кошмар, — как закон, провозгласила Мариан. — На пиратском корабле! Кто бы мог такое представить?

— Ты мне не нравишься, — вернула обиду Роксана, в ней клокотала ярость: эта женщина, даром, что ожила, холодная, как привидение. — Ты не настоящий пиратский капитан!

— О, девочка, — в голосе Мариан скользнули опасные нотки. — Я и не должна всем нравиться, — пиратка встала, хотя ей еще было тяжело держаться на ногах. — И кто же, по — твоему, настоящий капитан?

Роксана смело выдержала ее ледяной взгляд.

— Ярош настоящий капитан, и София, и Анна — Лусия, хотя я ее тоже не люблю, и Феникс хорошая.

— Кто‑то мое имя называл? — в дверях стояла Феникс. — Роксана, тебе лучше уйти. Тимур с Дымом подрались.

— Тимур же только что здесь был, — удивилась девочка, неохотно отводя взгляд.

— Это ему не помешало.

Роксана ушла.

— Он меня ударил! — ныл Дым, утирая разбитый нос, лицо мальчика было перемазано кровью вперемешку со слезами.

— Неправда! — оправдывался Тимур. — Я его не бил! Он сам поскользнулся!

— Что здесь случилось? — Роксана повернулась к Юрию и Полине.

— Дым сказал, что ему не нравится корабль, что он старый, а паруса грязные, — устало начал Юрий. — Тимур ответил Дыму, что тот малолетний сопляк и ничего не смыслит в настоящих кораблях. Дым заверещал и набросился на Тимура с кулаками. Тимур его толкнул, а Дым поскользнулся и расквасил себе нос.

— Так и было? — обратилась Роксана к мальчишкам.

Оба потупились, признавая, что Юрий ничего от нее не скрыл.

— И что теперь с вами делать? — согнала на них злость Роксана.

Ирина оставила Мариан и Феникс наедине. Женщины, когда‑то командовавшие десятками людей, молчали, будто в безмолвии переходили через годы разлуки.

— Я думала, худшая судьба досталась беглецам, — первой нарушила молчание Феникс.

— У всех судьба была горькой, — откликнулась Мариан. — Почему не пришли София и Анна — Лусия?

— Я попросила никому не говорить, что ты проснулась. Тебе нужно отдыхать.

— От чего? От жизни? — рассмеялась Мариан, но надтреснуто и нерадостно.

— Со мной тоже так было, когда мы сбежали, — Феникс вздрогнула от смеха подруги. — Это пройдет со временем.

— Не пройдет, — зловеще заверила Мариан. — Я жила в этом аду годы, обратившиеся для меня в вечность. Помнишь жребий, Феникс, колдовским огнем обжегший наши руки? Какая цифра тебе досталась? Последняя? Помнишь, как это было?

Феникс отшатнулась от бездны в зеленых глазах Мариан. Бездна ярилась в них, как водоворот, которому никого не жаль.

— А думаешь, нам легче было смотреть, как забирают наших побратимов? — Феникс схватила подругу за руку.

…Зал, залитый блеклым колдовским светом. Огромный зал, и несколько людей группкой держатся недалеко от императорского трона, словно в зале гуляет мертвый ледяной ветер.

Держа за руку молодую красивую женщину, одетую в длинное черное платье, гармонирующее с ее темными волосами, в зал входит высокий черноволосый колдун в белых одеждах. Оставляет Мариан возле императорского трона, отходя в тень.

— Присягой этой и своим сердцем клянусь до смерти быть верной Империи и его величеству Императору… — взлетает к высокому потолку страшный обет…

— Не нужно! — Мариан вырвала руку. — Не колдуй, Феникс. Не колдуй, я этого сейчас не выдержу, — она задохнулась от боли, причиненной воспоминаниями. — Я даже мысленно вспомнить боюсь, что было со мной, когда меня забрали от вас. Первой… Я не предала, Феникс, я просто хотела жить, а они обещали мне жизнь…

Она замолчала, ведь Империя не обманула ее, только жизнью одарила не человеческой.

Феникс села рядом с подругой, обняла.

— Мариан… Когда вас забирали одного за другим, когда нас осталось четверо, нас тоже стал покидать разум. Все клялись, что выстоят. А потом, через несколько дней или недель, стражник снова звал нас в зал, и, встречаясь с пустыми взглядами уже обращенных товарищей, мы понимали, что, когда настанет наш час, тоже не выстоим, и все равно клялись всем, что попробуем выстоять или умрем.

И когда нам удалось сбежать, думаешь, разве то было счастьем — бросить вас? Мы разошлись, не смогли больше идти вместе, потому что напоминали друг другу, что предали не меньше тех, кто присягнул Императору.

Дорога привела меня в большой город, где незадолго до этого началось восстание. Без страха, ведь страх мой остался в имперских подземельях, я пришла в повстанческий лагерь и предложила помощь. Предводитель увидел во мне прирожденного командира и принял в ряды повстанцев. Но мне было безразлично их стремление победить Империю, ибо я искала смерть.

Я выполняла такие задания, на которые не пошел бы никто из людей, кому есть что терять. Мы захватили тюрьму и перебили много солдат. Иногда, превосходя в жестокости саму Империю, мы отыскивали среди пленных тех, чьи души еще не полностью отошли зверю, которых еще можно было отправить на тот свет без позволения Императора, и…

Феникс оборвала сама себя, хмыкнув. Ее темные глаза тоже стали льдом, что не сойдет по весне.

— А тогда пришли имперские войска и возвратили нам всю жестокость второе, впятеро больше, не упиваясь нашей беспомощностью, просто уничтожая всех, ставших у них на пути. Предводителя схватили. А мою группу окружили, но не забрали в тюрьму, а поставили к стенке и расстреляли. Мне досталось три пули, я потеряла сознание, и они решили, что я умерла. Но феникса убить непросто.

Я очнулась в комнате с таким низким потолком, что невозможно даже стоять прямо, — в катакомбах под пылающим городом. Меня принес туда не человек, вампирша по имени Магда, она и лечила мои раны тьмой, договариваясь с ночью. Род проклял ее за помощь мне, и вместе мы были вынуждены покинуть сгоревший город.

Мы шли к морю вдвоем, как старые подруги. Вместе мы и спрятались в одном из портов Элигера, хотя в то время все города там принадлежали столице со звериными глазами. А тогда Ярош нашел меня, и мы поплыли искать сокровища, а Магда ушла на корабль мертвых.

— Ты видела корабль мертвых? — Мариан поразила исповедь Феникс, ее голос стал более снисходительным.

— Я была на его борту, — усмехнулась Феникс. — И видела капитана. Врут, что он уродлив, но лучше бы он был чудовищем, чем смотреть ему в глаза, ибо он — воплощение настоящего Моря. Заклятого древнего Моря, которое когда‑то властвовало над миром.