И тут спасительная жидкость попала наконец в его организм. Боль отпустила сразу. После всех адовых мук Турукин почувствовал себя в раю. И потерял сознание уже от блаженства.

— Срочно займитесь остальными! — строго распорядился Доктор. — Потом всех немедленно в машину!

Отдавая распоряжения, Доктор глазами показывал Генри и Курту на включенный переговорник, призывая соблюдать полную речевую бдительность.

— Видите, ему сразу стало значительно лучше. Эти уколы — чудо!

А Никифоров, вовремя прибывший к Черному дому, в сотне метров от него в это время разбирался с настоящей «скорой помощью».

— Да пропустите же вы нас!..

— Не могу, дорогие, не положено. По распоряжению Министерства внутренних дел! И потом, их уже увезли… в институт эпидемиологии, или как там это у вас называется. — Никифоров сделал задумчиво-простоватую мину.

— Что за бред?!

— Вот такой бред! — Никифоров хорошо знал, что эффективнее всего будут ответы тупые и непонятные. — Вы сами откуда, из Склифа? Вот приедете туда, вам все объяснят.

— Мы из пятьдесят восьмой!

— Значит, еще с одними придурками объясняться! — вздохнул Никифоров.

— А ну-ка, прочь с дороги! — взвизгнула очкастая врачиха, перевалившая за бальзаковский возраст. — Давайте, ребята, под мою ответственность!

А санитары за ней стояли с саженными плечами — едва ли не из секции вольной борьбы. Никифоров отступил на шаг и выхватил из-под мышки «Макарова».

— Что, доктор, стрелять тут будем средь бела дня или как?

А мордовороты медицинские, несмотря на свою комплекцию, как видно, оружия трухали не двигались с места.

— Марш в машину! — рявкнул Никифоров, потому что видел, как в доме напротив по стеклянному пеналу поползла вниз кабина лифта. Это ехали дежурные — Сухарь и Вова.

Медработники при виде грозно наставленного на них пистолета исполнили приказание блюстителя порядка с надлежащей скоростью.

Никифоров шагнул к кабине и постучал дулом пистолета по приоткрытому стеклу.

— Трогай, водила!

Машина дала газу.

Они подъезжали, мчались по забитому, переполненному, как всегда, центру. Сердце у Луки бухало, стучало, опережая скорость машины.

— Ну? — спросил Кадушкин, притормозив возле светофора. — Знаете какую-нибудь молитву?

— Нет, Александр Аскольдович, к сожалению, нет…

— А помолиться-то надо! Ладно, так и быть, помолюсь и за себя и за вас…

Этого было не отнять у Маэстро — умение слышать чужие состояния. Только что Лука понимал Бога, бессильно ища нужные слова. Боялся ли он? Разумеется, да, но и надеялся. Так и сердце у него билось: боюсь-надеюсь, боюсь-надеюсь. Надеюсь!..

Кадушкин мчался по Москве, словно ездил тут всю жизнь. Уверенно обгонял, сворачивал на какие-то улицы, по которым и Лука, может быть, не ходил, а уж Кадушкин тем более.

— Ну как? — И снова угадал Маэстро, о чем думал Лука. — Нравится вам таксист Кадушкин! Вот что значит уметь работать с картой чужого города!

Маэстро придержал машину, плавно повернул руль, и она послушно побежала по кривоватому, удивительно московскому, уютному переулку.

— Этот?! — спросил Кадушкин, и Лука вздрогнул.

Ну, конечно, этот! Хотя он видел Мочалов всего раз да и то поздним вечером. Причем в таком состоянии, что вовсе некогда было думать о московских достопримечательностях.

Черный дом он узнал сразу. Сейчас, в середине дня, он выглядел совсем не зловещим. Пожалуй, даже мало чем выделяющимся среди соседних особняков. Разве что черным фасадом. Так и тайный колдун бывает неотличим от простого человека, пока не придет его час, пока не даст ему Сатана возможность делать свое черное дело.

У дверей скучал милиционер. Страх коротко и нервно метнулся внутрь Луки. И тут же он узнал Никифорова.

— Ай да Петрович! — Маэстро рассмеялся. — Люблю мастеров…

Для Луки смех его прозвучал оброненным номерком в тишине слушающего зала. До смеха ли им сейчас, в эту минуту!

А Кадушкин, он, видимо, чувствовал себя вполне естественно в этой «электрической» обстановке.

Никифоров кивнул на окна второго этажа.

— В доме проводится как бы дезинфекция… для того типа, который остался в подвале. Без вас пока ничего не предпринимали…

— Да пусть сидит хоть до второго пришествия! — отмахнулся Кадушкин. — Что мне до него!

— Надо хирурга оттуда извлечь!.. — проговорил Лука, словно очнувшись.

— Не хватало нам еще заботы с хирургом вашим! — недовольно ответил Маэстро. — Мы так не договаривались. Скажите лучше, вы золото чувствуете?..

— Александр Аскольдович! Я ничего не стану вам чувствовать, пока мы не освободим врача!..

— Вот как? Интересно!..

— Прошу вас, Маэстро! Ведь речь идет о каких-нибудь десяти минутах. Не мелочитесь…

«Маэстро» он употребил, конечно, не совсем искренне, для пены.

— Ох, Лука-лукавый! С вами не соскучишься. — Он задумался на секунду-другую и кивнул. — Ладно! Сейчас увидите, как я подобные этюды разыгрываю на чистом экспромте. Заодно убедитесь, какие у меня работают профессионалы! Блокнот, перо! — Он хлопнул себя по карману. — Порядок! — И повернулся к Имитатору. — Побудешь сегодня Турукиным. Помнишь его? Тогда в бой!..

Маэстро вошел в дом, огляделся и сказал громко и уверенно, как говорят советские руководители:

— Здравствуйте! Как идет дезинфекция? Жестами, мимикой Маэстро приказал Курту: работай, мол, подыгрывай.

— Работаем… — ответил Курт не слишком уверенно.

— А что с хозяином? Как он себя чувствует? О нем тут проявили заботу некоторые… очень серьезные люди!..

Кадушкин начал было писать ответ для Курта, но тот на ходу осваивался в ситуации.

— Хозяину заметно лучше…

«Укол замечательный» — писал Маэстро.

— Мы тут ему сделали инъекцию…Отбросив блокнот, Кадушкин встряхнул за плечи Имитатора и сделал болезненное, стонущее лицо.

Имитатор издал стон. Маэстро закивал: отлично, мол, давай дальше.

— О-ой…

— Здравствуйте, Анатолий Владимирович! А цвет лица-то у вас совсем другой…

— Ты кто, папаша? — спросил Имитатор, заглядывая в свои записи. Лука чуть не вздрогнул от удивления, а потом едва не рассмеялся: голос был скопирован безукоризненно. Все слышали натурального Турукина, так же как утром отец слышал живой голос своего ребенка.

— Я, видите ли, ответственный работник Минздрава…

— Зовут как?

— Бочкин, с вашего позволения. Вам, Анатолий Владимирович, надо… в больницу.

— Не-е, отец. Забудь об этом… — Имитатор по мимическому указанию Кадушкина издал стон.

— Вот видите!

— Вижу, блин! — досадливо и злобно ответил голосом Турукина Имитатор.

— Вам необходимо переливание крови. Вашим сослуживцам — тоже…

При слове «сослуживцы» Имитатор превосходно, но неприлично заржал.

— Кстати, как они там?

— Пока без сознания…

— Да ты что, папаша, оху… спятил?

— Поверьте, Анатолий Владимирович, мы делаем все, от нас зависящее. Но не все сразу. Вам была введена вакцина антивируса. Она стоит семнадцать тысяч долларов за дозу. А им хорошие, но простые уколы…

— Вот гады! Падаль… — выдохнул Имитатор. Он уже совершенно вошел в роль и обходился без кадушкинского суфлирования. Напротив даже, Маэстро приходилось буквально отбиваться.

«Закругляйся, закругляйся!» — показал Кадушкин жестом. Имитатор улыбнулся. Сейчас это был совсем не тот человек, что бесстрастно сидел где-нибудь в углу кадушкинской резиденции. Сейчас он играл свою партию и как истинный гений жил только мгновением творчества.

Кадушкин кивнул на лежащий на столе переговорник. «Да знаю я!» — небрежным жестом ответил Имитатор.

— Это… папаша, вон там штука на столе лежит. Дай-ка мне! — Имитатор опять издал стон «под Турукина» и невнятно выматерился. Потом, подув в переговорник, сказал: — Бык! Ответь!..

— Слушаю, крестный!

— У тебя дерьмо ниоткуда не лезет?

— Ни в одном глазу! — Бык хихикнул.