— От тебя пахнет овцами! — пожаловалась Зои, когда они столкнулись в дверях. — В теперешнем состоянии я не могу выносить этот запах.

Эту фразу Илейн слышала еще за завтраком, причем дважды. Сначала Зои не понравился запах кофе, потом ей стало дурно при виде яичницы-болтуньи. Если так пойдет и дальше, Илейн и домашней прислуге женского пола предстоят тяжелые месяцы.

— Я сейчас помоюсь, — ответила она Зои. — И ребенку стоит пораньше привыкать к запаху овец. Вряд ли мистер Джон будет воспитывать из него садовника.

И с этими словами Илейн ушла в свои комнаты. Она была очень даже довольна собой. Постепенно она снова обретала свой колкий язычок, хотя раньше не была такой резкой и злобной. «Может быть, стоит быть более терпеливой с Зои, — подумала Илейн. — Тем более что она, возможно, сделала те же выводы, что и мы с Арамой». Столь близкое соседство Эмере должно очень сильно действовать Зои на нервы. В отличие от Илейн, у Зои не было возможности удалиться в уединенное западное крыло дома. Ей и Джону принадлежали общие комнаты, к которым прилегала кухня. И над всем этим царила Эмере. Ледяная, с непроницаемым взглядом. Возможно, Зои постоянно приходится переживать настоящий ад!

На следующий день Илейн с утра отправилась в конюшни. У Арамы и тех немногих мужчин, которые остались на ферме, было много работы для Келли. Когда примерно к полудню они закончили, Илейн решила попробовать прокатиться. Арама предложил ей оседлать маленького вороного, которого она гладила вчера.

— Его зовут Хан, — сказал Арама. — Ему три года, и он всего пару месяцев ходит под седлом. Вы ведь умеете ездить верхом, правда?

Илейн кивнула и рассказала о Баньши.

— Мой отец пришлет ее сюда, как только жеребенок станет самостоятельным. Я уже предвкушаю это, очень соскучилась по ней.

Взгляд Арамы стал скептичным, что довольно сильно удивило Илейн. Неужели он не верит в ее способности наездницы? Или ему не нравится мысль о сивой кобыле в этой темной конюшне? Что касается ее питомицы, то Илейн не собиралась запирать свою лошадь в стойле. Баньши привыкла к пастбищам.

Впрочем, она быстро развеяла сомнения относительно своих умений верховой езды. Илейн ловко и без посторонней помощи взобралась на спину Хана и рассмеялась, когда Арама с сожалением заявил, что не может предоставить ей дамское седло.

— Мисс Зои не ездит верхом.

Почему он произнес это с таким значением?

Неважно, у Илейн не было желания разбираться в высказываниях Арамы, она хотела исследовать новые окрестности. Вскоре она поняла, что ездить верхом на Хане для нее настоящее удовольствие. Жеребец был бодр, шел легко, и Илейн, не привыкшая к арабским скакунам, наслаждалась ощущением легкости. Когда кобы ее бабушки неслись галопом, под их копытами, казалось, дрожала земля, а Хан, по ее впечатлению, едва касался земли.

— Я могла бы к этому привыкнуть! — заметила Илейн и похлопала вороного по шее. — Завтра повторим!

Во время этой первой поездки она ограничилась осмотром местности, которая находилась в непосредственной близости от фермы, и посетила загоны для овец. В Лайонел-Стейшн их было два, оба довольно большие. Здесь не выращивали крупный рогатый скот, как в Киворд-Стейшн, для этого здешние места были слишком гористыми. Крупный рогатый скот окупался только на по-настоящему просторных пастбищах, как, например, на Кентерберийской равнине. Его нельзя было так просто перегнать на лето в предгорья, как овец.

На следующее утро Илейн вышла рано, предварительно упаковав себе обед. Она хотела проехаться вдоль реки в сторону гор и посмотреть хотя бы подступы к земле МакКензи. Так сказать, заняться фамильной историей. Она захихикала, вспомнив о деде и о том, как ее мать тогда неслась сломя голову, убегая от преследователей. Флёретта отыскала отца, убегая от Сайдблоссома, — и оба едва не угодили в одну и ту же ловушку.

Илейн от всей души наслаждалась прогулкой. Погода была великолепной, сухой, солнечной и слегка ветреной — идеальной для поездки верхом. Хан старался, но шел ровнее, чем вчера, и не пытался каждый раз перейти в галоп. Поэтому Илейн могла сосредоточиться на окружающем пейзаже и любоваться панорамой высоких гор справа и слева от реки Хаас, уходившей на северо-запад. Келли весело сопровождала ее, лишь время от времени отбегая в сторону, чтобы погнаться за зайцем, чего она, вообще-то, не должна была делать, поскольку для пастушьих собак охота была занятием предосудительным. Однако проблема кроликов в Новой Зеландии встала несколько лет назад настолько остро, что даже такие пуристы, как Гвинейра МакКензи, отказались от того, чтобы ругать своих собак за небольшую охоту. На каком-то корабле завезли кроликов, и, ввиду отсутствия естественных врагов, они размножились в катастрофических масштабах. В некоторых районах возле Отаго они уже даже начали оспаривать траву у полезных животных. Целые равнины, на которых обычно паслись овцы, оказались просто дочиста выедены длинноухими. Пришедшие в отчаяние поселенцы наконец завезли и выпустили лис, рысей и других диких животных, которые охотятся на кроликов. Но хищников было по-прежнему недостаточно, чтобы справиться с этим количеством грызунов.

Впрочем, со стороны Келли длинноухим нечего было ждать опасности. Она просто восторженно гонялась за ними, но ни одного так ни разу и не поймала. Гвинейра обычно говорила, что бордер-колли скорее пытаются согнать кроликов в стадо, чем хотят слопать.

Ближе к полудню Илейн устроилась у русла ручья, впадавшего в реку Хаас небольшим водопадом. Илейн уселась на один из валунов, разложила свой обед на другом, заметив, что камни напоминали импровизированные стол и стулья. Это бы понравилось маори. Илейн задумалась над тем, не стоит ли племя Рахеры здесь подолгу, но следов не нашла. Что ж, она сама тоже не оставит следов — маори обращались со своей землей аккуратно, и Флёретта с Рубеном учили своих детей вести себя так же. Конечно, Хан немного попасся, и его копыта оставили следы в высокой траве, но они исчезнут через день. А сама Илейн даже костер не разводила. После еды она немного полежала на солнце, наслаждаясь ясным сказочным днем.

Что касается пейзажа, то новая родина ей нравилась. Если бы только Томас вел себя нормально! Неужели ему так нравится мучить и унижать ее? Но, возможно, за этим кроется какой-то страх? Может быть, стоит еще раз поговорить с ним, попытаться пояснить свою точку зрения и убедить его, что никакой опасности нет. Она ведь не может убежать от него или даже изменить. Если бы он только мог научиться доверять ей! Здесь, под солнечными лучами, вдали от мрачного, кажущегося кошмарным дома, после трех дней свободы без Томаса собственное положение уже не воспринималось Илейн как безнадежное.

Наполненная оптимизмом, она наконец оседлала Хана. Вообще-то, ей нужно было вернуться в Лайонел-Стейшн. Но она поддалась искушению исследовать еще несколько изгибов реки, чтобы посмотреть, что прячется за ними. Кроме того, она до сих пор почти все время поднималась в гору. Река уже была далеко под ней, в каньоне; сверху казалось, будто кто-то разрезал землю ножом, а затем направил в получившуюся борозду воду. Поэтому путь домой будет все время идти под гору и пройдет гораздо быстрее. Счастливая Илейн наслаждалась видом, смеялась над Келли, взволнованно стоявшей над пропастью и с любопытством глядевшей на реку. Девушка размышляла, где же начинается земля МакКензи и где находится знаменитый перевал, через который Джеймс перегонял овец и где долгое время скрывался от глаз преследователей.

Уже давно перевалило за полдень, когда Илейн наконец приняла решение повернуть назад. Внезапно Хан поднял голову и заржал. Ему ответили другие лошади, а несколько собак приветствовали Келли. Илейн поглядела туда, откуда доносилось ржание, и увидела всадников: Джона и Томаса Сайдблоссомов и их команду. Они приехали гораздо быстрее, чем предполагала Илейн.