В то время, когда на улицах кипел бой, в тюрьме ратуши, среди заключенных, царило горе и отчаяние. Но вот скорбящий Дузентшуер возвысил голос:
— Так за нечестие одного только человека судит Бог весь свой народ и поражает его мором! Горе, горе нам! Скорбите и кайтесь! Склоняйтесь во прахе перед Господом!
Ротгер подполз к отцу и просил:
— Не предавайтесь неумеренному отчаянию и сохраните рассудок. Разве этот день — не день искупления?
— Да, да, хвалите Господа с надеждой! — воскликнул вдруг Ян Бокельсон, который, прислушиваясь к происходившему вдали, уловил признаки спасения. — Истинно говорю вам: не пройдет и часа, как мы будем свободны. Молитесь и славословьте!..
Большая часть пленных затянула песни и молитвы.
Вдруг несколько пушечных выстрелов потрясли тюремное здание. Град пуль из мушкетов осыпал его. Минутное затишье — беспорядочная толпа сражавшихся бросилась в ратушу и заперлась там. До заключенных глухо долетали слова: «Мы погибли; мы должны защищаться до последней капли крови или сдаться!»
Молленгеке был отбит.
Громовой пушечный выстрел, — и ворота ратуши разбились вдребезги. С криками ужаса заговорщики бросились бежать по лестницам. Но по их пятам следовала жаждавшая крови толпа, и во главе ее Книппердоллинг и Редекер, собравший вокруг себя всех тех, кому был мил новый закон о многоженстве. Пока эти люди на лестнице убивали преследуемых, другая толпа жаждущих крови женщин взломала запоры тюрьмы и освободила заключенных, которые с радостью вышли на свет Божий. Они увенчали пророка цветами, целовали ему руки и ноги, пели ему «Осанна».
Гордо взглянул Ян Бокельсон на старого Дузентшуера, убитого участью сына, снова томившегося в руках драбантов.
— Что думаешь ты теперь о моем предсказании и о звезде, ведущей меня? — спросил Ян молчавшего старика.
Между тем восставшие бесчинствовали в залах ратуши и искали спрятавшихся.
Книппердоллинг привел к пророку шестьдесят шесть скованных и связанных заговорщиков.
— Возьми их! — сказал тот, отворачиваясь от них. Затем он спросил Дузентшуера еще раз:
— Слышишь ты мое последнее слово? Будешь ты говорить, наконец? Или ты еще противишься, несмотря на мое превосходство? Хочешь ли ты стать последним в своем племени?
Эта угроза побудила старика громко возгласить:
— Да, да, так сказано! Да, да, я снимаю печать со своих уст. Народ израильский, сыновья и дочери Сиона! Так говорит Господь: «Я владыка Иерусалима, и только коронованный царь должен быть моим наместником. Раб Божий, пророк Ян Бокельсон, вот царь! Господь открыл мне это. Приветствуйте его как царя всей земли, поставленного над всеми государями, князьями и сильными всех земель и морей. Никто не будет выше его, царящего на троне своего отца Давида, пока Господь опять не отнимет от него царство. Восхваляйте в нем царя справедливости!»
Народ в восторге повиновался. Ян Бокельсон, только что освобожденный любимец большинства, стоял как победитель, а от венца победителя до царской короны — один только шаг.
— Да здравствует наш царь Иоанн Лейденский! — кричали женщины и мужчины, опьяненные новым законом. В городе повторялись те же крики.
Долго Яну не давали сказать слова. Наконец, когда крики улеглись, он промолвил:
— Знайте, израильтяне, Господь давно открыл мне то, что сказал почтенный Самуил. Но я молчал из смирения и послушно ждал часа откровения. Я не заботился о том, буду ли я в состоянии нести бремя, порученное мне Небом. Милость Бога со мной, и Его помощь делает меня сильным. Я вознагражу добрых и укрощу злых. Горе тому, кто восставал против решений Провидения! Воистину, если вы все, и с вами многие на земле, восстанете против меня одного — вы будете побеждены; так сказано от начала времен. Взгляните на этих преступников, дрожащих в своих оковах. Кто не признает меня, тот будет казнен! Книппердоллинг! Их казнь будет последним твоим действием в настоящей должности. Храбрый Ниланд займет твое место, а ты будешь моим наместником в Сионе: когда же Господь призовет меня завоевать другие царства, ты будешь моим наместником в немецких землях. Ваша власть, старейшины израильские, окончилась; но как мои помощники вы будете еще более почтены и не уступите самым знатным на земле.
Старейшины, немного успокоенные этой речью, послушно отдали свои мечи в руки Дузентшуера, воскликнувшего:
— Все эти мечи превратились в один меч власти в руках царя Сиона. Будь же справедлив, имея в руках этот меч справедливости!
Ян гордо поклонился. Послышалась музыка, и под игру флейт и струнных инструментов приблизилось несколько городских девушек. Во главе их находилась Анна Книппердоллинг и Маргарита Модерсон. Они подвели красивую Дивару к ее новому мужу. Гилла, эта сумасбродная перекрещенка, держала сосуд, наполненный драгоценным маслом.
— Не благословишь ли ты царя, как это сделал Самуил? — спросила она старого Дузентшуера.
Старик, почти помешанный от ужаса грозившей ему смерти и охватившего его волнения, отрывисто сказал:
— Да, да, благословлю; подай сюда драгоценный елей.
Затем он вылил елей на голову коленопреклоненного Бокельсона со словами:
— Помазую тебя на царство во имя Бога и по Его приказанию и перед всем народом называю тебя властителем Сиона!
В ту же минуту на соборной площади пали головы Молленгеке и его друзей.
Тогда царь благосклонно обратился к Диваре:
— Хочешь ли ты сейчас обменяться со мной золотыми кольцами, и не соединить ли Роттману наши руки во имя Господа?
Дивара отвечала:
— Милый, да, поспешим! Я боюсь, что этот сладкий сон пройдет, — сон, напоминающий мне мою юность: ведь тебя в короне и со скипетром старая Мерта показала мне в зеркале.
— А моя мать! — воскликнул царь. — Разве она говорила неправду? Кто еще смеет сомневаться в пророчестве?
Он снял с головы Дивары вдовий покров и обратился к народу:
— Смотрите, вот ваша первая царица!
— Затем он обратился к Анне Книппердоллинг и Маргарите Модерсон и сказал:
— Чем мне достойнее вознаградить заслуги ваших отцов, благородные девушки, как не возвышением вас в мои царские жены?
В это время подошли Книппердоллинг, еще разгоряченный своей работой на соборной площади, и Модерсон, простодушный мясник. Они воскликнули:
— Царь! Мы недостойны, чтобы твои взоры падали на нас; да исполнится воля твоя!
Дивара стояла, как окаменелая и прикованная к месту. Девушки, краснея, опустились на колени и наклонили свои головы, целуя одежды царя. Он целовал их в голову со словами:
— Мы, царственный род в Сионе, докажем теперь свету, как мы повинуемся законам. Как патриархи заключали брак под открытым небом, так и мы заключили его здесь. Роттман, глашатай царя, исполни твою обязанность! Молитесь, сыновья и дочери настоящих христиан!
Книга третья. Царь в новом Сионе 1535
Глава I. Вестфальская Юдифь
