— Деога, обещай мне.

— Конечно, — он посмотрел на водопад, потом отвернулся, усилием воли заставив голову работать. — Я кое-что должен тебе отдать. Как я могу…

— Предполагается, что я буду танцевать перед зрителями. После того как царица объявит свое решение. Мое последнее появление на публике, перед тем как меня отправят в гарем. Отдай мне это тогда, — всего на мгновение у нее на лице промелькнула обеспокоенность. — Вдова султана дала мне хороший совет. Я должна рассчитывать на собственные силы. Мне давно следовало это делать. Деога, я была такой глупой! Я должна быть твердой, как алмаз, и такой же холодной!

После этого она пошла прочь, спиной вперед и не сводя с него глаз.

— Не забывай меня, Деога. Помни меня такой, какой я была!

Она медленно двигалась к концу моста. Да Гама смотрел, пока ее тень не исчезла, и продолжал смотреть, пока первые розовые лучи рассвета не появились над горизонтом и река заблестела. Он повернулся и увидел, как луна садится за древним храмом рядом с водопадом. Кружащиеся туманы то казались серебристыми в лунном свете, то становились золотыми от солнца и бесконечно витали над грохочущей пустотой.

Был почти полдень, когда Шахджи разбудил Да Гаму.

— Вставай, солдат. Тебя требует царица. Кроме того, нужно сворачивать шатры. Мы снимаемся с места после аудиенции.

Да Гама закряхтел, но встал. Для него была приготовлена новая одежда — джама Шахджи. Он быстро оделся.

— Вы возвращаетесь в Биджапур, генерал?

— Нет, на несколько дней поеду в Бельгаум. А ты?

— Не представляю.

Да Гама теребил край длинной одежды из рыжевато-коричневого шелка.

— Может быть, вы окажете мне еще одну услугу, господин? Я должен передать сообщение леди Читре.

Он рассказал Шахджи, что Майя узнала о Наследнике.

У Шахджи округлились глаза.

— Это правда?

— Она никогда не врала мне, генерал.

Шахджи явно нервничал и переводил взгляд из одной точки в другую, словно оценивая предстоящее сражение.

— Деога, если она права… Это может быть ключ для меня.

Да Гама обвязал широкий коричневый пояс вокруг талии.

— Вероятно, я чего-то не понял, — признался он.

Шахджи внимательно посмотрел на Да Гаму.

— Сомневаюсь. Я думаю, ты точно знаешь, что означает это известие. Я не понимаю, зачем тебе притворяться. Эти сведения дают мне власть, чтобы разобраться с Виспером и Братством.

Да Гама поклонился, поставленный в тупик, и снова Шахджи внимательно всмотрелся в его лицо в поисках знака, что фаранг понял значение его слов.

— Вдова султана восхитилась твоей проницательностью и ловкостью, Деога. И я ими тоже восхищаюсь.

— Не принимайте мое незнание за ум, генерал, — ответил Да Гама.

Снаружи слуги поспешно грузили большие шатры на множество повозок, запряженных волами.

— Мой шатер разберут последним. Это из-за тебя, Деога. Я подумал, что тебе нужно отдохнуть.

Несмотря на насмешливую улыбку Шахджи, Да Гама опустил голову в знак благодарности за оказанную милость.

Придворные поспешно двигались к Летучему дворцу. Рядом погонщики слонов руководили надеванием упряжей на огромных животных. Крупные мужчины привязывали толстые веревки, на которых поднимается дворец, к массивным железным кольцам в углах сооружения.

— Желания вдовы султана меняются, как ветер, — пояснил Шахджи. — На рассвете она приказала, чтобы лагерь возвращался в Биджапур. С тех пор все бегают в суматохе. Потребуется немало усилий, чтобы добраться до ворот при свете дня.

Да Гама бросил взгляд на другую сторону реки. Муслиновые занавеси исчезли, в гареме остался только один шатер. Несколько человек стояли у моста.

— Мост снимут последним. Царица всегда перед отъездом смотрит на водопад и бросает розы в реку в память о султане, — объяснил Шахджи, когда они по ступеням поднимались во дворец.

В зале для аудиенций собралось множество придворных, гораздо больше, чем вчера. Они стояли маленькими группками, ожидая прибытия царицы. Вали-хан уже находился за серебряным ограждением и разговаривал с несколькими улыбающимися мужчинами.

— Видишь: все здесь. Когда убирают шатры, пойти некуда. Как я предполагаю, ты хочешь присоединиться к тем людям? — спросил Шахджи, кивая на группу мужчин в другой части помещения.

Среди них находился Виспер, который поглаживал длинный подбородок и с самым серьезным видом разговаривал с Джеральдо. Одежду фаранга наконец привели в порядок. Да Гама увидел и Слиппера.

— Я предпочту остаться с вами, господин, если это удобно.

— Я рад, мой дорогой друг, — ответил Шахджи.

Они тронулись к месту, которое, похоже, предпочитал Шахджи, — рядом с правым углом возвышения, где Вали-хан бил об пол посохом с серебряным наконечником, положенным великому визирю. Посох стукнул один, два, три раза. Звук эхом прокатывался по залу. Его усиливала и пустота под возвышением. Разговоры прекратились, мужчины поправили одежду и тюрбаны. Виспер поспешил на отведенную ему ступень возвышения, как раз когда вплыла царица.

Как и раньше, на ней было столько одежды, что саму ее рассмотреть не представлялось возможности. Они сменила цвет наряда на ярко-зеленый, цвет листвы. Вышивка золотыми нитями блестела, когда гора одежды проходила под солнечными лучами, которые падали внутрь через маленькие высоко расположенные окошки. Когда царица проходила вдоль возвышения, все придворные в помещении кланялись в пояс, проводя тыльными сторонами ладоней по деревянному полу.

За царицей Да Гама заметил не только обычных стражников и прислуживающих мальчиков-евнухов, но и Майю в ярком красно-золотом сари. Когда она проходила в дверь, Да Гама заметил за ее спиной мальчика лет восьми или девяти. Мальчик держал Майю за руку, но не так, как обычно держит ребенок, а официально, как сопровождающую правителя.

— Это Наследник, — шепнул Шахджи в ухо Да Гамы.

Заметив мальчика, придворные снова начали кланяться, некоторые приветствовали его, называя то султаном, то Адилом. Виспер поморщился и сердито посмотрел на кричащих, но замолчать всех заставил Вали-хан, который снова стукнул посохом. Мальчик подвел Майю к вдове султана, а затем уселся у ее ног, недалеко от Виспера.

Царица под множеством одежд едва заметно кивнула, и Виспер заговорил, причем так тихо, что толпе приходилось напрягать слух, чтобы понять его. После дюжины цветистых фраз, Виспер объявил:

— По просьбе Наследника, Адила, нашего султана, пусть он живет вечно, царица привела к нам сегодня Прабху, знаменитую девадаси из храма Ориссы. Перед тем как она присоединится к женщинам на женской половине и возьмет имя танцовщицы, Майя, она милостиво согласилась станцевать для нас.

— Это необычно, — тихо сказал Шахджи Да Гаме. — Зачем выставлять на публику профессиональную танцовщицу?

Но Да Гама не успел ответить: зазвучала музыка. Только сейчас он заметил высокие перегородки из дерева и серебра, установленные рядом с возвышением. За ними играли невидимые музыканты. Да Гама догадался, что это женщины, профессиональные танцовщицы, к которым вскоре присоединится Майя, чтобы навсегда остаться в тени.

Но теперь она шагнула вперед. Она выглядела великолепно в блестящем сари и позаимствованных драгоценностях. Когда она спускалась с возвышения на пол, на голых ногах, на лодыжках, при каждом шаге позвякивали колокольчики. Она закрутила юбки сари таким образом, чтобы прикрыть каждую ногу отдельно. При движении оголялись икры. Кожа напоминала густые сливки, черные волосы блестели, как отполированное эбеновое дерево. Она прошла недалеко от Да Гамы, на расстоянии нескольких вытянутых рук. Свет, который сиял в ее глазах с золотистыми крапинками, был таким же ярким, как бриллианты, и таким же холодным. Она не подала знака, что заметила его.

Придворные отошли к краям зала, что освободить для нее место. Мальчик султан поднялся, отошел от ног матери и проскользнул под золотое ограждение, как ребенок под забор. Он встал рядом с Вали-ханом, который опустил большую руку на его маленькое плечо. Никто из них не произнес ни слова, они только смотрели.