Кобыла Да Гамы нервно переступала. В отдалении прогрохотал гром, и небо потемнело. Большая дождевая капля упала у ног Майи, затем еще одна, и еще. Да Гама собрал пистолеты, засунул пару за пояс, остальные положил в седельные вьюки.

— Прикрой курок рукой, — сказал он Майе.

Начался дождь. С неба падали крупные капли и, казалось, жалили людей.

— О Аллах! — закричал Слиппер, подбегая к остальным и натягивая шелковые штаны. — Что еще может пойти не так?

Затем они услышали стук копыт.

Платье Люсинды висело лохмотьями. Она держалась за голые плечи Патана и чувствовала его тяжелое дыхание. Ему приходилось прилагать немалые усилия, чтобы бежать. Люсинде хотелось бы быть легче. Она слышала, как стук копыт становится громче.

— Теперь мы недалеко от остальных, — сказал ей Патан. Они приблизились к повороту. — Вот здесь, — выдохнул он, хватая ртом воздух. Слово прозвучало едва слышно. Скорее это был просто выдох.

Но, когда они наконец завернули, Патан замедлил шаг и чуть не уронил Люсинду. Перед ними лежало тело лицом вниз с глубокой раной через всю спину. Безжалостный стук копыт приближался. Патан перешагнул через труп.

— Не смотрите, госпожа, — приходя в себя, сказал Патан.

Люсинда в самом деле закрыла глаза, но только на мгновение и только после того, как посмотрела. Закрыла она глаза из-за жалости. Она больше не могла не думать о том, что их ждет. От этого было не скрыться. На дороге лежали и другие трупы.

— Боже мой, — прошептала Люсинда, когда они проходили мимо них.

Наконец Патан остановился. Они подошли к узкой площадке. Со скалы над их головами горизонтально росло какое-то дерево, которое давало небольшую возможность укрыться.

— Если кто-то из наших и выжил, то они сбежали, госпожа. Я уверен, что некоторым это удалось. Мы можем на это надеяться. Но сейчас, боюсь, мы одни, — он кивнул на несколько валунов поблизости. — Давайте я помогу вам сесть, госпожа.

— Я в состоянии идти сама, если вы дадите мне руку. Я буду на нее опираться, — ответила Люсинда. При помощи Патана она дохромала до ближайшего валуна и опустилась на него. — Что вы собираетесь теперь делать?

Патан смотрел вдаль с напряженным выражением лица.

— Я не знаю, госпожа.

Вдали прогрохотал гром.

Он снял тюрбан и быстро и плотно обмотал большой кусок материи вокруг левой руки, затем достал меч из ножен.

— Один поэт сказал, что жизнь — это караван, госпожа. По его словам, мы спим во множестве различных шатров. Возможно, сегодня ночью мы будем спать в новом шатре, госпожа.

Мужчина казался очень маленьким в тени гор, голая грудь была мускулистой и лишенной жира, но слишком хрупкой для того, что им предстояло. Волосы упали ему на плечи.

Стук копыт эхом отдался от каменных стен вокруг поворота дороги.

— Госпожа, может быть… — Патан напряженно смотрел на нее, не позволяя себе отвлекаться на приближающихся лошадей. — Встреча с вами доставила мне большое удовольствие и послужила хорошим уроком. Если вы хотите этого… после того как я буду сражаться за вас до последнего вздоха… Я имею в виду: если вся надежда будет потеряна… если вы захотите… Я могу сделать так, чтобы вам больше никто не принес боль… Вы меня понимаете?

Люсинда смотрела на его полное горечи лицо. Значение слов медленно доходило до нее.

— Не говорите глупости, капитан.

— Время глупостей прошло.

— Каким-то образом вы одержите победу. Я знаю это.

Он улыбнулся ей, что делал совсем нечасто. Она гораздо яснее, чем когда-либо, поняла, что улыбаться ему было трудно.

— Не бойтесь, дорогой капитан, как не боюсь я.

Но теперь стук копыт звучал так громко, что говорить стало невозможно.

Маленькой девочкой Люсинда однажды увидела демона, нарисованного на стене старого храма — с дикими глазами, уродливого, краснокожего, ужасного. Кровь капала у него с клыков. Она видела его только один раз, всего лишь бросила один взгляд, но образ остался в памяти навсегда. Он преследовал ее во сне. Со временем демон из ночных кошмаров стал похож на человека и пугал еще больше. Иногда она просыпалась по ночам и обнаруживала, что Елена трясет ее за плечо, потому что она кричала во сне. В те ночи демон приближался к ней, и оказывался гораздо страшнее, чем раньше.

Теперь Люсинда увидела это лицо. Запястье, на котором больше не было кисти, разбойник обвязал куском кожи, чтобы остановить кровь. Вероятно, он затягивал кожаную ленту зубами, потому что лицо оказалось в крови. Кровью была измазана рубашка и даже волосы. Глаза горели болью и ненавистью. Он обвязал поводья вокруг кровоточащей руки. В здоровой руке он держал дубину — тяжелую ветку мертвого дерева. Изо рта пони текла слюна, свисая, словно веревки.

Патан встал между Люсиндой и разбойником. Солнце блестело в капельках пота на плечах капитана. Люсинда видела, как играют мышцы, когда он медленно размахивал мечом. Длинные волосы упали ему на лицо и закрыли его. Люсинде хотелось увидеть его лицо еще один раз, но он не поворачивался.

Она думала, что бандит закричит, перед тем как атаковать, но он только пришпорил пони, не произнося ни звука. Патан поднял меч, но разбойник ударил его веткой по запястью, кривой меч Патана вылетел у него из руки и со звоном покатился по дороге и вниз. Когда Патан резко развернулся, Люсинда увидела ужас у него в глазах и прикрыла рот рукой, чтобы не закричать. Она поползла к краю пропасти и увидела, как клинок блестит далеко внизу.

Бандит развернулся на узкой дороге и поехал назад для новой атаки. На этот раз Патан увернулся от дубины, когда она была над ним занесена. Он подпрыгнул и ухватился за рубашку разбойника, чуть не завалив его. Но бандит удержался, и Патан завис у него за спиной. Его частично тянуло по земле, пока пони галопом несся дальше. Бандит, как мог, наносил по нему удары, хотя ему и было неудобно это делать. Наконец Патан свалился на камни и покатился по ним.

Шатаясь, он поднялся на ноги. Разбойник наблюдал за ним. Кожаная повязка на культе ослабла, и теперь из обрубка с каждым ударом сердца вытекала кровь. Глаза смотрели жестоко, словно у умирающего тигра.

Бандит пришпорил пони. Животное неслось во весь опор, и разбойник дубиной ударил Патана в бок. От силы удара Патан описал в воздухе дугу и упал на живот. Он с трудом поднял голову.

Снова прогрохотал гром, небо потемнело. На лицо Люсинды упала огромная дождевая капля. Она казалась такой большой, словно над головой разбили яйцо. Бандит еще раз развернулся. Теперь кровь из обрубка забрызгала его штаны. Дождь бил по дороге, и каждая капля после удара о камни разлеталась брызгами.

Патан был в отчаянии и явно забыл об опасности. Он с трудом поднялся на ноги. По нему колотил дождь, длинные волосы прилипли к плечам. Он попробовал идти, но зашатался, едва удержавшись на ногах. Он смотрел вдаль, почти ничего не видя. Разбойник находился в двадцати ярдах и не сводил с него глаз.

Люсинда в ужасе наблюдала, как бандит опять несется галопом. Патан не шевелился. Похоже, он не осознавал опасности.

— Ложись, ложись, — прошептала она на португальском.

Как он вообще может стоять после этих ужасных ударов?

Бандит приближался, размахивая дубиной. Патан шатался, словно слепой. Затем дубина обрушилась ему на голову, причем с такой силой, что он тут же рухнул на дорогу. Он свалился на спину, странно взмахнув в воздухе ногами, и приземлился так близко к краю пропасти, что одна рука свесилась с обрыва вниз. Тело Патана содрогнулось и замерло.

— Патан! — завизжала Люсинда, но ее слова заглушил победный крик разбойника:

— Я победил! Я его убил!

Лицо бандита смертельно побелело, дикие глаза пожелтели. Другой на его месте уже потерял бы сознание от такой кровопотери, но ненависть помогала ему оставаться в живых.

Он бросил дубину и поскакал к Люсинде.

«Давай, иди сюда, — подумала она, с трудом поднимаясь на ноги и сжимая кулаки. — Я врежу тебе перед смертью».