— Суки! — послышался снизу его гневный голос, а потом несколько ударов ногой о металл. — Сучья будка!
Через мгновение он возвратился и, встретившись взглядом с Мельниковым, обреченно пробормотал:
— Все, кранты. Мы в стакане.
Подняв глаза он, внезапно побагровел.
— Ты только полюбуйся!
Мельников оглянулся — устроившись на верхней ступеньке, их гид судорожно опустошал бутылку виски.
— Ах ты, хавальник поганый! — взорвался Ясинцев и решительно двинулся на Николая. — Что, гнида, дурочку накатить решил, а?
Мужичок испуганно захлопал глазами и попятился к двери.
— Успокойся, Сеня, — попытался остановить друга Мельников.
Однако Ясинцев, будучи вне себя от гнева, лишь отмахнулся. Подскочив к мужичку, он схватил его за горло и, вырвав из рук бутылку, швырнул бедолагу на дверь. С грохотом налетев на металлическую преграду, гид медленно сполз вниз и закрыл глаза. Подбежав к Николаю, Ясинцев дважды пнул его ногой в живот. Но тот даже не пошевелился. Поняв, что перестарался, Петр зло сплюнул и, запрокинув бутылку, сделал несколько жадных глотков.
— Ты его, часом, не грохнул? — поинтересовался Мельников.
— Дышит гнида. Значит, будет жить, — отозвался Ясинцев и вновь приложился к бутылке.
Мельников устало опустился на ступеньки и задумался. Через минуту к нему подсел Ясинцев. Он протянул другу недопитую бутылку и поинтересовался:
— Что будем делать дальше?
Мельников, рукой отвел бутылку в сторону.
— Будем ждать. Больше ничего предложить не могу.
— Понятно, — разочарованно протянул Ясинцев и сделал еще один глоток.
Через полчаса неожиданно щелкнул замок, и скрипнула дверь.
— Все наверх, — послышался грубый голос.
Мельников и Ясинцев резко повернулись и увидели в дверном проеме бородатого кавказца.
— Я что, не по-русски говорю? — с акцентом спросил тот и тут же исчез.
Переглянувшись, друзья встали и, держа пистолеты на изготовке, не спеша направились наверх. Переступив валявшегося на площадке гида, на мгновение задержались у порога. А потом резко рванулись вперед, в погруженную во мрак комнату. Внезапно их ослепил яркий свет. Еще мгновение, и у них было выбито оружие. В конце концов, после небольшой потасовки, Мельников и Ясинцев оказались лежащими на полу с заломленными за спину руками. Неожиданно свет стал менее ярок и, оглядевшись, друзья увидели, что кроме них в комнате находится еще человек десять. Причем все парни были чеченской национальности.
— Поднимите их, — послышался властный голос, принадлежавший, скорее всего, командиру.
Ясинцева и Мельникова тут же поставили на ноги. Прямо перед ними на стуле сидел все тот же молодой, бородатый чеченец, которого они видели в дверном проеме. В его желтых, как у тигра глазах, горел недобрый огонь подозрения.
— Ребята, что за херня?! — возмущенно проговорил Ясинцев. — Где Тугус?
— Так, значит, тебе нужен Тугус? — усмехнулся сидевший на стуле. — Интересно зачем?
— Не твое дело! — огрызнулся Ясинцев и тут же получил мощный удар в челюсть.
Тем не менее ему удалось удержаться на ногах.
— Ну, я жду… — продолжил допрос чеченец с желтыми глазами.
Ясинцев бросил на сидевшего полный презрения взгляд и сплюнул кровью.
— Я приехал к Тугусу, а не к тебе, — он решил до упора держаться на своем.
— А ты хоть знаешь, кто я?
— Мне по фиг!
— Меня зовут Ибрагим. Тебе это о чем-нибудь говорит?
— А меня — Сеня, — продолжил нарываться Ясинцев.
И нарвался. На этот раз на удар справа. Не удержавшись, Петр рухнул на колени.
— Послушай, Ибрагим, — Ясинцев зло сверкнул глазами. — Если так пойдет и дальше, то твоему хозяину и Марику вряд ли удастся договориться. Это я тебе обещаю.
Ибрагим снисходительно усмехнулся, встал и, подойдя к Ясинцеву, ладонью похлопал его по щеке.
— Ты прав, малыш, нам надо дружить…
Он громко рассмеялся, а потом повернулся к своим парням и приказал:
— Повязку и в лагерь. Там разберемся.
Мельникову и Ясинцеву тут же завязали глаза и, подхватив под руки, куда-то поволокли…
Вначале был длинный извилистый коридор, потом в лицо пахнуло холодным влажным воздухом, затем заработал двигатель, и в нос ударил неприятный запах дешевой солярки…
ГЛАВА 8
Когда Мельникову и Ясинцеву наконец-то развязали руки и сняли с глаз повязки, они увидели то, чего никак не ожидали увидеть. Перед их взором открылся ломившийся от закусок и всевозможной выпивки стол. Он был сплошь заставлен деликатесами. Причем такими, которые капитан и старлей могли видеть лишь в фильмах про миллиардеров или про сицилийскую мафию.
— Не тушуйтесь, кенты. Наминайте, — улыбнулся устроившийся напротив Ибрагим и по-хозяйски провел рукой над столом. — Для вас накрыли. Тугус приказал даже барана зарезать!.. Ценит, значит.
Полагая, что за всем этим кроется какой-то подвох, Мельников и Ясинцев особенно не спешили доверять своим ушам и глазам.
— Ценит, говоришь? — перекривил Ясинцев, осторожно пощупав пальцами синяк под правым глазом.
— Ошибочка вышла, — развел руками Ибрагим, заметив этот недвусмысленный жест. — Ждали шестаков… Бывает. В таких делах, сами врубаетесь, лучше перебрать, чем потом дохнуть на нарах. Но ты, брат, молодец, — он дружески похлопал Петра по плечу. — Крепкий орешек. Уважаю.
— Мне как-то пофиг, — совсем недружелюбно отозвался тот и тут же взорвался: — Ну, я же говорил этому вашему козлу банщику — от кого мы!
Вздохнув, Ибрагим откупорил бутылку «Смирновской» и принялся разливать ее содержимое по хрустальным бокалам.
— Банщику доверия нет, — пояснил он. — Это рыло и следаку закозлить может. Как пить дать, сдаст. Не из братвы он, и этим все сказано.
— На хрена тогда держите?
— Откармливаем. Как барана, — Ибрагим многозначительно хихикнул. — Врубаешься, о чем я толкую?
Мельников, до этого молча сидевший за столом, решил перевести разговор на интересующую его тему.
— Значит, связались с Мариком? — спросил он.
Вместо ответа Ибрагим торжественно поднял бокал и предложил:
— За то, чтобы и дальше на этом свете… За Тугуса и везение. А ведь могли отправить вас к праотцам.
— Речь внушает оптимизм, — с иронией заметил Мельников и, подхватив рюмку двумя пальцами, одним глотком осушил ее содержимое.
— Короче, вам подфартило. — Ибрагим, глотнув водки, отставил рюмку в сторону и подмигнул гостям: — Считайте, в рубашке родились.
— Ладно, харе, базары травить, — оборвал его уже начавший приходить в себя Ясинцев. — Мы к вам по делу приехали. Это во-первых. А во-вторых, если все о’кей, то почему моя пушка не у меня?
— Пушку получишь… — успокоил Ибрагим. — А насчет дела… придется подождать малость. Ту-гус сейчас занят. Провернет одно мировое дельце, а потом возьмется за вас.
Ясинцев недовольно скривился.
— Ты че, нам тут торчать предлагаешь?! У меня дела в Новосибирске. И покруче этого. Да и в вашем тигрятнике мне как-то не в кайф.
— Организуем пойло, бабу выделим — будет в кайф. — Ибрагим хитро прищурил глаза. — Могу даже москвичку предложить. Настоящую. Из элиты. На нее у нас повышенный спрос, но ради нашей дружбы… Короче, дуньку Кулакову гонять не придется. А надоест все, сгоняем в Москву. Повеселимся там. Ну, так как?
— Меня интересует только товар, — Мельников решил поставить все на свои места.
— Да получишь ты свой товар, — с легким раздражением ответил Ибрагим. — Какой ты, брат, настырный! Товар в Москве. Чего тебе еще надо? День-два, и покатишь к своему Марику в Сибирь. Давай, лучше выпьем за нашу братию!
Он разлил еще по одной. На этот раз выпили за процветание их совместного бизнеса, точнее, «за травку». Потом прошлись еще по кругу. Поняв, что им уже ничто не угрожает, Мельников и Ясинцев окончательно успокоились и даже позволили себе немного расслабиться. Вскоре в компании воцарилось полное взаимопонимание. Разговор стал более доверительным и откровенным. Естественно, откровенным ровно настолько, насколько могла себе позволить каждая из сторон. Поговорили о новосибирской братве и о чеченских проблемах, о тачках и пушках, о бабках и бабах. Короче, обсудили все, что поддавалось и не поддавалось обсуждению. Мельников и Ясинцев уже мысленно поздравили друг друга с успешной сдачей экзамена, как вдруг Ибрагим, опять же по-дружески, предложил совершить небольшую про-гулку в Москву, а заодно и подзаработать немного деньжат.