— Ненавидеть мир... — сказала она так тихо, что залети в нальт порыв ветра — он бы заглушил ее слова. — Так глупо и так по-детски. Напыщенно и глупо. Наверное, именно в этом мы и похожи, хотя это и нелепо звучит. Мы оба терпеть не можем того, что отказывается подстраиваться под нас.
— Если ты...
— Интересно. — Она резко поднялась и шагнула к выходу. Пол под ногами тихо и неприятно визгливо скрипнул. — Если бы ты смог говорить с Ушедшими, чего бы ты попросил? Чтобы они вернулись?
— Не думаю, — сказал он тихо. — Игрушки действительно лучше ломать.
— Вот здесь мы уже не похожи, — улыбнулась она и одним сильным резким движением перепрыгнула борт нальта, скрывшись из виду.
Некоторое время Крэйн смотрел ей вслед, хотя знал, что она отошла уже далеко.
Смотрел вслед женщине, которую любил или ненавидел. Или и то и другое сразу.
Потом взял дубинки и стал заниматься.
— Уже привал?
Лайвен неспешно отдернула занавесь нальта, прищурилась.
— Рано. Эно еще далеко до зенита.
Их нальт, шурша полозьями по земле, остановился. Крэйн слышал, как впереди недовольным голосом что-то пробубнил Теонтай. Нотару, сидящий возницей, что-то ему ответил, но шелестящий ветер сдувал все слова.
Заскрипели резко сдержанные хегги.
— Если кому-то приспичило смочить эту землю, можно было бы подождать и до Нердана. Осталось всего ничего...
— Да. — Лайвен прислушалась. — Я не слышала сигнала. Тильт всегда подает сигнал, если что.
— Выйдем и посмотрим?
— Иди, если хочешь. Я за последние Эно так растрясла себе кости в этой коробке, что не сдвинусь и с места.
Крэйн приподнялся было, но передумал и сел обратно на лежанку. Что бы ни случилось, хозяин калькада всегда принимает верные решения. Но он уже почувствовал — что-то неладно. Словно тончайшая нить предчувствия скользнула сквозь пальцы и выскочила на свободу. Словно...
— Люди! — Крэйн напрягся и шагнул к выходу. — Слышу чьи-то голоса.
— Наверное, караван, — пожала плечами Лайвен. — Тильт объявит твой выход, Бейр, с чего спешить?
— Это не такие голоса, это...
Не закончив, он спрыгнул на землю.
Земля тут была хорошей, не чета душным едким пескам Себера — она стелилась во все стороны бескрайним коричневым ковром, из нее тянулись к небу невысокие, но густые деревца, образуя небольшие плотные рощицы.
Накатанная многими тысячами нальтов дорога была тверда и приятно холодила босые ступни. Все было спокойно, даже Эно в этот предзенитный час казался не столь грозным как всегда. Но ноющее предчувствие не отпускало, словно острая нить, проскочив сквозь пальцы, глубоко рассекла кожу.
— Ну что там? — зевнув, спросила из нальта Лайвен. — Чего стоим?
Голоса стали ближе, они доносились со стороны переднего нальта. Голоса копошились, каждый звук был не столько звуком, сколько отзвуком движения. Только намеченного, еще не приведенного в исполнение. Крэйн почти сразу понял, что случилось, и даже удивился, как спокойно разум ответил «Да». Ошибки не было. Ушедшие, все из-за упрямства Тильта...
Он сделал два шага в сторону, выходя из тени нальта. И тотчас увидел их.
Их было много, и с расстояния они походили на небольшую рощу, которую сильные порывы ветра заставляют резко колебаться из стороны в сторону.
Переплетения тощих рук с зажатыми стисами и дубинками действительно походили на ветви, грязные лохмотья — на листья. Хегги беспокойно переступали с ноги на ногу, чьи-то крепкие руки уже успели придержать их за сбрую.
Здесь были все — мужчины, женщины, дети. Попадались даже старики, которым уже пора было считать Эно до отправления в ывар-тэс. На лицах собравшихся людей была злая радость, и, глядя на эти скалящиеся раскрасневшиеся простые лица, Крэйн сразу понял — будут резать. У этих незадачливых шеерезов не было ни опыта, ни толкового оружия, но у них было главное, кроме численности, — опьянение своим успехом и своей смелостью. Вероятно, дружина шэда в городе уже пала, а чернь потянулась вперед — ей стало тесно сидеть в окружении стен и ждать неминуемой расправы если не уцелевшего шэда, так кого-нибудь из соседей. Ожидание расправы и погнало их из города, как гонит захмелевшего и буйного пьяницу из трактира.
Крэйн знал, чем это закончится. Все караваны, все торговцы и чужаки, встреченные бунтовщиками, исчезнут. Некоторые — за то, что помогали шэду, другие — за то, что имели неосторожность просто оказаться в неудачном месте. Опьяненная кровью толпа вынуждена пить все больше и больше, чтоб унять вечно сосущую жажду, окунаясь все глубже в кровавую пучину, из которой нет возврата. До тех пор, пока шэды нескольких родов не объединят дружины, чтоб вырезать на корню заразу.
Но это будет не скоро.
Возле первого нальта, окруженный со всех сторон чернью, стоял Хеннар Тильт, владелец калькада. Взгляд его был холоден и спокоен, как обычно, но лицо выглядывающей из-за полога Тэйв было перепуганным до смерти.
«Скверно, — подумал Крэйн, стараясь держаться так же спокойно, как хозяин. — Ох и паршиво же... Не шеерезы. Хуже. Взбунтовавшаяся чернь. Наверняка прятались в ближайшей роще, ждали караван или дружину шэла, если цела еще. А тут мы. А они уже опьянены кровью настолько, что не соображают, калькад так калькад».
— Выбирайсь, — тихо и даже ласково сказал кто-то из толпы. — Резать не станем, коли не заершитесь.
— Резать их, грязь! — шипело что-то рядом. — Теперь не их порядок!
— А хегги-то стары... Ишь, неважно дела идут?
— Да в яму их и все, чего мыкаться-то! Что, брюхастый, стоишь, кровью булькаешь? Жилки дергаются?
— Шэдский подхлебок! Покажь-ка, чего тащишь!
Тильт усмехнулся. Нехорошо усмехнулся, не по-доброму. Видно, он успел понять, что происходит еще до того, как покинул нальт — вместо обычной перевязи со стисами на нем были три эскерта, неподвижно замершие за спиной, на поясе висел широкий крепкий кейр. Будь черни поменьше, не будь она опьянена пролившейся кровью господ — калькад оставили бы в покое. Но было поздно. И Крэйн видел, как толпа подогревает себя, ожидает первого, кто выставит стис острием вперед, чтоб устремиться за ним, превратить нальты и их обитателей в размазанные по земле ошметки.