Кроме того, в обыденной жизни Маркса присутствовало слишком много интриг и бесшабашного пьянства. Впечатляющие разрядки в пабах все же оставляли слишком заметный след на темпах работы. И на более чем скудном семейном бюджете. Пожалуй, вследствие этого искусительного расслабления и особенно из-за почти непрерывного растрачивания сил на непримиримую борьбу с ветряными мельницами в виде оппозиционеров марксовским идеям в рядах коммунистов и просто недоброжелателей, работа вовсе застопорилась бы (создание «Капитала» и так растянулось почти на полтора десятилетия). Если бы не два существенных «но»… Во-первых, он компенсировал своей уникальной работоспособностью большую часть временных потерь. А во-вторых, он напрочь отказался думать об исполнении обязанностей главы все разрастающегося семейства в нормальном понимании этого слова. Этот могущественный аналитик просто не желал думать о необходимости улучшить благосостояние семьи. Вернее, он твердо решил закрыть финансовые бреши за счет чего угодно, но только не собственной работы. Часть средств он получал за свои книги и статьи, часть выбивал из богатых родственников или получал в виде завещаний от них. Но этого никогда не хватило бы, чтобы оплатить даже часть амбициозных запросов самого Маркса. Львиную долю вечно недостающих денег он периодически получал от доброго друга Энгельса, который, работая в торговой сети своего состоятельного отца, тайно субсидировал непримиримого основателя коммунизма. К этому стоит добавить, что Маркс без каких-либо угрызений совести превратил свою жену Женни – некогда привыкшую к уюту и роскоши романтическую баронессу фон Вестфален – в феноменально неприхотливую женщину. В женщину-соратника, которая вскоре заменила ему секретаря и помощника, став одной из тех немногих людей, кто был способен разобрать крайне путаный почерк Маркса. Главное – ему удалось приспособить окружающий мир под удовлетворение своих часто нескромных потребностей. Конечно, Маркс отчаянно пытался, насколько это было возможно при нищенских доходах, дать своей любимой Женни возможность отдохнуть на берегу моря или, используя другие хитрые механизмы, напомнить ей, что она женщина знатного рода. Но только без ущерба для его работы, которая была всем. С того момента, когда Маркс непосредственно прикоснулся к формированию своей идеи и, тем более, к поиску эффективного пути для решения поставленных перед собой задач, ему стало решительно безразлично, что творится с окружающим его миром и находящимися возле него людьми. Лишь изредка вопли семьи, почти всегда находящейся на грани нищеты, отрывали Маркса от полуреального мира и на непродолжительное время возвращали к действительности. Этого человека не остановила даже гибель четверых детей, которых дикое нищенское существование в Лондоне если и не убило, то, безусловно, незримо способствовало фатальному развитию болезней. Детская смертность в семье Марксов – это в большей степени результат, вызванный удивительной одержимостью и эгоцентризмом отца семейства, его отношением к жизни и к окружавшим его людям. Если подвести общую черту под действиями Карла Маркса по отношению к окружающим, то его позицию можно трактовать не иначе как энергетический и ресурсный вампиризм. Себя он считал ВСЕМ, весь остальной мир – НИЧЕМ!

Безусловно, наиболее важным качеством Карла Маркса, которое обусловило его невероятный успех, была способность тотчас увидеть в настоящем то, что может оказать влияние на будущее. Во многих трудах о Марксе не раз упоминается его пренебрежительное отношение ко всему преходящему, он всегда размышлял о последствиях, и развитие такого аналитического синтеза, непременно трансформированного на практические области жизни, давало этому человеку возможность создавать яркие образы прогнозирования. Наиболее характерный пример марксовского подхода к анализу приводит в своей книге о нем Френсис Уин, когда упоминает о первом знакомстве ученого с моделью железнодорожного электрического двигателя. Будущий патриарх коммунизма тотчас принялся просчитывать, что может дать такое преобразование человечеству. Однако если в экономическом прогнозировании он был далеко не первым и, естественно, отнюдь не одиноким, то перенос экономических последствий на политическую плоскость действительно был в высшей степени новаторством.

Не менее удивительным в общей мыслительной стратегии Маркса является развитый им подход к изучению трудов предшественников. Не доверяя никому, он с точностью ювелира перешлифовывал пласт за пластом уже известных и принятых за аксиому учений. Но вовсе не для критики. Слабые места в старых теориях были нужны ему для развития новых направлений и формирования совершенно новых подходов к решению известных проблем. Карл Маркс таким образом не только отыскивал еще не разработанные месторождения знаний, но и параллельно намечал для себя пути превращения неизведанных залежей в руду, преподнесенную подслеповатому обществу в своих книгах. Именно благодаря тщательному синтезу имеющегося материала Маркс преподнес новое видение частной собственности, что впоследствии стало одной из основ его знаменитого «Капитала».

При этом остается лишь присоединиться к современникам Маркса и изумляться тому, как удавалось этому мыслителю создавать всеобъемлющие уникальные труды в бытовых условиях, абсолютно для этого не предназначенных. В этом проявление еще одного исключительного качества, присущего лишь одержимым навязчивыми великими замыслами. Для того чтобы дать им жизнь и состояться самим, они учатся приспосабливаться к невозможным условиям и обстоятельствам. Космические по масштабам планы неуклонно заставляют их продвигаться все дальше вперед. Маркс обычно работал за большим столом в гостиной, где, как утверждали очевидцы процесса, можно было найти и детские игрушки, и тряпочки, и лоскуты ткани, и грязные чашки с отбитыми ручками, и еще много других предметов, присутствие которых никак не способствует развитию творческого анализа и глубокого синтеза. Пожалуй, списать все это придется на удивительную способность Маркса к сосредоточению и развитому им же уникальному таланту молниеносно отыскивать главное в огромных информационных завалах.

Объективности ради стоит оговориться, что подготовку и публикацию своих эпохальных трудов Маркс откладывал на долгие годы – главным образом вследствие уже упомянутой борьбы с выступающими против его теории людей. Но ничто не могло выбить его из седла окончательно: с мрачной сосредоточенностью узника, навечно приговоренного трудиться над листом бумаги, он был неизменно верен однажды избранному курсу. Бури и шторма трепали его корабль, часто приостанавливая, но Маркс со свойственной ему остервенелостью запускал паровые машины и направлялся дальше.

Хотя в порывах отчаянного безденежья он намекал Энгельсу на желание заняться «каким-нибудь бизнесом», мыслитель, скорее всего, лукавил. Однажды Маркс даже попытался устроиться клерком на железную дорогу, но не сумел. Очевидно, он слишком мало стремился к этому, а вялую попытку предпринял больше для собственного самоуспокоения. В другой раз в переписке с Энгельсом он упоминает, что его дети не ходят в школу, потому что предыдущий семестр не оплачен. А однажды после полного истощения от борьбы с нищетой Маркс и Женни решили отправиться в приют для нищих, предварительно отдав старших дочерей в гувернантки (хотя не исключено, что все эти страсти раздувались с одной лишь целью – вызвать побольше сочувствия у друга Энгельса, который затянул с отсылкой очередной подачки).

Бесчисленные беды сопровождали Маркса на протяжении всей его жизни: они словно вытянулись в бесконечную цепь, сковавшую его крепче любого железа. Но никакие деньги, никая роскошь и уют для семьи не заставили бы его отказаться от завершения идеи. Он был словно околдован; но околдован самим собой, своим самовнушением. В результате идея правила его мозгом и руководила всеми его действиями. Это было сродни сумасшествию.

Может показаться невероятным, но Карл Маркс значительное внимание уделял своему имиджу и внешнему лоску. С самого раннего возраста он учился производить яркое и неотразимое впечатление, что должно было тотчас ставить его в ряд не просто интеллектуалов, а феноменов и даже провидцев. Будучи слабым и легко уязвимым человеком, что особенно видно по переписке с Энгельсом, он, тем не менее, был настолько тщеславным, что вел себя с окружающими вызывающе, относился к себе как к прорицателю и того же требовал от окружения. Не исключено, что это было сублимированной компенсацией продолжительной несостоятельности. Так или иначе Маркс непрерывно подавлял свое окружение, причем не только потрясающим интеллектом: он умел быть язвительным и дерзким, чувствовал, когда можно оскорбить или жестко задеть собеседника, преследуя при этом лишь одну цель – он должен при любых обстоятельствах оставаться первым номером. Похоже, вовсе не случайно многие из тех, на ком Маркс отрабатывал все чудесное оружие, сравнивали его неожиданные выпады с интеллектуальным терроризмом. Имиджевая стратегия Карла Маркса заключалась в том, чтобы по возможности непрерывно демонстрировать колоссальную мощь мыслительного гения, философа-практика, готового дать миру нечто новое и бесконечно важное. Все, кто сталкивался с ним в жизни, отмечали соответствие внешних форм внутренним стремлениям, выражавшимся в безудержной тяге к лидерству и беспредельной власти. Намеренно отращенная грива из волос и густые бакенбарды прорицателя, пламенеющий и испепеляющий любое сопротивление взгляд, походка хищника…