В княжение Олега определилась и еще одна черта русской государственной стройки. В 907 году Олег занял Константинополь и

Тысячу тридцать три года спустя, товарищ Вячеслав Молотов предъявил товарищу Адольфу Гитлеру требование о передаче Константинополя СССР.

Между Олегом и Молотовым были: московские Великие Князья с их идеей «Третьего Рима», славянофилы с их "крестом на Св. Софии» и Милюков с его Дарданеллами — для русского хлеба. Щит, Рим, крест, хлеб, серп и молот — лозунги, как видите, чрезвычайно разнообразные. Но цель — одна и та же. Одна и та же за одиннадцать веков. Одиннадцать веков: Киевская Русь, Московское Царство, Российская Империя и даже СССР с медленностью геологического процесса, но и с неотвратимостью геологического процесса, двигаются все к одной и той же цели. Что может значить мое или ваше мнение для геологического процесса? Или мнение Гитлера? Или мнение Эттли? Какое дело геологическому процессу до того парламентского большинства, которое, то ли получит, то ли не получит м-р Эттли в результате очередных выборов?

Я очень бы не хотел заслужить упрек в идеализации русской истории. Моя основная мысль сводится к тому что политическая история мира есть история крови, грязи и зверства. Кровью, грязью и зверством пропитана и наша история. Однако: и крови, и грязи, и зверства у нас было меньше, чем где бы то ни было в других местах земного шара и в других одновременных точках истории. По сказанию византийского летописца Льва Диакона, Святополк прорвавшись к Византии и опустошая ее пригороды, посадил на кол двадцать тысяч, вероятно ни в чем неповинных, людей. Может быть. Лев Диакон и несколько преувеличил: очень легко можно предположить, что по тем временам никто этих людей не считал: если было бы легкомысленно верить статистике XX века, то как поверить статистике X-го? Но, во всяком случае, такие методы ведения войны были по тем временам само собою разумеющимися. Несколько раньше, римляне в своих африканских войнах делали несколько иначе: пленным перешибали кости голени и людей так и оставляли умирать от голода и солнца. Германский полководец Тилал, заняв в тридцатилетнюю войну германский же город Магдебург, его тридцатитысячное население вырезал до последнего ребенка. Наполеон во время своей египетской экспедиции приказал переколоть штыками двадцать тысяч пленных турок: пороху для расстрела у него не было, а пленных девать ему было некуда. В нашем нынешнем движении «вперед, вперед, вперед, рабочий народ», мы просто возвращаемся к тем способам ведения войны, которые были совершенно общеприняты до эпохи диктатуры кровавого капитализма, и которые почти автоматически возрождаются при замене кровавого капитализма бескровными методами революции. В СССР с пленными немцами, и в Германии — с пленными красноармейцами — в XX веке поступали не лучше, чем Святополк в десятом — с греками.

Е. Покровский пишет: «Первые русские „государи“ были предводителями шаек работорговцев. Само собою разумеется, что ничем они не „управляли“.

Первые русские «государи» занимались, конечно, также и работорговлей. Лет восемьсот спустя — в царствование Екатерины Второй, лендграф Гессен Кассельский, Фридрих II, продал англичанам для их войны против северо-американцев 19.400 рекрутов, то есть пять процентов населения своего микроскопического княжества (см. БСЭ т. 16, стр. 5-24) и выручил за эту коммерческую сделку 22 миллиона таллеров. В то же время и в той же просвещенной Германии герцог Брауншвейгский продал тем же англичанам четыре дивизии. В своей книге «Россия в концлагере» я даю некоторый отчет о системе работорговли, принятой в Советском Союзе. В СССР это есть просто послекапиталистическое возвращение к обычным докапиталистическим методам войны и торговли, суда и в особенности расправы. Все это просто «вперед, вперед» — к каменному веку…

Киевские князья торговали также и рабами. Но, кроме того они делали еще и другие вещи: в обмен на меха, воск и рабов ввозили на Русь железо для топоров и грамоту для культуры. Строили валы, засеки и остроги для обороны от печенегов, половцев, хазар и прочих. Строили церкви и города, приглашали монахов и зодчих. Сто лет после «основания Руси» знание грамоты считается обязательным для всего духовенства: попов сын, если он грамоты не знает, попадает в «изгои». Двести лет после той же даты (примите во внимание темпы той эпохи) Дитмар Мерзенбургский насчитывает в Киеве 8 рынков и 400 церквей, а Адам Бременский считает Киев соперником Константинополя. Если мы придаем хоть какую-то ценность человеческой культуре, то мы должны признать, что князья все-таки «управляли», и управляли вовсе не так уж плохо.

Оценивая русскую государственность тех времен, мы, по мере нашей возможности, должны отрешиться от мерок и масштабов сегодняшнего дня. Сегодня, например, нам всем более или менее ясно, что государство, в числе прочих его задач, обязано строить школы. Герберт Уэлльс в его «Новом Маккиавели» повествует о том, как лет 70 тому назад в просвещенной Англии идея государственного школьного образования казалась людям совершеннейшим вздором: школы — это дело общественной инициативы, благотворительности, частной предприимчивости, но никак не государства. С нашей, а также и с английской сегодняшней точки зрения, мы могли бы сказать, что в вопросах государственного школьного строительства Рюриковичи лет на тысячу опередили Англию. Отличие русской формы демократического общественного устройства от англосаксонской заключается главным образом в том, что русская форма, находясь под непрерывной угрозой извне — волей или неволей принуждена была перекладывать огромную часть общественных забот на государственные плечи. Я сейчас не говорю о том, что было технически лучше: государственные железные дороги России или частные железные дороги Америки, Императорские университеты и театры России или частнопредпринимательские театры и частновладельческие университеты Англии. Думаю, что и дороги, и театры в России были лучше, университеты были хуже. Но это не имеет никакого или почти никакого отношения к «форме правления»: при истинно феодальном строе Германия имела крупнейших музыкантов мира, при самом демократическим — Америка не имела ни одного. Но и Англия и Америка — росли вне всякого давления извне. Против Вильгельма Завоевателя Англия не устояла, а после него — вопрос об «обороне страны» не возникал никогда. Может быть, не возникал он в реальности и в 1940-1941 году: проливы были в руках британского флота и организация с немецкой стороны чего-то вроде норвежской позднейшей операции была, как мне кажется, только смесью из утопии и пропаганды.

Англия, конечно, воевала. Но она воевала за интересы. Мы тоже воевали. Но мы воевали за собственную шкуру. Английские короли эпохи Рюриковичей занимались, в общем, ерундой: феодальными войнами в пределах своего собственного острова и флибустерскими походами в Святую Землю — эти походы были еще почище тех греков которых Святополк посадил на кол. Перед Россией со времен Олега до времен Сталина история непрерывно ставила вопрос «быть или не быть»? «Съедят или не съедят». И даже не столько в смысле «национального суверенитета», сколько в смысле каждой национальной спины: при Кончаках времен Рюриковичей, при Батыях времен Москвы, при Гитлерах времен коммунизма, социализма и прочих научных систем — дело шло об одном и том же: придет сволочь и заберет в рабство. Причем ни одна последующая сволочь не вынесет никаких уроков из живого и грустного опыта всей предшествующей сволочи. Тысячелетний «прогресс человечества» сказался в этом отношении только в вопросах техники: Кончаки налетали на конях, Гитлеры — на самолетах. Морально политические основы всех этих налетов остались по-прежнему на уровне Кончаков и Батыев. Ничего не изменил даже и тот факт, что на идейном вооружении Кончаков и Батыев не было ни Гегеля, ни Маркса.

Мы все знаем о тех степных ордах, которые задолго до образования киевской государственности бродили по просторам теперешней южной России. Они делали невозможным никакое государственное строительство. Это они смели с лица земли германские, венгерские, болгарские и хазарские попытки государственной, а, следовательно, и культурной организации русской территории. От всех предыдущих попыток, киевская отличалась тем и только тем, что остальные не устояли, а она устояла. Отличие, согласитесь сами, довольно существенное…