По условиям экспертизы, представленные фотографии принадлежат Н. И. Кузнецову. Эксгумированный и переданный на экспертизу череп также принадлежит Н. И. Кузнецову».
Казалось бы, заключение лаборатории пластической реконструкции однозначно устанавливает, что в могиле в урочище Кутыкы Рябого был похоронен Николай Иванович Кузнецов. Однако опять возникает целый ряд вопросов. Ведь, как явствует из слов Струтинского, Герасимов уже через несколько дней, еще до того, как была проведена реставрация черепа, был на 99, 9 процента убежден, что этот череп принадлежит человеку, изображенному на фотографиях, т. е. Кузнецову. А заказчик экспертизы был очень серьезный – КГБ. Создается впечатление, что чекистам очень хотелось, чтобы останки неизвестного, найденные в урочище Кутыкы Рябого, оказались останками прославленного разведчика. А тут еще и состояние представленного на экспертизу черепа было таким, что очень многое зависело от того, как именно будет проведена реставрация. А когда эксперты настроены почему-либо пристрастно, всегда есть опасность, что результаты промежуточных операций будут подогнаны под заранее заданный конечный результат.
Настораживает и другое. Судя по описанию в экспертном заключении, череп неизвестного был очень сильно поврежден именно в лицевой части. И не просто поврежден, а раздроблен на 15 частей. Нет и гарантии, что в руки экспертов попали все фрагменты черепа. В этом случае результат экспертизы тела более зависел от того, насколько точно будет проведена реставрация. А пристрастность экспертов заставляет усомниться в том, что реставрация была выполнена безукоризненно.
Замечу также, что повреждения, которые были нанесены перед смертью черепу – скажем так – неизвестного, слишком уж велики для обычной осколочной фанаты. Можно предположить, что Кузнецов не успел метнуть гранату, поскольку его сразили выстрелы бандеровцев, и граната взорвалась у разведчика в правой руке у груди, оторвав кисть и поразив лицо и грудную клетку. Однако не верится, что осколочная граната могла так основательно разрушить череп, раздробив его сразу на 15 фрагментов. И уж, конечно, человек с раздробленным черепом ни секунды бы не жил после взрыва и никак не мог, как утверждает Струтинский, смотреть на своих убийц «спокойным и строгим лицом». От лица-то ничего не осталось.
Если же Кузнецов взорвал в хате Голубовича не осколочную, а гораздо более мощную противотанковую фанату, тогда непонятно, как вообще уцелела хата и почему находившиеся вместе с ним бандеровцы получили осколочные ранения. Струтинский ведь говорит именно об осколочных ранениях. И как, интересно, ухитрились уцелеть те несколько бойцов УПА, что находились в момент взрыва совсем рядом с Кузнецовым, в частности те, кто давал прикурить «немецкому офицеру». Кстати сказать, ни в постановлении следователя, ни в заключении эксперта, ни в тексте самого Струтинского – нигде не упоминается, что в черепе из урочища Кугыкы Рябого были найдены осколки гранаты. А они ведь должны были там быть. По осколкам можно было бы определить тип гранаты или иного взрывного устройства, мины, снаряда или авиабомбы. Может быть, неизвестный погиб не от взрыва гранаты, а от взрыва бомбы, мины или снаряда? Тогда все встает на свои места. Эти более мощные заряды вполне могли причинить те ужасные повреждения черепу, описанные в заключении Герасимова. Учитывая, что от взрыва человек обычно инстинктивно закрывается правой рукой, можно объяснить, почему у неизвестного помимо ран в груди, животе и на лице оторвана правая кисть.
Если предположить, что неизвестный из урочища Кутыкы Рябого погиб от бомбы или снаряда, то сразу приходит на ум свидетельство жителей Боратина о немецком офицере, убитом бомбой с советского самолета в те дни, когда германские войска держали оборону у этого села. Возможно, на самом деле причиной его смерти стал близкий разрыв мины или артиллерийского снаряда. Эта версия представляется мне наиболее правдоподобной. И погиб безымянный офицер вермахта вовсе не в неравной схватке с бойцами УПА на окраине Боратина. Самой этой схватки, скорее всего, и не было. Эпизод с неизвестным, подрывающимхебя и врагов последней гранатой, вполне могли придумать специально для героического мифа о Кузнецове.
Поставить точку над могла бы только самая верная, генетическая, экспертиза. Для ее проведения нужна добрая воля родственников Николая Ивановича Кузнецова, а также правительства Украины и городских властей Львова. Оплатить такую экспертизу, отнюдь не дешевую, могло бы, наверное, правительство России. Ведь, по сути, Кузнецов – наш национальный герой, и российские власти должны быть заинтересованы в точном установлении факта: кто же именно похоронен на Холме Славы во Львове под камнем с барельефом знаменитого разведчика и надписью «Герой Советского Союза Николай Иванович Кузнецов»? Боюсь, однако, что родственники героя будут против новой экспертизы из-за опасения, что в могиле окажутся останки не легендарного разведчика. Украинские же власти могут возражать против этой экспертизы из опасений прямо противоположных: а вдруг подтвердится, что в могиле захоронен именно русский герой Кузнецов и никто другой?! Думаю, что в действительности здесь шансы «за» и «против» – пятьдесят на пятьдесят.
Если выяснится, что на львовском Холме Славы покоится Кузнецов, можно будет рассмотреть вопрос о переносе его праха на родину, на Урал. На Украине сейчас считаются героями бойцы Украинской Повстанческой Армии, от рук которых погиб Николай Иванович. И отношение к советскому разведчику здесь теперь иное, чем в 1960 году. Неудивительно, что его могила уже подвергалась варварскому осквернению. Наверное, лучше Кузнецову теперь бы лежать в родной земле.
Если же экспертиза докажет, что на Холме Славы покоится не Николай Иванович, а другой человек, то в этом тоже можно усмотреть некий нравственный смысл. Кузнецов два самых прекрасных года своей жизни блестяще играл роль обер-лейтенанта вермахта Пауля Зиберта. А после его смерти неизвестный павший германский офицер принят за легендарного советского разведчика. И может быть, сделать тогда это захоронение Могилой Неизвестного Немецкого Солдата? Сотни тысяч их вместе с миллионами красноармейцев нашли свою смерть на украинской земле, мужественно выполняя свой долг, веря, пусть обманываясь, что сражаются за родину и свой народ и не неся ответственности в своей подневольности и жертве за преступления нацистского режима.
– Мой друг Дэвид Глэнц свою книгу «Величайшее поражение Жукова. Впечатляющая неудача Красной Армии в операции «Марс»", о сражении на ржевско-вяземском плацдарме осенью и зимой 1942 года, посвятил «памяти десятков тысяч советских и германских солдат, которые сражались и погибли или выжили в ужасной мясорубке этой операции только для того, чтобы быть забытыми историей». Наверное, и нам через пятьдесят с лишним лет после окончания Второй мировой войны стоит так же относиться к нашим бывшим врагам и не считать солдат вермахта фашистами и преступниками?
И зачем нам этот миф? Пусть место и время смерти Кузнецова, подробности его последнего боя навсегда останутся неизвестны. Пусть мы не узнаем даже, погибли Николай Иванович в бою или был пленен, а потом расстрелян, убили ли его украинские повстанцы как немецкого офицера или как большевистского агента. Это был один из последних рыцарей нашей отнюдь не романтической эпохи, свято веривший в свою миссию. 20 сентября 1943 года, перед тем как пойти уничтожить заместителя Коха Даргеля (тот чудом уцелел), Николай Иванович оставил в отряде Медведева письмо, которое просил вскрыть только в случае своей гибели. Вот что писал он в этом своеобразном завещании:
«25 августа 1942 года в 24 часа 05 минут я спустился с неба на парашюте, чтобы мстить беспощадно за кровь и слезы наших матерей и братьев, стонущих под ярмом германских оккупантов.
Одиннадцать месяцев я изучал врага, пользуясь мундиром германского офицера, пробирался в самое логово сатрапа – германского тирана на Украине Эриха Коха. Теперь я перехожу к действиям.