Я никогда не забуду эту картину, когда мы вышли со своего двора на улицу. Во мраке мартовского вечера на Тоомпеа полыхал огонь. Меж средневековых стен замка Тоомпеаской тюрьмы полыхал пожар, искры и дым от которого поднимались высоко к небу. Мощное пламя должно было быть видно далеко-далеко. Слышали, что горят все тюрьмы – башня «Толстая Маргарита», в Ласнамяэ, на улице Вене. Картина была потрясающая, но страшно не было. Никакого чувства ужаса не помню. Скорее наоборот – было чувство торжества и романтики. Этой ночью на Тоомпеа правил огонь, окрасивший все небо заревом. Впервые в жизни наблюдала за пожаром, который не тушили, а спонтанно поджигали …

Громились отделения милиции и здания суда. Городские улицы были полны парившими на ветру полусгоревшими документами. Сцен насилия не было заметно. В одной из воинских частей были расстреляны офицеры – применение такого насилия открыто осудил и только что созданный Совет солдатских депутатов. Я целыми днями находилась на улице и следила за событиями. Ни одного выстрела мне в эти дни не удалось услышать, не удалось увидеть и ни одного трупа. На следующий день прочитали в газете о новом Временном правительстве.

10 марта отмечался всеобщий день свободы. /…/ Вся Петровская площадь (в настоящее время Вабадузе вяльяк), все улицы, ведущие туда, и склон холма Харьюмяги были черны от народа. Никогда раньше я не видела такой массы людей. Погода была прекрасная, светило солнце. Складывалось впечатление, что горожане собрались все как один, и у всех красные ленточки на груди. Помню, как готовили их у нас дома. И вправду, в стороне от этой радостной революционной демонстрации оставались лишь наиболее консервативные элементы: остзейское дворянство и высшие государственные чиновники, связанные с царской властью и старым порядком. По мнению всех остальных, они порвали со старым режимом угнетателей.^[15]

Эстонцы были первыми, кто в том же году на конгрессе, состоявшемся в Тарту 24–26 марта 1917 года, приняли законопроект об автономии Эстонии, который был отправлен Временному правительству. Временное правительство видело, что требования эстонцев завышены, и сомневалось. Чтобы ускорить процесс и продемонстрировать силу, эстонцы Петрограда – солдаты и штатские – всего около 40 000 человек (из них 15 000 солдат), организовали митинг перед зданием Государственной думы, где снова были провозглашены требования местного совета.

5 июня 1917 года Временное правительство приняло закон об автономии Эстонии. Одновременно были отменены средневековые привилегии остзейского дворянства, утвержденные после капитуляции в 1710 году и по Ништадтскому миру в 1721 году. Комиссаром Эстляндской губернии Временное правительство назначило эстонца Яана Поска. Временный земский совет Эстонии, или Маапяэв, состоявший из 62 депутатов (в их числе и 4 большевика), начал свою работу в Таллинне в Тоомпеаском дворце.

Однако Эстония все еще оставалась в составе Российской империи. Вскоре начался развал российской армии. Для сохранения порядка на своей территории требовалось приступить к созданию эстонской национальной армии.

В годы Первой мировой войны в составе российской армии служило около 100 000 эстонцев, из них более 2000 офицеров. Теперь их хотели сосредоточить на родине в эстонских полках, для этого было получено разрешение от российских центральных властей. Хотя это было и не так просто – часть дивизий разрешили эстонцам покинуть свои части, часть была против этого. Тем не менее в Таллинне сосредоточилось более 4000 солдат из Эстонии.

Осенью 1917 года в России созрели условия для нового переворота – для победы большевиков. Вспыхнула следующая, Октябрьская революция большевиков, руководителем которой был Владимир Ульянов-Ленин, который признавал только одну – большевистскую – партию и верил в диктатуру пролетариата и террор. Мой дедушка по отцу, Эльмар Паю, не смог сразу попасть в Эстонию, в годы Октябрьской революции он был мобилизован в российскую Красную армию. Одетый в форму красноармейца, по вечерам после сражений он играл на трубе на могилах павших. Для защиты советской власти вскоре были созданы новые вооруженные силы. Важнейшей революционной силой в Эстонии была Красная гвардия, отряды которой были сформированы во всех уездах и волостях. В качестве революционных судов начали свою работу трибуналы и народные суды. Деду Эльмару, тем не менее, удалось бежать из Красной армии, и хотя во время побега он был ранен в ногу, это было «ничто по сравнению с красным террором». Эльмар присоединился к частям эстонской народной армии.

По воспоминаниям Эльсбет Парек, Октябрьская революция насторожила эстонский народ. Не было чувства упоения свободой, «ничего запоминающегося, впечатляющего».

Большевистский переворот на территории Эстонии готовил Военно-революционный комитет, руководимый Иваном Рабчинским, его заместителем был Виктор Кингисепп. Под руководством Виктора Кингисеппа начались выступления против Временного земского совета Эстляндской губернии и создающихся эстонских воинских частей.

После свержения руководимыми Лениным большевиками демократического Временного правительства России власть в Эстонии перешла от Яана Поски в руки большевиков. Были национализированы крупнейшие предприятия и банки. Одновременно изымались земли и поместья прибалтийских немцев – земля стала государственной собственностью. Эльсбет Парек описывает, как большевики арестовывали остзейцев.

Вместе с другими я была на улице, когда провели их (остзейских дворян) колонну: много стариков, которые с трудом передвигались в своих шубах, мужчины с гордыми лицами и представительной осанкой, мальчишки с испуганными лицами. Мужская половина дворянства Эстонии шагала меж штыков. Народ наблюдал молча. Немцев не любили,но и не злорадствовали над их судьбой. Было даже как-то неудобно смотреть на ковыляющих стариков. Первую часть дворян повели в здание элеватора, расположенного в порту. Распространялись ужасные слухи, что их хотят взорвать вместе с элеватором, если приблизится фронт. В действительности их отправили через Петроград в Сибирь. После заключения Брест-Литовского мира они были освобождены – те, что выжили в злоключениях. Отчаянный крик о помощи остзейских немцев ускорил приход немецких оккупационных частей на территорию Эстонии.^[16]

Землю крестьяне не получили, целью было создание крупных хозяйств или колхозов. Были закрыты и превращены в «народные дома» церкви. Это была крупнейшая ошибка большевиков, ибо после этого они потеряли поддержку крестьян. Установление советской власти на всей территории Эстонии не удалось, и после Октябрьской революции здесь оставалось двоевластие. Насилие и убийства, учиненные большевиками в Эстонии, привели к тому, что народ не стал их поддерживать.

Воспользовавшись слабостью власти, в ноябре 1917 года Земский совет сделал важный шаг: он собрался на внеочередное совещание на Тоомпеа и принял декларацию, в которой провозгласил, что является носителем высшей власти в Эстонии. Эстония сделала первые шаги к независимости. К тому времени, когда большевики во главе с Виктором Кингисеппом проникли в зал дворца, совещание было уже закончено. Перед дворцом собралась толпа народа, которая под влиянием большевиков атаковала делегатов, дело доходило до драки.

Часть люмпенизированных элементов, которая обычно находится в моменты беспорядков, напала на членов Маапяэва, покидавших дворец. Были избиты и закиданы камнями Юри Вильмс, Яан Теэмант, Яан Тыниссон и Пеэтер Пылд, состоявшие в одной фракции и поддерживающие друг друга. Позднее по всей территории Эстонии распространялись протесты против избиения депутатов Маапяэва. Помню, как после Октябрьской революции у всех офицеров исчезли погоны у кого-то их просто сорвали, кое-кто снял сам. Опасными могли стать и следы погон, ибо в армии господствовала ненависть к офицерам.^[17]