Вот уж четверть часа ходил Ершов по комнате, не зная, что предпринять. Встреча с начальником Аксакальского отделения госбезопасности подполковником Ибрагимовым могла привлечь внимание Арбузова, а Ершов не хотел до поры до времени настораживать его. О том, что Арбузов сможет улизнуть, он не беспокоился: подполковник Ибрагимов поручил своим сотрудникам тщательно следить за его домом.

В десять часов вечера Малиновкин сообщил новые сведения. Оказалось, что перевальский радиолюбитель-коротковолновик Касымов принял своим радиоаппаратом весь секретный разговор Жиенбаева с его резидентом. Касымов долгие годы работал над усовершенствованием коротковолновых радиостанций и добился такой конструкции, которая могла вести прием и передачу в любую погоду. Придя к выводу, что принятая им передача носит секретный характер, он тотчас же сообщил все записанные им радиотелеграфные сигналы органам госбезопасности.

Эти сведения, во-первых, подтвердили и дополнили текст, расшифрованный Малиновкиным; во-вторых, содержали ответ резидента Жиенбаеву. Ответ этот был таков: «Плохо слышу вас. Повторите донесение».

Но и Жиенбаев, видимо, ничего не мог разобрать из ответа резидента. «Гроза мешает передаче…» – радировал он.

Разговор этот шел уже открытым текстом. Кончился он тем, что резидент приказал Жиенбаеву быть на приеме в час ночи, как обычно. Понял это распоряжение Жиенбаев или нет, осталось неизвестным. Однако на этом радиосеанс тайных агентов окончился. Последние слова резидента – «как обычно» – свидетельствовали о том, что радиосеанс в час ночи происходил у них ежедневно. Жиенбаев, следовательно, знает об этом и постарается, конечно, во что бы то ни стало связаться ночью со своим резидентом. А поскольку он вынужден был бросить рацию, значит, явится сюда, к Арбузову, чтобы воспользоваться радиостанцией Мухтарова-Ершова.

Придя к такому заключению, майор Ершов приказ зал Малиновкину срочно прибыть в Аксакальск и, связавшись с местными органами госбезопасности, усилить засаду вокруг дома Арбузова.

Прибытия Малиновкина следовало ожидать примерно через час. Его должны были доставить в Аксакальск самолетом. За это время нужно было избавиться от Арбузова.

На улице было уже совсем темно, но Ершов все еще не зажигал света в своей комнате. Впотьмах он нащупал рацию и, включив ее, связался с подполковником Ибрагимовым, радист которого по просьбе Ершова находился теперь на пятиминутном приеме каждые четверть часа.

«Как только Арбузов выйдет из дому, возьмите его», – радировал Ершов Ибрагимову.

Выключив рацию, майор вышел из своей комнаты и позвал Арбузова.

– Я только что связался по радио с Жиенбаевым, – сказал ему Ершов. – Вам нужно будет встретить его на вокзале. Знаете вы его в лицо?

– Никак нет, не знаю, – равнодушно отозвался Арбузов.

– Это, впрочем, не имеет значения. Вы возьмите такси и ровно в одиннадцать ждите его на углу Железнодорожной и Советской. Он подойдет к машине и спросит: «Вы случайно не из промартели «Заря Востока»? Ответьте на это: «А вы случайно не товарищ Кылыш?» И если все произойдет именно так, везите его сюда.

– Слушаюсь, – коротко ответил Арбузов и не спеша стал одеваться.

Когда он вышел, Ершов зажег свет в своей комнате. Это было сигналом местным оперативным работникам госбезопасности. Они должны были дать возможность Арбузову отойти подальше от дома и там арестовать, не привлекая ничьего внимания.

Томительно тянулось время. Наверно, Малиновкин прибыл уже в Аксакальск и находился теперь где-нибудь возле дома Арбузова. Входить в дом Ершов ему не разрешил – Жиенбаев тоже ведь мог бродить где-нибудь поблизости, выжидая подходящий момент, чтобы зайти к своему сообщнику.

Ровно в полночь Ершов включил рацию и настроился на волну, на которой обычно поддерживал связь с Жиенбаевым. Хотя было очевидно, что Жиенбаев сегодня не свяжется, с ним, он все же пробыл на приеме около пятнадцати минут. А стрелка часов все двигалась вперед и до условленного часа разговора Жиенбаева с его резидентом оставались считанные минуты.

Когда часы показали без десяти минут час, Ершов подумал было, что либо Жиенбаев не решился сегодня войти в дом Арбузова, либо ему не удалось добраться до Аксакальска. И вдруг кто-то негромко, но довольно решительно постучал в окно.

Ершов подошел к двери и, не открывая ее, спросил:

– Кто там?

– Товарищ Арбузов тут живет? – услышал он приглушенный голос.

– Тут, – ответил Ершов, инстинктивным движением нащупывая пистолет в кармане брюк.

– Я от Жиенбаева, – продолжал тот же голос. – Поручено мне передать вам письмо и привет от него.

– Входите, пожалуйста, – проговорил тогда Ершов и торопливо открыл дверь.

На улице и в коридоре было так темно, что майор не мог разглядеть, кто стоял перед ним. А посланец от Жиенбаева – или, может быть, сам Жиенбаев – поспешно вошел в коридор и спросил:

– Вы Мухтаров?

– Так точно, – ответил Ершов, чувствуя, как учащенно стало биться его сердце.

– Погасите свет во всем доме и проводите меня к радиостанции.

Ершов вошел в дом первым и потушил свет. Затем он провел ночного гостя в комнату, в которой стояла рация, и прикрыл за ним дверь. Спустя некоторое время за дверью послышался глухой торопливый стук ключа радиотелеграфа.

Ершов тотчас же поспешил к входным дверям, которые он оставил открытыми. Осветив карманным фонарем коридор, майор увидел Малиновкина.

– Весь дом надежно окружен, Андрей Николаевич… – срывающимся от волнения шепотом доложил лейтенант.

– Поставьте людей у всех окон, – приказал Ершов. – Сами идите во двор и станьте у среднего окна. Два человека пусть осторожно войдут со мной в дом.

Когда Ершов вернулся в комнату, за закрытой дверью все еще раздавался стук радиотелеграфного ключа. Лишь спустя десять минут стало слышно, как выключили рацию.

– Мухтаров! – раздался повелительный голос.

Майор торопливо вошел в комнату и стал возле выключателя.

– Я сейчас должен уйти, Мухтаров… – продолжал все тот же голос.

Но Ершов, не дав ему договорить, быстро повернул выключатель.

– Нет, никуда вы не уйдете, господин Призрак! – проговорил он громко.

В ярком свете электричества Ершов увидел перед собой средних лет мужчину, одетого в казахский национальный костюм, и тотчас же узнал в нем Темирбека, хотя внешне он был уже совсем другим человеком: исчезло прежнее угрюмое выражение лица, выпрямилась сутулая спина, расправились плечи. Неузнаваемо изменился и голос, но для Ершова не осталось теперь никаких сомнений, что Темирбек и Жиенбаев – одно и то же лицо. Да он и не очень удивился этому. С тех пор как стало известно, что Темирбек поставил мину на тормозной площадке поезда с аммонитом, он допускал такую возможность.

Жиенбаев же, казалось, растерялся на какое-то мгновение, услышав такие слова от своего «помощника», а еще больше оттого, что увидел стоявших рядом с ним автоматчиков. Но в следующее мгновение неуловимо быстрым движением он вскочил на подоконник и, прикрыв лицо полой широкого халата, высадил плечом оконную раму. Со звоном посыпались во двор осколки стекла, и тотчас же раздался звонкий голос Малиновкина:

– Стой, мерзавец! Теперь-то ты никуда не ускользнешь от нас, хоть ты и Призрак!

1955

КОГДА УТИХЛА БУРЯ

Подозрительный рыболов

На нем был легкий, хорошо сшитый серый костюм. В зубах дымилась дорогая папироса. Короткими взмахами весел он гнал вниз по течению Волги легкий однопарный ялик, на корме которого лежали спиннинг с набором блесен, десятка полтора кружков, бадейка для живцов, багор, зевник, экстрактор и другие рыболовные принадлежности.

– Опять, видно, к нам за живцами этот чудак! – усмехнулся рослый, широкоплечий бригадир рыболовецкой колхозной артели, принимавший улов на моторный бот.