– Вот какой сюрпризец подсунула нам природа!..

– А мне хотелось бы все-таки знать, – спросила вдруг Галина, – откуда могли появиться у нас эти насекомые? Как вы думаете, Орест Викентьевич?

Изнывая от духоты, Шмелев походил по комнате, прислушался к завыванию ветра и нерешительно произнес:

– А почему бы не предположить, что занесены они к нам из глубин среднеазиатских пустынь? Как вы на это смотрите с вашей метеорологической точки зрения, молодой человек? – спросил Орест Викентьевич, останавливаясь перед Крыловым и нервно почесывая бородку.

– Я только что просматривал синоптические карты за последние два месяца, – ответил метеоролог. – За это время несколько раз дули здесь сильные ветры юго-восточного и восточного направления, а в прошлом месяце был настоящий ураган. Он мог, конечно, занести частицы пыли или растительности с большого расстояния, а с ними, возможно, и этих необычайных насекомых.

– Сот видите! – словно обрадовался Орест Викентьевич, обращаясь к Галине. – Другого объяснения у нас пока нет. – И он продолжал развивать свою мысль, теребя шнурок старомодного пенсне: – Такие насекомые могли существовать и не очень далеко от нас, в одной из ближайших пустынь. Там, однако, для них были, очевидно, слишком суровые условия, и паразиты влачили жалкое существование. А тут вдруг к их услугам оказалась обильная пища, вот они и стали необычайно быстро размножаться. Как вы на это смотрите, Галина Сергеевна?

Сугробова делала какие-то заметки в своей записной книжке.

– Откуда бы они ни появились, Орест Викентьевич, – сказала она, не отвечая прямо на вопрос, – для меня совершенно несомненно, что это еще одно испытание устойчивости преобразования местной природы.

Галина встала из-за стола и пересела на диван к Крылову.

– Когда я разговаривала с Михаилом Александровичем, – продолжала она, помолчав немного, – он сообщил мне, что доложил на пленуме обкома о полной возможности вести на всех участках нашей степи сельское хозяйство.

– А тут вдруг форменный рецидив пустыни! – воскликнул Орест Викентьевич и как-то нелепо всплеснул руками.

Слова Шмелева разозлили Галину. Она холодно спросила:

– О каком рецидиве вы говорите, Орест Викентьевич?

– Если погибнут травы, что же будет сдерживать пески? Ведь они при первом же сильном ветре снова придут в движение, соберутся в барханы, как в недавнем прошлом, двинутся в наступление на поля, реки и водоемы. Ах, если бы знал Михаил Александрович перед своим выступлением на пленуме о нагрянувшей на нас беде!..

– Напрасно вы философствуете, Орест Викентьевич, на темы, о которых не имеете ясного представления, – сухо заметила Галина, все более злясь на Шмелева. – Что же касается Михаила Александровича, то, как оказывается, он еще до выступления на пленуме знал уже о появившихся в наших степях вредителях.

– Но, позвольте, откуда же? – удивился Орест Викентьевич. – Ведь пленум был назначен на двенадцать часов дня, мы же узнали о паразитах в два часа, а позвонили в обком только в четыре.

– Вы забываете, Орест Викентьевич, – ответила Галина, – что, кроме нас с вами, есть и другие советские люди, которые не меньше нашего беспокоятся за судьбу степей. Оказывается, раньше нас сообщил в обком о странном состоянии степной травы колхозник, первым обнаруживший пораженный участок. Он совсем случайно проезжал тут по каким-то делам и, несмотря на то что очень спешил, сделал крюк в сторону, чтобы позвонить из сельсовета в город.

– Тогда выходит, что знал об этом не только Птицын, но и работники обкома? – Орест Викентьевич в недоумении поднял узкие плечи.

– Да, знали, – ответила Галина. – Однако это не помешало ни выступлению Михаила Александровича, ни принятию положительного решения по его докладу. А это значит, что мы не вправе сидеть сложа руки, а должны дать бой нашествию вредителей.

Орест Викентьевич только тяжело вздохнул и ничего не ответил, а Крылов воскликнул оживленно:

– Выходит, вы правду мне сказали, Галина Сергеевна, что едем мы на передний край фронта борьбы с природой! Досадно только, что метеорология наша пока лишь предугадывает погоду, а не организует ее…

Он поднялся с дивана и прошелся по комнате, разминая затекшие ноги, а Галина, глядя на его крупную, атлетически сложенную фигуру, невольно представила себе, как в самом деле должно быть тяжело сильному, смелому человеку только следить за приборами и по их показаниям делать выводы о силе и длительности атмосферных явлений, не имея возможности повлиять на них.

“Но ничего, – тут же решила она, – это даже хорошо, что такие люди занимаются метеорологией. Они не удовлетворятся только изучением погоды, а захотят повлиять на нее”.

Вслух она заметила:

– Пока такой сильный ветер, трудно будет предпринять что-нибудь против вредителей. Следите за погодой внимательно, Василий Иванович. Как только начнет утихать буря, немедленно дайте знать.

Крылов открыл дверь, пересиливая навалившийся на нее ветер, и скрылся в темноте ночи. Ворвавшийся в комнату воздушный поток сдул несколько бумажек со стола, рванул неплотно прибитый плакат, качнул лампочку, висевшую над столом. Причудливые тени забегали по стенам.

– Вот она, стихия-то! – задумчиво произнес Орест Викентьевич, глядя на свой птичий силуэт, мечущийся по стене.

– Вы что имеете в виду, Орест Викентьевич? – сдвинув брови, спросила Сугробова. – Нашествие насекомых или эту бурю?

Резкий порыв ветра швырнул в стекла сухие листья, потряс раму окна, засвистел, заулюлюкал, притих и снова навалился на окна, на двери, зашумел в ветвях деревьев.

Галина, не сводя строгих глаз с Шмелева, ждала ответа.

– Я вообще стихию имею в виду, Галина Сергеевна, – повторил Орест Викентьевич и зябко пожал плечами. – Вековечную природу…

– А я – то думала, что, работая столько лет рядом с Михаилом Александровичем, вы научились итти вперед наперекор всяческим стихиям. Ошиблась, значит, – холодно сказала Галина и вышла в другую комнату.

А Орест Викентьевич долго еще сидел у окна, всматривался в непроглядную тьму ночи, прислушивался к завыванию ветра и тяжело вздыхал. Неспокойно было на душе энтомолога.

Крылов действует

К утру ветер не утих, а еще более усилился. Он дул теперь с таким ожесточением, что идти против него открытым местом становилось все труднее. Только один Крылов со своей метеорологической станции ходил через открытую поляну к центральному зданию опорного пункта, не сгибаясь под напором ветра.

В девять часов утра Галина снова разговаривала с Птицыным. Михаил Александрович сообщил, что зарегистрировано еще несколько пораженных паразитами участков. Аэрофотосъемка уточнит картину, как только утихнет буря, а пока новый вид насекомых-вредителей изучается и испытывается на действие различных инсектисидов почти во всех биологических лабораториях области. На вопрос, когда он приедет, Птицын ответил, что ему приказано остаться в центре области и возглавить борьбу с вредителями.

Деревья в саду и лесных полосах шумели теперь еще громче и грознее, чем ночью. Ветер бешено наваливался на них, стремясь прорваться на простор северо-западных степей. Но он гулял лишь по вершинам деревьев, путаясь и ослабевая в массе ветвей, стволов и в зарослях кустарников.

Орест Викентьевич все утро просидел в своей комнате, наблюдая борьбу ветра с лесной преградой. Только в полдень он осторожно постучался в дверь комнаты Галины Сергеевны. Ответа не было. Он подождал и постучал громче, но и на этот раз никто не отозвался. Только после этого Орест Викентьевич решился открыть дверь: комната была пуста.

– Странно! – пробормотал энтомолог и пошел разыскивать агронома Савельева. В отсутствии Птицына и Сугробовой Савельев обычно замещал их на опорном пункте.

Агроном был в саду и с геоботаником подпирал рогатками ветви яблонь, отягощенные плодами. На вопрос, где Сугробова, он ответил, что Галина Сергеевна уехала в степь, чтобы определить, насколько разросся за ночь пораженный участок.